Никита Хрущев
Шрифт:
А уже во время парада на Красной площади 1 мая мне доложили, что летчика США Пауэрса, который катапультировался из самолета, нашли и арестовали. Об этом я немедленно сообщил на Мавзолее Хрущеву. Летчика было приказано доставить в Москву» [126] .
Хрущев объявил об инциденте 5 мая на сессии Верховного Совета СССР, умышленно не назвав района, в котором упал самолет, и не сказав, что спустившийся на парашюте летчик Ф. Пауэрс схвачен живым и невредимым. Предполагая, что самолет и летчик уничтожены, госдепартамент США сделал заведомо ложное заявление о «метеорологическом самолете», который якобы исследовал верхние слои атмосферы над Турцией и Ираном и случайно пересек границу СССР. Лишь после этого Хрущев объявил, что самолет сбит над Уралом, что летчик жив и дает показания советским властям и что среди остатков самолета найдена фотопленка со снимками советских военных объектов. После этого Правительство СССР направило ноту протеста Правительству США. Американская сторона не принесла, однако, даже формальных извинений Советскому Союзу. Более того, госсекретарь США
До совещания в верхах оставались между тем считаные дни. Н. Хрущев вылетел в Париж вместе с А. Громыко и маршалом Р. Малиновским. На предварительной встрече глав государств Хрущев заявил, что он будет участвовать в совещаниях лишь в том случае, если Эйзенхауэр осудит и запретит полеты американских самолетов над СССР и накажет виновных. Президент США отказался принять это требование, он заявил лишь о временном прекращении полетов и выдвинул предложения об «открытом небе» над США и СССР, которое Хрущев немедленно отклонил. Совещание в верхах оказалось сорванным. Советская сторона отменила и намечавшийся визит Эйзенхауэра в СССР ввиду того, что советские граждане «не могут в сложившейся обстановке принять президента США с должным гостеприимством». В советской печати резко увеличилось количество материалов с осуждением США.
«Накануне встречи Хрущева с Эйзенхауэром, – пишет Ф. М. Бурлацкий, – был подготовлен целый пакет важных предложений, проектов и соглашений. Мне довелось участвовать в обсуждении некоторых из этих документов. Я до сих пор убежден, что, если бы они целиком или даже частично были приняты, удалось бы избежать в последующем и Берлинского, и Карибского кризисов, и нового ужасающего витка гонки вооружений.
Когда я думаю об этом эпизоде, меня больше всего мучает мысль о политике как о кладбище утраченных возможностей. Тридцать лет назад, я убежден, можно было начать медленное, но последовательное продвижение по пути ограничения гонки ракетно-ядерных вооружений. В конце концов, как показали все последующие события, это был центральный вопрос. Но обе стороны, каждая по своим мотивам, оказались не готовыми осознать это. Американцы потому, что знали о своем огромном превосходстве в таких вооружениях и питались иллюзией, что оно будет сохраняться всегда; советские руководители – потому, что испытывали постоянный комплекс неполноценности из-за американского превосходства» [127] .
Советско-американские отношения ухудшились и в связи с положением на Кубе. В 1960 году отчетливо наметилось перерастание национально-демократической революции на Кубе в революцию социалистическую. Куба вызывала все большую симпатию в СССР и неприязнь в США. Крупнейшие американские политики заявляли, что Соединенные Штаты не могут и не должны терпеть существование в Западном полушарии коммунистического режима. Америка объявила полный торговый бойкот Кубе, отказавшись покупать кубинский сахар и продавать нужные ей товары. Началась также подготовка военной операции, которую при поддержке американских вооруженных сил должны были осуществить отряды кубинских эмигрантов, стремившихся свергнуть режим Фиделя Кастро. Советский Союз, напротив, увеличил экономическую и политическую поддержку Кубы.
Каждую осень на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке советскую делегацию в первую неделю работы возглавлял обычно министр иностранных дел. 2 сентября 1960 года стал известен состав делегации СССР на XV сессию Генеральной Ассамблеи. На этот раз ее главой оказался Н. С. Хрущев, а Громыко стал одним из членов делегации. Это сообщение было политической сенсацией для всего мира.
Президент США не мог бы приехать в СССР без приглашения и излагать здесь свои взгляды. Между тем глава Советского государства мог приехать в США без приглашения и излагать свои взгляды по любым проблемам. Эта возможность определялась тем, что именно Соединенные Штаты предоставили свою территорию для образования здесь штаб-квартиры ООН. Появление Хрущева в США казалось для американского правительства нежелательным. Эйзенхауэр был оскорблен отменой его визита в СССР. Даже Япония, куда американский президент намеревался прибыть после поездки в СССР, предложила Эйзенхауэру отложить его визит из-за массовых протестов левых партий. К тому же в США вступала и решающую фазу кампания по выборам президента, в которой вели борьбу кандидат от республиканской партии Ричард Никсон и кандидат от демократической партии Джон Кеннеди. Визит Хрущева не только отвлекал внимание избирателей, но и мог отразиться на шансах республиканской партии, стоявшей у власти. Кроме того, главы государств многих стран мира также вскоре заявили, что они возглавят свои делегации на сессии ООН.
