Никогда не обманывай герцога
Шрифт:
– Сам я и гроша ломаного за них не дам, – к ее удивлению, ответил герцог без малейшего намека на презрение и пожал плечами. – Традиции как таковые никогда ничего для меня не значили. Но я готов извиниться, если проявил бестактность.
Его голос прозвучал необычно – как-то напряженно, а в глазах промелькнула усталость, и Антония вдруг осознала, что ему, должно быть, все это дается очень тяжело. Вероятно, этому человеку никогда и в голову не приходило, что в один прекрасный день мантия долга – и традиций –
Антония сделала неопределенный жест дрожащей рукой, а затем быстро снова положила ее на колени. Она же не какая-нибудь несмышленая школьница, тогда почему в присутствии герцога так болезненно ощущает собственные недостатки? Почему полностью отдает себе отчет в том, что теперь она уже не та жизнерадостная, уверенная в себе женщина, которой была когда-то? Что есть в нем такого, что заставляет ее… чувствовать?
– Простите, ваша светлость, – тихо сказала Антония, – я не подумала. Я понимаю, что для вас я нежданная обуза. И… плохая хозяйка – ведь я ни в чем не оказала вам реальной помощи.
– Я не жду от вас никакой помощи, Антония, – спокойно отозвался герцог, – только хочу, насколько это в моих силах, сделать вас счастливой.
Он говорил искренне – она чувствовала это по голосу. И когда Антония взглянула на него и вновь увидела его серьезные темно-золотые глаза и невероятно красивое лицо, что-то внутри ее вдруг рванулось наружу. Это был поток понимания, восхищения… и всяких других эмоций, которые лучше не называть.
– Я должна была помочь вам освоиться, – сказала она скорее себе, чем ему. – Должна была быть более… любезной. А вместо этого я… В общем, лучше не вспоминать, как я себя вела.
– Горе творит с нами всеми странные вещи, – после долгого молчания заговорил герцог. – Просто знайте, Антония, что я очень сочувствую вам. Какие бы личные чувства я ни питал к своему кузену, он был вашим мужем, и я понимаю, что вам его не хватает. Я также понимаю, что с его уходом вы лишились определенной доли уверенности в жизни, – и не в моих намерениях усугублять эту потерю.
– Вы… – Антония почувствовала, как ее глаза наполняются неожиданной влагой. – Вы очень добры, ваша светлость.
– Знаете, Антония, я прекрасно могу представить, что говорят здесь обо мне, – более резким тоном сказал он, отставив в сторону бокал. – Я знаю, что был не нужен Уорнему. Он не желал видеть меня здесь с тех пор, как… И, Бог свидетель, я вовсе не хотел возвращаться сюда. Но скажите мне, Антония, был ли у меня выбор?
– Никакого, – тихо согласилась Антония. – У вас не было абсолютно никакого выбора. Здесь, в Селсдоне, все зависят от вас и от вашей способности принимать мудрые решения. Герцогство – это огромная и постоянная ответственность.
– Но я бы мог просто уехать, – высказал предположение он. – Даже несмотря на то что, как говорит Кавендиш,
– Не знаю, – покачала головой Антония.
– Полагаю, со временем все имущество перешло бы во владение короля, – задумчиво произнес герцог. – Но я могу остаться здесь на несколько лет, поучаствовать в пресловутой ирригации, и, быть может, распавшееся семейство Вентнор в конце концов возродится.
– О, я так не думаю, ваша светлость. – Усмехнувшись, Антония сделала большой глоток вина. – Поверьте мне, если бы здесь оставался хоть один Вентнор, мой муж уже давным-давно разыскал бы его.
– Значит, когда я сыграю в ящик, все отойдет короне, – с некоторой горечью улыбнулся герцог. – Держу пари, при этой мысли у старины Принни уже текут слюнки.
Несколько секунд Антония в замешательстве смотрела на него.
– А вы… собираетесь произвести наследника, ваша светлость?
– Сомневаюсь, – покачал он головой. – Если только… если только мы не… – Его голос упал до шепота. – О Господи, Антония! Что нам делать, если…
Она услышала хруст стекла до того, как почувствовала боль, и увидела на скатерти ярко-красную каплю крови. Должно быть, она закричала, потому что герцог вскочил и склонился над ней еще до того, как в комнату вбежал Меткафф.
– Боже мой, позвольте, я посмотрю вашу руку. – Тыльной стороной ладони герцог отодвинул осколки бокала.
– Ваша светлость, с вами все в порядке? – бесцеремонно спросил Меткафф, обращаясь к герцогине, пока герцог вытирал кровь своей салфеткой.
– Я сломала ножку бокала, – ответила она. – Ничего страшного. Я… иногда забываю о том, что держу в руках.
– Позвать Нелли, ваша светлость? – предложил слуга. – Или наложить повязку?
– Нет, оставьте нас, – рявкнул герцог.
Что-то очень похожее на возмущение отразилось на лице слуги, но он круто развернулся, со стуком закрыл за собой дверь, и Антония обрадовалась, что он ушел.
– Интересно, – проворчал герцог, продолжая осторожно промокать порез, который уже почти не кровоточил, – могли этот человек еще яснее выразить свою неприязнь ко мне?
– Меткафф может быть весьма наглым.
– Я это заметил. – Герцог достал из кармана накрахмаленный носовой платок и бережно приложил его к ране. – Вот так, просто прижимайте его к порезу. Болит?
– Нет, – покачала головой Антония. – Это всего-навсего царапина. Примите мои извинения за поведение Меткаффа.
– Да, я начинаю убеждаться в том, что пришло время расстаться с ним, – мрачно сказал герцог и выпрямился, унося с собой успокаивающую теплоту и свой запах, и Антония неожиданно ощутила холод. – Правда, прямо сейчас мне не хотелось бы что-либо менять. У него есть семья?