Никогда не кончится июнь
Шрифт:
Я исполню… — я почему-то содрогнулась — «Свадебное танго». Ведь других произведений я не знаю.
Но какая-то незавершенность моих выводов не давала мне покоя. Словно я что-то упустила из виду. Других его произведений… Произведение… произведение…
Последнее произведение! Не «Свадебное танго», а последнее произведение Вячеслава! Помнится, Борис Тимофеевич сказал — «его музыку», но в самом конце проклятый тщедушный спорщик уточнил…
Мыслительный процесс начал притормаживаться в связи с нарастающим чувством голода.
—
…Если я была нужна антиквару только как музыкант, еще не получивший диплома, тогда с какой целью я бывала у него так часто, что знаю наизусть все до мелочей?..
Может быть, дверца той, другой памяти, откроется еще раз…
Мои мысли прервал Степа, возникший на пороге с подносом в руках. В отличие от меня, он уже ничему не удивлялся.
Взяв бутерброд с красной икрой и чашку кофе, который мальчуган принес вместо требуемого чая, я вернулась к прерванному внутреннему диалогу.
…А откуда я узнаю, какое у него последнее произведение?..
«…является автором неоконченного сборника «Календарь нимф…»
Значит, надо найти этот сборник. «Календарь нимф». И взять из него самую последнюю пьесу… Неоконченную. А где его найти? В интернете, конечно, где же еще? В интернете все есть…
Только и всего…
Если не считать того препятствия, что Степа выбросил ноты.
Видимо, ноты, что писал по ночам умерший девятнадцать лет назад Вячеслав, и были тем самым окончанием…
Я снова покосилась на парня, покорно ждущего, пока я допью кофе и верну ему пустую чашку. Вот дурак! Где я теперь раздобуду окончание последнего произведения?.. Если бы речь шла о «Свадебном танго»…
Мысленно обругав Степу непечатными словами, я сделала последний глоток и немного успокоилась.
Может, сыграть его неоконченным?..
Нет, это же не Шуберт с его «Неоконченной симфонией»!..
А как тогда быть? Все-таки подсунуть им «Танго»?..
Раз десять переварив в голове все возможные варианты, я, наконец, лопнула, как пузырь, и поделилась своими измышлениями с напарником.
Тот, похвалив меня за недюжинный ум и железную логику, моментально предложил собственное решение проблемы, простое, как пряник.
— Господи, да закончи там как-нибудь… на тонике.
Упомянутый Степой музыкальный термин меня удивил.
— А ты что, музыке, что ли, учился?
—
Я уставилась на «юную душу». И правда… что мне стоит дописать десяток тактов и завершить произведение?..
— Вот что значит светлая голова, — одобрила я.
И Степан вдруг зарделся, как девчонка.
…Ладно, окончание я придумаю сама. Для меня это вовсе не составит труда, все будет в лучшем виде и вполне в стиле Славушки. Надеюсь, жюри любого конкурса через двадцать лет не вспомнит даже фамилии этого композитора, а не то что его позабытых гениальных творений…
Я откинулась на спинку кресла полностью обессиленная, словно только что совершила безумно тяжелую работу. И в то же время где-то в глубине души появилось уверенное ощущение победы.
«Только и всего»! — опять подумала я, но уже гораздо более весело.
…Только и всего? А при чем тут тогда Олег Чекнецкий и дела его отца по кафе «Лабиринт»?..
По вопросу пари нужно обращаться лично к нему и знать какой-то непонятный код…
Наверно, пари закрывается по-другому…
Я почувствовала, как голову начинает раскалывать нарастающая боль.
…но обо всем этом я, как Скарлетт, подумаю завтра.
ГЛАВА 25
Утром случилось непредвиденное. Пропал Степа — проснувшись, я нашла его постель смятой, без малейших следов присутствия парня.
Решив, что он готовит завтрак — так уж у нас повелось — я лениво крикнула:
— Степа!
Никакого ответа.
Обшарив квартиру, племянника я нигде не обнаружила.
«Это дядя ночью его уволок… — похолодела я. — Потому что я не успела закрыть пари!.. Одна юная жизнь…»
Но только я открыла рот, чтобы по всем правилам забиться в истерике, как входная дверь хлопнула, и искомый гражданин возник на пороге. В руке его был садок, полный какой-то мелкой рыбы, а на лице сияла улыбка до ушей.
— Ты где был?! — набросилась я на него.
— На рыбалку ездил! — улыбнулся пропавший еще шире и сунул мне в руку садок. — Неси на кухню!
— Ну и напугал ты меня! — выдохнула я, беря улов.
На лице Степы появилось довольное выражение.
— Один, что ли, ездил? — удивилась я, отойдя от стресса. — А откуда ты знаешь здешние рыбные места?
— Почему это один? — перебил парень. — Со Стасом!
— С каким Стасом?! — поразилась я еще больше.
— С соседом твоим… и моим.
Речь, видимо, шла о Стасе Ревицком, еще одном обитателе нашего элитного дома. Сын богатых родителей, профессоров университета языкознания, двадцатидвухлетний Стас слыл модным авангардным художником и по совместительству пропойцей и лоботрясом.