НИИ особого назначения - 2
Шрифт:
Маленький город. С центрального проспекта, который я уже более или менее видел, я свернул сразу же. Проехался по длинной кривой Рыбхозовской, которая привела меня к портовым докам, где деловито размахивали длинными носами подъемные краны, а кирпичные склады в ночной подсветке смотрелись как отличная декорация к вампирским фильмам.
Если ехать дальше на юг, то я уткнусь в то самое КП, через которое меня провозили в бочке.
Я снова свернул. Миновал ряд аккуратных финских домиков, оказался на маленькой круглой площади, в центре которой возвышалась величественная статуя девушки, которая держала в сложенных лодочкой ладонях символичный атом. Скорбное выражение ее лица намекало, что событие, в честь которого установлен этот монумент, довольно печальное. Притормозил, чтобы прочитать подсвеченную зеленым табличку.
«Вечная память и почет ученым-ядерщикам, чей подвиг подарил человечеству мирный атом!» И дата. 26 сентября 1998 года.
Интересно, что такого случилось в этой версии мира в девяносто восьмом году? Еще какой-нибудь Чернобыль бабахнул?
На другой стороне площади возвышалась изящная устремленная ввысь белокаменная постройка. Бывшая кирха, а сейчас, судя по табличке рядом с дверью — «Городская библиотека г. Соловец, часы работы с девяти до девятнадцати, выходной — понедельник».
Я катался часа, наверное, два. На засекал время, просто кружил по улицам вечернего Соловца, сворачивая то направо, то налево, иногда останавливаясь и разглядывая случайные детали. Спрятанную в кустах на небольшом возвышении статую вставшего на задние лапа медведя. Камень от времени уже зарос мхом, что придало хозяину тайги вид битого жизнью пенсионера. Старая статуя, наверное, еще в позапрошлом веке поставили. Наткнулся на парочку симпатичных особняков с башенками. В одном теперь был музей кузнечного дела, во втором — школа дополнительного образования. Домов, выше пяти этажей, в Соловце не было. Да и самих пятиэтажек было всего три. Только в одном месте. Они стояли прямоугольным треугольником, как мемориал всем хрущобам. А больше таких домов здесь или с самого начала не строили, или снесли и заменили на более новые и симпатичные многоквартирники.
В остальном же, здесь было все, что полагается иметь уважающему себя городу — магазины в ассортименте, редакции газет «Вечерний Соловец» и «Соловецкая правда», несколько разного размера заведений общепита, стадион слегка на отшибе, несколько спортивных клубов, парочка школ, загадочное «народное училище номер восемнадцать», городской драмтеатр и три кинотеатра, монументальное здание городской управы и пожарная станция с каланчой конца девятнадцатого века. Даже табличка имелась, что это памятник архитектуры и охраняется государством.
Я остановил свой рыдван рядом с крохотным кафе на самом выезде из города, уже по дороге на базу. Называлось оно бесхитростно — «дорожное кафе номер четыре».
Не то, чтобы мне хотелось есть, в институте я выполнил данное себе обещание и заглянул в роботизированную столовую. Пакет с мясным рагу честно слопал, а упаковку «творожной запеканки с клубничным вареньем» сунул в карман. На случай слишком раннего или слишком позднего подъема. Просто это кафе маняще светило вывеской, и мне захотелось просто попить чайку и поболтать с какими-нибудь случайными людьми. А рядом с этим конкретно кафе темными глыбами высились несколько тяжелых грузовиков. Дальнобойщики явно облюбовали местную парковку для ночевки в перегоне на север. Или обратно.
Обстановка внутри оказалась ожидаемо спартанской — четыре пластиковых стола с такими же стульями, прилавок раздачи и кадка с большим зеленым деревом в углу. Листья настолько яркие, что растение кажется искусственным.
— Стакан чая и порцию блинчиков, — сказал я, после недолгого изучения нехитрого меню. Время было уже нерабочее, так что документы неулыбчивая буфетчица у меня проверять не стала. Взял деньги и плюхнула на газовую плитку заслуженную сковороду. Почему-то я был уверен, что блинчики в этом месте должны доставать из холодильника и разогревать в микроволновке. Но ничего подобного, все по старинке — женщина зачерпнула половнком жидкое тесто из кастрюли, ловким движением распределила его по всей чугунной поверхности. И от блинного запаха рот мой помимо воли наполнился слюной.