Н. С. Хрущев решил отправиться в Нью-Йорк морем. Самолет доставил советскую делегацию только до Калининграда. Здесь представители СССР, а также Украины и Белоруссии во главе с Н. Подгорным и К. Мазуровым, Венгрии во главе с Я. Кадаром, Болгарии во главе с Т. Живковым, Румынии во главе с Г. Георгиу-Деж поднялись на борт турбоэлектрохода «Балтика». 9 сентября, т. е. задолго до открытия сессии Генеральной Ассамблеи, «Балтика» отошла от пирса Калининграда и в сопровождении кораблей Балтийского военно-морского флота взяла курс на запад. После пролива Ла-Манш перед выходом в Атлантический океан корабли военного эскорта повернули обратно. К 14 сентября «Балтика» прошла половину пути до Нью-Йорка. В эти дни многие страны пересматривали состав своих делегаций. На сессию ООН собирались прибыть В. Гомулка из
19 сентября «Балтика» вошла в порт Нью-Йорка, и Хрущев вместе с другими государственными деятелями вступил на американскую землю. Советской делегации отвели особняк на Парк-авеню, вокруг которого стояли усиленные наряды полиции и постоянно дежурили сотни корреспондентов. 20 сентября Хрущев отправился в негритянский район города Гарлем, где в небольшой гостинице располагалась кубинская делегация. Это была первая встреча Хрущева и Фиделя Кастро.
По традиции заседания Генеральной Ассамблеи начинаются с приема новых членов ООН. В 1960 году в организацию вступило рекордное количество стран – более 20, что лишний раз подчеркивало быстрый распад колониальной системы. Затем началась общая политическая дискуссия.
23 сентября 1960 года Хрущев прочел на пленарном заседании Ассамблеи доклад, опубликованный под заголовком: «Свободу и независимость всем колониальным народам. Решить проблему всеобщего разоружения». Доклад вызвал большой резонанс в мировой печати. Всеобщее внимание привлекли также выступления Кваме Нкрумы, Фиделя Кастро, Г. Насера, И. Б. Тито. Значительно меньший интерес вызвали выступления Д. Эйзенхауэра и Г. Макмиллана. В ходе сессии проходили многочисленные приемы и встречи. Хрущев встречался с Сукарно, Ф. Кастро, Д. Неру и многими другими. Всеобщее внимание привлекла встреча Хрущева с И. Б. Тито, первая после трех лет отчуждения и взаимных обвинений. В советской резиденции состоялся большой прием в честь делегаций социалистических стран, а затем прием в честь государств, только что вступивших в ООН. Хрущев встречался с лидерами некоторых западных стран.
Большинство глав государств покинуло Нью-Йорк через несколько дней, но Хрущев оставался здесь больше трех недель. 30 сентября он выступил в Ассамблее с речью о восстановлении законных прав Китая в ООН. Когда делегат Испании взял слово для ответа Хрущеву, последний покинул зал. Несколько раз Хрущев выступал в ООН по различным вопросам, пользуясь правом ответа. Иногда он терял терпение и вместо ответа прерывал очередного оратора пространной репликой с места или грубостью. «Чья бы корова мычала, а ваша бы молчала!» – выкрикнул он во время выступления американского представителя при обсуждении проблем деколонизации. Еще более грубо обругал Хрущев делегата Филиппин, когда тот заявил, что и Советский Союз должен освободить свои колонии и зависимые страны. Хрущев прервал выступление филиппинского министра, назвав его «слюнтяем, ничтожеством, шутом гороховым, лакеем американского империализма», который не имеет права выдвигать вопросы, не имеющие никакого отношения к делу. Для страны, лишь недавно завоевавшей независимость и стремившейся как раз в конце 50-х – начале 60-х годов ликвидировать привилегии американского капитала, это было не только оскорбительное, но и несправедливое заявление, глубоко уязвившее многих из стран «третьего мира». В более подробном ответе Хрущев попытался сгладить произведенное его репликой неблагоприятное впечатление, назвав того же делегата Филиппин «неплохим человеком». Кроме того, в советской печати был на следующий день опубликован полный ответ филиппинского министра на реплику и выступление Хрущева. Несколько раз Хрущев устраивал на заседаниях Ассамблеи обструкции, начиная вместе с делегатами от социалистических стран стучать кулаками по пюпитру. В историю ООН вошел случай, когда Хрущев, недовольный выступлением дипломата одной из западных стран, снял ботинок и начал громко стучать им по столу, прервав заседание. Председатель Генеральной Ассамблеи растерянно глядел по сторонам, не зная, как поступить. Лишь Гарольд Макмиллан, не потеряв свойственного англичанам спокойствия и юмора, громко сказал: «Мне должны это перевести». Хотя и в прежние годы прения в ООН не отличались особой вежливостью, поступок Хрущева вызвал осуждение, и советская делегация была оштрафована за нарушение порядка на 10 тысяч долларов. Выступая позднее на XXII съезде КПСС, зять Хрущева А. Аджубей изображал этот эпизод чуть ли не как пример решительной борьбы советского лидера против империализма. Впрочем, многим американцам Хрущев и на этот раз понравился. Как писал много позднее американский советолог X. Робинсон, «инцидент, в котором Хрущев, со сверкающей лысиной, снял ботинок и стучал им по столу в ООН, протестуя против замечаний западной делегации, видели миллионы телезрителей. В этом проявлении личности Хрущева было что-то грубое и неприятное, но также трогательно человеческое и душевное, что американцы могли понять и оценить» [128] .
Когда турбоэлектроход «Балтика» находился еще далеко от Нью-Йорка, некоторые политики США призывали печать игнорировать Хрущева и не писать о его пребывании на американской земле. Но средства массовой информации не собирались следовать подобным призывам. На пресс-конференциях Хрущева присутствовали сотни корреспондентов, а репортажи из зала ООН занимали часто больше места в американских газетах, чем приближавшаяся к концу избирательная кампания. Перед отъездом на родину Хрущев принял участие в острой дискуссии, которая транслировалась по телевидению. Обратный путь в Москву на «Ту-114» занял всего десять часов.