Никем не победимая!
Шрифт:
Проснулся, позавтракал, глядя на хмурые лица своих подчинённых: всем было ясно, что оставление позиций без приказа – это воинское преступление. И многие понимали – что будет с оставшимися подразделениями, держащими оборону справа и слева от них… Понимали, но понимали и то, что с уходом Спецназа не война, а курорт для них закончились: и артиллерия и миномёты и бомбардировки медленно но верно уменьшали численный состав и так невеликого воинства, оставшегося от кадрового кавалерийского полка. Кого то увозили в госпиталь, а кого то, кому не повезло – принимала мать сыра земля… И с каждым днём положение становилось всё хуже и хуже… А что их ждёт впереди, когда они выйдут к регулярным частям Красной Армии ? То, что они в Трубачёвск заходить не будут – было ясно даже самому глупому. Утешало одно – они подчинились приказу своего командира… Потому и были из взгляды мрачны, а у кого то и неприязнены… Ах как жалел сейчас комполка, что нет с ним его единомышленников, уничтоженных каким то образом этим майором госбезопасности ! Они уже бы разъяснили подчинённым, что командир прав в своем решении…Настроение, и так испорченное постоянными недосыпами, обстрелами, бомбёжками стало ещё хуже, хотя казалось бы – куда уж ! Поднялся
Повскакивали, повставали, поднялись со своих мест и метнулись, побежали, пошли на крик за кусты – туда, куда ушел командир. Прорвались, продрались, просочились через кусты и встали, ошеломлённые увиденным: дико кричал их командир, стоя на одном месте. Вроде бы не было повода капитану так кричать, но когда сознание охватило то, что увидели глаза – и всем стало жутко до невозможности: командир словно погружался ногами в землю ! Кавалерийские бриджи сморщивались под коленками; наползали на щегольские сапоги; из-за голенищ высыпался серый порошок… Непрерывный дикий крик, полный ужаса и боли, прерывался на секунду хриплым, со свистом вздохом, чтобы снова взлетать к небесам и рвать на куски казаков, неотрывно смотревших на этот кошмар… С каждой секундой тело капитана погружалось всё больше в землю: вот колени смяли голенища сапог; вот они стали исчезать в ворохе смятой одежды, ещё недавно бывшей командирскими бриджами… Вот ноги совсем погрузились в землю, а за ними стали погружаться бёдра несчастного. А крик всё взлетал к небесам; рвался из широко распахнутого рта, всё чаще прерываясь стонами и всхлипами. Руки, раскинутые широко в стороны, яростно скребли мёрзлую землю, словно пытались вытащить тело из под земли… Глаза на перекошенном о боли лице – кроваво красные, вылазили из глазниц от нечеловеческого напряжения ! Тело погрузилось в землю уже по грудь, когда на поляну и остолбеневших от ужаса казаков внезапно обрушилась тишина ! Голова комполка по прежнему разевала рот, но уже не в силах была кричать – лёгкие полностью исчезли под землёй ! Наконец и руки, раскинутые по сторонам бессильно опали и просыпались из рукавов серым порошком… Сначала в ворохе одежды потерялся подбородок; за ним – обвисшие складки губ; за ними нос… Только багрово-красные глаза, навыкате, ещё жили, глядя на мир угасающим взором. Но и они исчезли в ворохе одежды… Кавалерийская папаха, лихо заломленная на бок, постояла несколько секунд и свалилась на бок. Офицерский ремень с тяжёлым пистолетом ТТ в кобуре, примял, в последнем движении лежащую на земле военную форму – всё, что осталось от командира кавалерийского полка. Звенящая, невыносимо жуткая тишина повисла над поляной…
– Собаке – собачья смерть ! прогремел над поляной оглушительный после тишины голос. – Недостоин жизни предавший своих боевых товарищей ! На месте исчезновения капитана завертелся серый смерч; разметал по всей поляне военную форму; закружил серый порошок и бросил его в лица стоявших в оцепенении казаков…
– Так будет с каждым, кто предаст своих боевых товарищей !
– ударил по ушам громкий властный голос. И исчез, оставив на поляне растерянных казаков, в один миг лишившихся и командира и ответчика перед высоким начальством. А что придётся отвечать за покинутые без приказа окопы – понимал каждый. Понимал и содрогался !
