Никаких обещаний
Шрифт:
Осторожно она подвигала рукой, удивившись происшедшей перемене.
— Вы заставляете меня поверить вам, — призналась Эшли, почувствовав, что может сжать кулак, не испытывая никакой боли. — Но не надо мне ваших «я же говорил вам».
Он широко улыбнулся, отступив назад, чтобы лучше разглядеть ее колени. Взяв чистый край полотенца, Эрик начал ту же процедуру с ногами Эшли. И вновь сначала ей пришлось сжать зубы от боли, и вновь к тому времени, когда Эрик стал наносить третью мазь, боль прошла, и Эшли уже больше думала о нем самом, нежели
Просто быть рядом с ним значило для нее наполняться новой энергией какого-то радостного напряжения и ожиданием чего-то прекрасного. Его ласковые прикосновения, случайные и очень непродолжительные, заставляли все ее тело дрожать от тайного наслаждения.
Эрик, сосредоточившись, внимательно и осторожно обрабатывал каждый дюйм ее царапин и молчал, и, пока он был занят, Эшли, не отрываясь, смотрела на его затылок, на густые и спутанные черные волосы, которые, как ей казалось, умоляли ее прикоснуться. Она, как могла, сопротивлялась этому желанию.
Держа руки позади себя, Эшли оглядывала жилище. Общее расположение комнат было таким же, как и у нее: гостиная, объединенная со столовой, кухня с обеденной стойкой, ванная и спальня. И все же, несмотря на сходство, квартира Эрика выглядела совершенно по-другому. Ее жилище производило впечатление деловой, но лихорадочной спешки, цветастые ткани покрывали мебель, на каждом столе и любой другой горизонтальной поверхности стояло по несколько самых разнообразных безделушек. Атмосфера его квартиры была открытой и свободной, и в ней царила тишина. В той части, что отводилась под столовую, низкий черный столик был окружен не стульями, а яркими цветными подушками. Обстановка же гостиной, помимо низкого черного кожаного дивана и кресла, сочетавшегося с ним по цвету, сводилась к ярко-красному кофейному столику, покрытому лаком, и модному электронному «центру развлечений», включавшему телевизор и прочее. На стенах были развешаны черно-белые фотографии в рамках и стилизованные японские картинки, каждая из которых представляла собой сочетание поразительной простоты и захватывающей глубины одновременно.
Иными словами, все в квартире служило отражением необыкновенной силы и захватывающей таинственности хозяина. Взгляд Эшли переместился с обстановки на лицо Эрика.
Он так отличался от всех, кого она знала. Спокойный, без малейшего признака претенциозности, он был в то же время абсолютно уверен в себе. У нее появилось чувство, что Эрик гораздо ближе к своему мистическому постижению истины, нежели она к переводу в Чикаго. Он никогда не забудет важных бумаг дома и никогда двое подростков не нападут на него, застав врасплох.
— Мне кажется, я, действительно, должна записаться в вашу школу, — сказала Эшли. — Эрик поднял на нее глаза. В тот класс, — продолжала она, — о котором вы говорили мне несколько дней назад: для тех, кто хочет научиться основным приемам самообороны. Если бы я прошла у вас курс, то смогла бы защитить себя сегодня.
Он изучающе взглянул на нее и кивнул:
—
Чем больше Эшли размышляла о своем новом намерении, тем больше оно ей нравилось.
— Как бы мне хотелось поставить этих двоих мальчишек на колени! О, как бы они удивились!
— Для вас и для ваших колен было бы лучше, — Эрик перешел к следующей мази, — вообще не оказываться в ситуации, в которой вы вынуждены защищаться.
Она отметила оттенок осуждения в его голосе.
— Ну да, я согласна, но что же мне оставалось делать? Мой автомобиль отказал по дороге. У меня был, конечно, выбор: можно было поехать с совершенно незнакомым мужчиной. Но я подумала, что пойти пешком будет во всех отношениях безопаснее.
— Я хотел сказать, что было бы лучше избежать опасности, заметив ее.
Эшли было неприятно признавать это, но, скорее всего, Эрик был прав. Конечно, было бы гораздо безопаснее отправиться домой по более длинному, но зато значительно более знакомому пути. И даже если бы, срезая дорогу по переулку, она не углубилась до такой степени в мысли о предстоящей презентации и в тревожные размышления, как же ей поскорее возвратиться в офис, она могла бы вовремя заметить этих парней и предпринять что-либо для своей более-менее успешной безопасности.
— Когда я была совсем юной, — сказала Эшли, — мой брат часто говорил мне: «Если ты помедлишь немного и подумаешь о том, куда ты идешь, то наверняка придешь быстрее».
— Он был прав, — сказал Эрик. — Быстрее и… наверняка!
Она широко улыбнулась:
— Я всегда полагала, что вы, ниндзя, живете опасностью.
— Вы говорите о тех, кого видите в кино и о ком читаете в книжках. Это писатели романтизируют воина-ниндзя, постоянно заставляя его красться в темноте от одной ловушки к другой. Но это не настоящие ниндзя.
— А кто же такой настоящий ниндзя?
— Воин, пытающийся избежать прямого столкновения. Для ниндзя мысль об уничтожении других людей не является главной, и столь же мало занимают его все эти страшные внезапные ночные нападения на жертву из-за засады.
— А как же насчет работы на полицию?
Он улыбнулся:
— Хоть я вовсе и не утверждаю это, но если я когда-нибудь и занимался чем-то подобным, то только потому, что меня попросили найти то, что на самом деле представляло чрезвычайную важность и, в конечном итоге, могло помочь очень многим людям.
Она заметила: Эрик ничего никогда не утверждает наверняка. В данном случае он не сказал, что помогал полиции, но и не отрицал этого. Многое в нем составляло тайну.
— Но что же заставляет человека стать ниндзя?
— Лично для меня быть ниндзя означает, прежде всего, знание самого себя, своих сильных и слабых сторон, то есть, это значит быть «да-дзу-джин», целостной человеческой личностью, и существовать в гармонии со Вселенной.
— А что, если человеку уже известны его сильные и слабые стороны?