Два столика оккупировали семеро мужичков сурового вида, явно шоферюги. Они прихлебывали чай и обсуждали какой-то особо неприятный участок дороги до Мурманска, где уже полгода не могут доделать ремонт. Еще один столик был пустым. А за четвертым…
— Клим? — девушка оторвала взгляд от книжки и улыбнулась. — Какая удивительная встреча! Что вы здесь делаете?
— Вера? — обрадовался я, с удовольствием окидывая взглядом ее миловидное личико с россыпью веснушек. — Ездил в Соловец по делам, теперь возвращаюсь на базу. А вы?
— Я сюда приезжаю, когда мне надо подумать, — она захлопнула книжку и быстро убрала ее в сумку. Прочитать название я не успел. — А еще тут готовят замечательно вкусные блины, у меня самой такие никогда не получались. А Наташа отказывается мне свой секрет рассказывать!
— Да нет тут никакого секрета! — отозвалась из-за прилавка буфетчица. — Блины как блины! Вот ваша порция, приятного аппетита.
Я забрал тарелку с двумя сложенными вчетверо блинчиками, на каждом из которых таяло по кусочку сливочного масла, а на краю возвышался холмик густой деревенской сметаны. И кружку черного чая, заваренного по-домашнему — заварка в большом заварнике под тряпичной куклой, кипяток — из электрического самовара. Надо же, такая удивительная пастораль! Словно к бабушке приехал. Не понимаю, почему от наплыва посетителей эта стекляшка еще не трещит по швам!
— Вы не против, если я составлю вам компанию? — спросил я у Веры.
— А мне казалось, мы уже переходили на «ты»… — кокетливо улыбнулась она.
Какая же она все-таки миленькая! Прямо сдобная булочка, только стройная.
— Будет невежливо спросить, о чем ты сегодня приехала подумать? — я устроился на стуле так, чтобы мое колено коснулось ее колена. Она не отстранилась.
— Я могу рассказать, но тебе, наверное, будет скучно, — вздохнула она. — Это ведь все рабочие дела…
— Мне не будет скучно, даже если ты мне будешь по памяти таблицу умножения рассказывать, — я подмигнул. — Кроме того, я слышал, что думать вслух бывает полезно. Могут новые идеи в голову прийти. Так что давай, рассказывай! А я буду с умным видом кивать, будто что-то понимаю. И есть, пока эти кружевные блинчики не остыли.
— Блинчики! — полупростонала-полувздохнула Вера. — Вот как сделать, чтобы они были такие? С дырочками?!
— Это и есть предмет твоей научной работы? — хохотнул я, ухватив блин за маслянистый бок, сказал я.
— Что ты, нет, конечно! — рассмеялась она. — Хорошо бы, конечно, но нет. Я все еще бьюсь над загадкой сейдов. Три дня назад я думала, что мы близки к научному открытию, но вчера все пошло наперекосяк. Сейко сначала согласился нам помочь, рассказывал и показывал, а когда дело дошло до эксперимента, с ним случилось что-то странное. Будто он стал другим человеком. Окрысился, забыл, наши с Денисом имена… Да будто вообще забыл все, что происходило! Ты представляешь, я отвожу его вечером в гостиницу, мы на пороге договариваемся, что с утра он покажет ритуал и даже позволит включить все измерительные приборы, которые мне нужно. А утром я за ним приезжаю, а он…
Она передернула плечами.
— Вот уж поневоле начнешь верить, что это было наказание каких-нибудь духов предков… — угрюмо проговорила она. — И вместо эксперимента мы полдня просидели в психдиспансере, пока ожидали заключения доктора. Ретроградная амнезия неясного генеза. Вот тебе и весь прорыв.
— Хм, интересно… — я прожевал кусок блинчика, мимоходом отметил, что он и правда очень вкусный, но история Веры внезапно стала интересовать меня больше, чем гастрономическое удовольствие. — А к нему никто не мог вечером заглянуть в гости?