Нигде
Шрифт:
– Я не спал, ночь – моё время.
– Понимаю вас. Ночью живется намного интересней, чем днём.
Герман быстро посмотрел в её сторону. А она права, лучше не скажешь – ночью действительно живётся интереснее. Жаль Лорка этого не понимает, она жаворонок, ложится не позже полуночи, встает ни свет ни заря. Глупая, совсем не понимает, что ночь…
– Ночь может многое скрыть, – сделала неожиданное заявление незнакомка.
Ему никак не удавалось повернуть ключ, а она ждала от него помощи, ждала, что он справится с таким пустяшным делом и откроет дверь. Разочаровывать соседку не хотелось, и уж тем
– Герман Славский.
– Эмма, – с выражением произнесла она свое имя.
Красивое имя для красивой женщины.
– Герман, может быть, стоит позвать управляющего?
– Нет! – закричал он громче, чем того позволяли ночные правила приличия. – Всё в порядке. Или вы мне не доверяете, Эмма?
Ответить она не успела, помешал щелчок и высунувшаяся из дверного проема голова Анны Марковны. Она снова находилась в номере Тамары. Услышав крик Германа, не смогла отказать себе в удовольствии узнать, что происходит в коридоре.
Эмму Анна Марковна обдала ледяным взглядом, осмотрела с ног до головы, едва слышно фыркнула и скривилась. На Германа же посмотрела с теплотой и восторгом.
– Я ей не нравлюсь, – засмеялась Эмма, когда Анна Марковна скрылась в номере. – Смотрит на меня сверху вниз.
– Я тоже ей не по душе, – шепотом ответил Герман.
– Я бы так не сказала, на вас она смотрела иначе. Женщина становится безоружна перед красивым мужчиной, – это было сказано с особой интонацией, Эмма специально растягивала слова, наблюдая за реакцией Германа. Она ждала эффекта от своих слов.
– Готово! – ему удалось повернуть ключ, дверь открылась.
– Вот что значит мужская сила, одна я бы до утра провозилась. Или спустилась спать в холл, в кресле. Спасибо, Герман.
– Если что, обращайтесь, – уходить он не торопился, протянул Эмме ключ, и в очередной раз глаза впились в упругие груди.
– А хотите выпить? – неожиданно предложила Эмма. – У меня есть вино и коньяк.
Конечно же, он мечтал выпить, точнее, мечтал зайти в номер, а что именно там делать – не столь важно. Главное – от неё последовало приглашение. Она приглашала его выпить, это что-то да значило, размышлял он, проходя в уютную гостиную.
– Что вам налить? – Эмма подошла к бару, вопросительно покосилась на Германа.
– Мм… Вина.
Они сидели на мягком диване, пили вино, разговаривали; беседа протекала в непринужденной атмосфере, вопреки его тревожным ожиданиям и беснующимся страхах. Неловкость ушла. Теперь всё было по-другому, он сидит напротив Эммы, слышит её голос, вдыхает её запах, видит её глаза. И уже не чувствует себя шестнадцатилетним подростком на первом свидание. Нет, теперь он взрослый мужчина, теперь он тридцативосьмилетний Герман Славский. А она тридцатисемилетняя Эмма. Просто Эмма. На сегодня этого вполне достаточно.
Она спросила, над чем Герман работает сейчас, но ответа не ждала, не интересно ей было, он это видел. Эмма придвинулась чуть ближе, крепче сжала в руке бокал, второй рукой убрала за ухо прядь волос. Янтарные глаза заблестели особым блеском, зрачки расширились, полуопущенные веки придали взгляду поволоку, губы распахнулись, но сказать Эмма ничего не успела.
Он набросился на неё голодным волком, схватил за плечи, припечатал к спинке дивана, стал целовать – скорее даже терзать её пухлые губы. Она вскрикнула, но не от неожиданности, скорее, для вида, выронила на пол бокал с вином, обхватив одной рукой Германа за шею, второй быстро прошлась по его спине. На остервенелый поцелуй Эмма ответила достойно, и Герман догадался – она именно та женщина, которая неоднократно являлась в его фантазии. То ли писательские фантазии, то ли сексуальные. Ему захотелось раствориться в ней, слиться в одно целое, а там… Гори всё синем пламенем.
Когда он начал стаскивать с неё платье, она тихо простонала «осторожней», высвободилась из его объятий, встала, ловко скинула красный наряд, тряхнула головой – копна рыжих волос при этом «загорелась» ещё ярче, – носком туфли отшвырнула подальше от дивана осколок бокала, но возвращаться к Герману не спешила. Она собиралась с ним поиграть в кошки-мышки, немного позабавиться, она знала, теперь он пойдёт на всё, он уже не охотник, он жертва, из него можно смело вить верёвки. Она как никто умела манипулировать мужской силой, любила подчинять себе тех, кто считал, что на самом деле подчиняет её.
Он принял правила её игры, и хотя для него они были в новинку, пришлось полностью повиноваться. Эмма приказала отнести её в спальню, а там, на широкой двуспальной кровати, она продемонстрировала ему, на что способна настоящая женщина, раскрепощённая и не отягощенная комплексами.
Эмма оказалась искусной любовницей, она проделывала такие вещи, о которых Лора наверняка даже и не догадывалась. О жене он вспомнил зря, совсем некстати вспомнил Лорку, опять же, вспомнил в момент сравнения с Эммой. И это был не плюс в копилку законной жены.
Эмма была неутомима и ненасытна, подобно Сирене она завораживала Германа, гипнотизировала его, выжимая все соки.
В эту ночь Герман сделал для себя два открытия: первое – ему показалось, что он разлюбил Лору, второе – вроде бы он полюбил Эмму.
Смешно взрослому мужчине делать такие выводы после случайного секса с незнакомой женщиной, но он, Герман, всё-таки их сделал. Эмма его околдовала, Эмма была чужой, неизвестной, он ничего о ней не знал, но для себя решил – её он не отпустит, кем бы она ни была, где бы ни жила, он не смеет её потерять. Не имеет права! Она – его женщина.
И присланный несколько дней назад отрывок из поэмы, стал казаться пророческим…
«…У нас найдёшь красавиц рой;
Их нежны речи и лобзанье.
Приди на тайное призванье,
Приди, о путник молодой!»…
Глава шестая
Наваждение
Он проснулся от яркого света: солнце светило в лицо. Поморщившись, перевернулся на другой бок, приготовился увидеть её, но место Эммы пустовало. Герман привстал на локтях, повертел головой, с удивлением обнаружив, что на часах десять минут первого.