А в это время солдаты Французского легиона, переправившиеся на десантных лодках через реку и получивших в своё распоряжение Грузовики, бронемашины и лёгкие танки – катили, длинной колонной, по разбитой лесной дороге по направлению к Трубачёвску… Переправа и занятие вражеского берега прошла без единого выстрела, что очень обрадовало легионеров и вселило в них уверенность: эти проклятые русские, наконец то, испугались и побежали на восток… Тем лучше для них – легионеров: ходили по вагонам – среди солдат и младших чинов, во время следования на фронт, смутные слухи о пропадающих на этом участке фронта целых дивизиях ! А тут такая удача: повоевали немного и без потерь переправились через полноводную реку – даже сапог не замочив ! Конечно – кое кто из легионеров погиб, но это, наверняка, были неудачники, которым просто не повезло на этой войне… А вот им – повезло, хотя бы в этой операции и, возможно – будет везти и дальше… А вскоре и войне конец… Так думали многие, покачиваясь на ухабах и рытвинах, пока на них с небес не обрушилась крылатая смерть ! И тогда живые позавидовали мёртвым ! С неба обрушивались воющие, свистящие огненные полосы, разрывающиеся сотнями разлетающихся осколков и чугунных шариков; расплёскивающие в разные стороны горючую жидкость, прожигающую мясо до костей и наносившую страшные раны ! Рёв штурмовиков Ил-2 – звено за звеном заходящих на новую атаку; грохот разрывов и страшные крики обожжённых: всё это смешалось в чудовищную какофонию – зловещую музыку смерти ! А стоны раненых и крики о помощи просто тонули в ней…
Бомбардировщики Ju-87 нанесли волновой удар по просочившимся на правый берег Судости. Первая группа, вынырнув из-за леса, обрушилась на переправу, разметав её в клочья, а вторая – просыпалась бомбовым подарком от "русских варваров" на головы "просвещённых" легионеров. Проутюжила скопление солдат и техники, переправленной на противоположный берег, не жалея незахваченных трофеев. Развёрнутый в цепь батальон бойцов, прибывший из Трубачёвска, зачистил место разгрома колонны и долго гнал уцелевших и не желающих сдаваться к реке, переплыть которую – из-за отсутствия переправы, хилому европейскому организму было не под силу. И последнюю, жирную точку в этом прорыве поставили реактивные установки "Град", нанёсшие массированный и очень точный удар по позициям Французского легиона, надолго уничтожив желание наступать дальше… А я… А я направился на Орловский аэродром…
При захвате города нам достались в награду за стремительность
Трёхмоторный Ю-52 (4 члена экипажа), стелясь, на бреющем полёте, летел в Москву, обходя участки с противовоздушной обороной. И вообще – обходя, по возможности, места, в которых могли увидеть низколетящий самолёт и суметь быстро сообщить куда следует… Учитывая медлительность прохода информации и такую же медлительность в принятии решений, а так же их реализации – возможность добраться до конечного пункта назначения у нас была 100 процентная. Так и получилось: подлетели к Москве; пролетели на бреющем, распугивая и восхищая местное население; попетляли по над Москвой-рекой; "вынырнули" прямо у аэродрома Тушино с первого захода приземлились на взлётную полосу. Подрулили к зданию диспетчерской и заглушили мотор. Открылась дверь; лётчик опустил трап и я спустился на московскую землю. Потянулся, разминая мышцы, затёкшие после длительного перелёта, быстро окинув внимательным взглядом окрестности. А там наблюдалось нездоровое шевеление и лёгкая паника: на внутренний аэродром сел непонятно откуда взявшийся самолёт. Хорошо закрасили чёрные немецкие кресты и нарисовали красные звёзды. К самолёту бежала, полная служебного рвения охрана; вылет перекрывали грузовиком – пускачём двигателей… Не стал "выёживаться" и устраивать шоу: и так мы прилетели на полчаса позже мною же указанного срока – автобус нас уже должен ждать… "Разрулил" ситуацию – а на что мне Чёрная сила и мои необычные возможности. Подали автобус: в сопровождении целый майор НКВД. Быстро застроил его, чтобы ни вопросов лишних не задавал и не