Нигде

Ситников Юрий

– Ты в порядке?

– Да… Все нормально. Герман, я пойду.

– А как быть с Виталием Борисовичем? – крикнул он вслед.

– А никак, – ответила Вера. – Виталию Борисовичу не обязательно быть в курсе событий. Считай, что у нас с тобой появилась общая маленькая тайна. Или тайна большая, как тебе угодно, придумай сам. Ты же писатель.

– Черт вас всех дери! – проговорил Герман, оставшись стоять у фонтана.

***

Стук клавиш не умолкал ни на секунду, устали пальцы, затекли ноги, спина отзывалась тупой болью от неудобного сидения в скрюченном положении. Но то были пустяки, главное – пошёл

процесс. Герман жадно печатал слова, предложения, абзацы, не в силах остановиться, перевести дух, откинуться на спинку стула и дать мозгу кратковременную передышку. Он боялся упустить своё вдохновение, оно, наконец, к нему пришло, он сумел наладить с ним контакт и старался выжать из долгожданной встречи максимум пользы.

В тексте Герман делал много ошибок, исправлять их не спешил, было некогда тратить время на ерунду. Это все после.

Правка и последующая редактура написанного доставляли исключительно положительные эмоции. Кусок текста готов, кости обросли мясом, дело сделано, он на один шажок продвинулся вперёд. А если каждый день продвигаться на шаг вперёд, через месяц можно написать заключительную часть романа.

Сегодня он решил сделать исключение из правил, редактуру отложил назавтра, бегло пробежался глазами по тексту, удалил пару лишних запятых, сохранил текс, после чего перенёс его на флешку.

На часах без четверти четыре, самое время, чтобы принять душ и распластаться на мягкой кровати. Захотелось спать.

…В полдень в номер постучали. Пришла Вера. Когда он открыл дверь и их взгляды пересеклись, девушка зарделась, опустила голову и, подражая невинной нимфе, продолжала топтаться на пороге. Сегодня её волосы были распущены, лёгкими волнами они спадали на острые плечи, прикрывая тонкую белую шейку. Вера казалась хрупкой и беззащитной, словно девочка-подросток она стояла и смущалась, и лицо такое невинное, чистое с застывшим взглядом испуганных глаз, шло ей много больше вчерашней самоуверенной маски. Сегодня Веру нестерпимо захотелось пожалеть, но Герман вовремя вспомнил, что внешность обманчива, а внешность Веры, обманчива вдвойне. За ангелоподобным ликом, смущённой улыбкой и бездонными, кажущимися безгрешными глазами, стоит сильная, волевая и довольно коварная молодая женщина. Хищница со стажем.

Длинная юбка Веры сменилась узкими джинсами, красная кофта белой футболкой с незатейливым цветным принтом, туфли на каблуках удобными светлыми кроссовками. Вера выглядела по-особому притягательно, но той животной безудержности, что обуяла его вчера вечером у фонтана Посейдона, Герман не испытал. Наваждение прошло.

И все-таки Вера преобразилась за одну ночь. Как ведьма, подумалось Герману, и от своего нелепого и горького сравнения самому сделалось смешно.

Слегка заикаясь, Вера начала извиняться за причинённые неудобства. Говорила тихо, сбивчиво, Герману стоило больших усилий разобрать её невнятную испуганную речь.

– Проходи, – сказал он, отойдя от двери. – Чувствуй себя, как дома.

Сам он сел в кресло, Вере кивнул на диван, но девушка подошла к столу и, боясь поднять глаза, замерла.

– Садись, – в голосе Германа слышалось разочарование.

Вера, упорно продолжая исполнять роль кроткой пай-девочки, села на стул, аккуратно положила на стол тонкую папку.

– Тебе совсем не обязательно морочить голову Виталию Борисовичу, мне твоя позиция ясна – писать ты не хочешь, не любишь и не собираешься. Дам дружеский

совет – поговори с дядей начистоту, пусть не питает иллюзий, тебе самой не придётся заниматься ненавистным делом.

– О чём я должна поговорить с дядей? – удивлённо спросила Вера.

– Прекрати, ты прекрасно поняла, что я имел в виду. Хотя бы сейчас не юли.

Вера вытянула голову вперёд, будто что-то застряло в горле и мешало глотать, скривила губы и тихо, ещё тише, чем минуту назад, прошелестела:

– Герман Валентинович, я понимаю, вы человек занятой, у вас нет свободного времени, а если даже и появляется, его необходимо провести с пользой для дела. Я не должна была приходить, и дядя не должен был просить вас о помощи. Извините… я уйду, так неловко получилось, – Вера взяла папку, встала, но уходить не торопилась.

– А почему опять на «вы»? – с издевкой спросил Герман.

– Что? – не поняла Вера.

– Почему ты обращаешься ко мне на «вы», мы же договорились, никакой фальшивой любезности, – он подошел к ней вплотную, и его близость смутила её.

Вера встала, Герман, перестав себя контролировать, положил ладони ей на плечи. Надавил.

– Сядь, – потребовал он.

– Я хочу уйти, – сказала Вера.

Какое-то время оба гипнотизировали друг друга: каждый думал о чем-то своем. Молчание угнетало. Вера странно дышала, делала вдох и на несколько секунд задерживала дыхание, затем резко выдыхала, немного вытягивая губы. Её лоб покрылся испариной, у правого виска обозначилась крупная вена, она пульсировала, и вскоре приобрела синеватый оттенок.

– Передай дядьке, – произнёс он, растягивая слова, – я отказываюсь тебе помогать.

– Дядьке?! – Вера расправила плечи, вздернула подбородок, чем очень напомнила себя вчерашнюю. – Дядьке! Нет… Какая же она дрянь! Уже успела наследить. Понятно, что здесь произошло: ваш тон, ирония, – она помолчала. – Ваши прикосновения. Всё это предназначалось не мне, Герман Валентинович. Вы ошиблись. Вчера вы разговаривали не со мной. С Анжелой! За что она меня ненавидит? Я ведь… мы близнецы. Такая вот банальность! Господи… что она вам наговорила… Говорите! Не молчите же!

Он долго извинялся, она не держала зла. Попросила рассказать о встрече с Анжелой, занервничала, забыла о смущении и неловкости, начав шагами мерить номер.

– Она рано вышла замуж, – это было сказано тихим голосом после продолжительной паузы. Вера стояла у окна, глядя на макушки деревьев. – В восемнадцать. Через три года развелась, приехала к дяде: слёзы, просьбы, мольбы, Анжела умеет влезть в душу. Я читаю её как открытую книгу, а дядя… вы же видели его, он бесхитростный, наивный. Дядю любой ребёнок вокруг пальца обведёт. Анжела этим пользуется, втягивает нас в свои авантюры, не работает, сидит на шее дяди. Её устраивает паразитическое существование, – Вера стиснула зубы. – Живёт по системе: всё включено.

Вера ещё долго говорила про сестру, Герман не перебивал, видел, ей необходимо выговориться, выплеснуть эмоции, расслабиться. Она никак не могла остановиться, умолкла лишь когда послышался громовой раскат.

Вздрогнув, Вера прервалась на полуслове, сжалась, сникла, подбежала к двери, затем снова к окну, и голосом испуганного ребёнка проговорила:

– Гроза надвигается! Герман Валентинович, опять будет гроза. Посмотрите, сюда идёт чёрная туча! Вы видите, она чёрная с зеленоватыми полосами. Неужели ураган? Герман Валентинович, я пошла.