командовал мною и моими людьми. Майор дёрнулся было, но тут же сник – куда ему со мной тягаться ! Обозначил водителю маршрут движения, быстро выехав из ворот аэродрома и потерявшись в узких улочках предместья Москвы. Мелькнула у меня мысль, а майор её подтвердил своими поползновениями на старшинство – сначала нас повезут не в Кремль. А мне это надо ? У меня дома немцев "неокученных" вагон и маленькая тележка ! Да и мои подчинённые волнуются: как тут я; не забижают ли ? А я тут буду прохлаждаться; разговоры с Берией разговаривать… Некогда мне ! Проехали по улице Горького; по Красной площади… При въезде на неё майор показал удостоверение, а я ускорил пропуск автобуса: у майора никаких особых грозных бумаг не было… То же произошло при въезде в Спасские ворота: некогда мне задерживаться – "погоня" следует по пятам: нужно скорее предстать пред ясны очи Верховного ! Вот он, знакомый по снимкам и кинокадрам, подъезд. Пожалте внутрь херы генералы. Пожаловали: неспешно, солидно, но – зыркая по сторонам: вот же она Москва; вот же он Кремль, в который они стремились ! Мои бойцы остались в автобусе, за исключением одного – с шифровальной машинкой "Энигма".В вестибюле "приказал" дежурному вызвать старшего смены; обеспечить присутствующих стульями: десятерых немецких генералов и полковников и на моего бойца. Позвонил – по внутреннему телефону в приёмную к Поскрёбышеву и уведомил пафосно: Командир Спецназа СССР майор госбезопасности Марченко прибыл с личным докладом к Верховному главнокомандующему. Просит срочно принять: дома дети не кормлены; корова не доена – мужской догляд за всем нужен ! И сопровождающий нужен к кабинету товарища Сталина… Невозмутимый Поскрёбышев – видно по ответной реакции, слегка подзавис, но быстро справился с растерянностью и бросил в трубку:
– Я сообщу товарищу Сталину. Сопровождающий сейчас будет… - добавил он, через несколько десятков секунд ожидания… Ну – мы люди не гордые: топать ногами и устраивать истерику по поводу ожидания не будем – подождём… Через несколько минут по лестнице спустился молодой мужчина в полувоенном кителе; окинул заинтересованным взглядом обилие немецких генералов; скользнул равнодушно по лицам моих бойцов и уверено, вальяжно шагнул ко мне. Молодой, да ранний влёт определил кто из присутствующих – майор госбезопасности: мой боец на майора явно не тянул…
– Майор Марченко ? – спросил он с лёгким налётом высокомерия, свойственного "понаехавшим" москвичам, скользнув по мне чуть более заинтересованным взглядом, но тут же изобразив свою значимость…
– Командир Спецназа СССР майор госбезопасности Марченко - резко поставил на место "холуя". – Ты давай – озадачь дежурного на предмет разрешения моего прохода к товарищу Сталину. Ну чего завис – делай то, что тебе поручили ! – подстегнул "большого человека власти". Тот зыркнул на меня, но отдал старшему смены пропуск; я снял и оставил своим бойцам шинель и пистолет. Подвергся визуальному и тактильному осмотру: оглядели и ощупали, но не так как у нас – не совсем профессионально. Ну да – нравы тут, пока ещё патриархальные – кто такие профессиональные террористы пока не знают. Пропустили и мы стали подниматься по лестнице наверх. К товарищу Сталину… Вошёл в приемную; подождал, пока из кабинета выйдет группа военных и повинуясь словам Поскрёбышева – проходите – открыл дверь…
Ну что сказать ? Сталин разочаровал… С первого взгляда Нам, избалованным детям 21го столетия прекрасно знаком и Корел Драв, и Фотошоп и их творения. В реальности он был не таким, как на портретах. Приглядевшись понял: не во внешности дело – в харизме и ауре. Мощнейшей ауре власти выработанной десятилетиями упорной борьбы за власть ! А её у него было даже с избытком. И ум, проглядывающийся в слегка прищуренных от постоянного дыма курительной трубки глазах. Острый ум и жёсткая властность и непоколебимая уверенность в своей правоте. Но это надо было разглядеть. Я разглядел… Сталин поднял голову; не чинясь встал; вышел из-за стола. Я подошёл к ВОЖДЮ. Верховный протянул руку и пожав мою иронично произнёс: