Никогда-никогда 3
Шрифт:
Он поджимает губы и кивает.
— Да. Но она подумает, что мы лжём.
Я хватаю Чарли за руку и веду за собой. По щекам девушки стекают слезы, но она гневно вытирает их.
— Он вёл двойную жизнь. Как он мог так с ней поступить?
— С кем? — спрашиваю я. — С Джанетт?
Она замирает.
— Нет, не с Джанетт. И не с Чарли. И не с нашей мамой. С Корой. Как он мог знать о существовании ещё одного ребенка и отказаться от него? Он ужасный человек, Силас! Как Чарли этого не видела?
Она волнуется за Креветку? Девочку, которая помогала держать ее взаперти целый день?
—
Она яростно качает головой.
— Они не причиняли мне вреда. Это было четко понятно по моему письму. Да, она была грубой, но ведь это я вломилась в их дом! Должно быть, я последовала за ней в тот вечер, когда не села в такси. Он думала, что мы на наркотиках, так как ничего не помнили, и не мне ее винить! А потом я снова всё забыла, и она, наверное, запаниковала. — Девушка резко выдыхает и умолкает на секунду. Когда она поднимает на меня взгляд, вид у нее уже более спокойный. Она поджимает губы и облизывает их. — Не думаю, что она имеет какое-то отношение к происходящему. Она просто сумасшедшая и злобная женщина, которая ненавидит моего отца и, вероятно, хотела отомстить за то, как я относилась к ее дочери. Но это мы загнали их в угол. Всё это время мы косо смотрели на других людей, пытались свалить на них вину. Но что, если… Что, если мы сами виноваты?
Я отпускаю её. Чарли садиться на обочину и хватается руками за голову. Мы ни за что не могли поступить так друг с другом намеренно.
— Не думаю, что это возможно, — говорю я, присаживаясь рядом. — Как бы мы это сделали? Как два человека могут одновременно всё забыть? Это свыше наших возможностей.
— Если это свыше нас, тогда и свыше моего папы. И Коры. И ее матери. И моей мамы. И твоих родителей. Если мы на это не способны, то и не другие вряд ли.
— Знаю, — киваю я.
Она на секунду подносит большой палец ко рту.
— Итак, если виной этому не другие люди, то что бы это могло быть?
Я чувствую, как напрягаются мышцы моей шеи. Завожу руки за голову и поднимаю взор на небо.
— Нечто большее?
— Что? Вселенная? Бог? Это начало апокалипсиса? — она встает и начинает шагать взад-вперед. — Как думаешь, мы вообще верили в Бога? До того, как это случилось.
— Понятия не имею. В последние дни я молился чаще, чем, наверное, за всю свою жизнь. — Я встаю и беру ее за руку, направляясь в сторону машины. — Я хочу знать всё, что сказал твой отец. Давай вернемся, и ты запишешь, что узнала, пока я повезу нас дальше.
Она переплетается со мной пальцами и идёт к машине. По нашему возвращению мы обнаруживаем Джанетт стоящей у пассажирской двери. Она прожигает нас взглядом.
— Так вы серьезно ничего не помните? Оба? — всё её внимание сосредоточено на Чарли.
Я указываю им с Лэндоном сесть назад. Когда я открываю дверь с водительской стороны, Чарли отвечает:
— Да, не помним. Клянусь, я говорю это не ради смеха, Джанетт. Не знаю, какой я была тебе сестрой, но, клянусь, я ничего не выдумываю.
Она разглядывает Чарли и говорит:
— Последние пару лет ты была отвратительной сестрой. Но, если всё, что рассказал мне Лэндон правда, и вы действительно ничего не помните, это объясняет, почему никто из вас, редких козлов, не поздравил меня с днём рождения, — она садиться на заднее сидение и хлопает дверью.
— Ой, — говорит Чарли.
— Ага. Ты забыла о дне рождения своей маленькой сестрички? Как эгоистично с твоей стороны, Чарли!
Она игриво бьет меня в грудь. Я хватаю девушку за руку, и между нами пролетает искра. Всего на секунду. Девушка смотрит на меня так, словно чувствует то же, что питала к Силасу старая Чарли.
Но затем она моргает, отдёргивает руку и садится в машину.
7 — Чарли
Это ведь не моя вина, что вселенная решила меня наказать. Нас. Силаса и меня.
Постоянно забываю, что ему «повезло» так же, как и мне. Наверное, я слишком самовлюблённая. Замечательно! Я думаю о сестре, сидящей со мной в машине и переживающей, вероятно, худший день рождения в своей жизни. И о сводной сестре, которая живёт в моём старом доме со своей свихнувшейся мамашей. Судя по записям в дневнике, я издевалась над ней много лет. Я — плохой человек и ужасная сестра.
«Мне вообще нужны мои воспоминания?»
Выглядываю в окно и наблюдаю, как мы проезжаем мимо других машин. Я лишена воспоминания, но я могу устроить Джанетт хоть какое-то подобие праздника.
— Эй, Силас, — зову я. — Можешь вбить одно место в свой модный навигатор?
— Ага, — кивает он. — Какое?
Я совсем не знаю эту девушку на заднем сидении. Она спокойно может быть фанаткой ролевых игр.
— Игровой центр, — отвечаю я.
У Джанетт и Лэндона явно поднимается настроение. «Есть!» — поздравляю я себя. Все подростки обожают видео-игры. Это модно.
— Не самое подходящее время для игр, — говорит Силас. — Тебе не кажется, что нам стоит…
— … поиграть в игры, — перебиваю я. — Потому что сегодня день рождения Джанетт.
Я многозначительно округляю глаза, чтобы он понял — это не обсуждается. Когда до него доходит, его губы складываются буквой «О», и он показывает мне «класс» большими пальцами. Чарли ненавидит этот знак, судя по мгновенной реакции ее тела.
Силас находит неподалёку игровой центр. По прибытию он достаёт кошелёк и вытаскивает кредитную карточку. Джанетт стыдливо смотрит на меня, но я лишь пожимаю плечами. Я едва знаю этого парня. Какая разница, если он потратит на нас немного денег? Кроме того, своих у меня нет. Наш отец всё потерял, в отличие от папы Силаса, так что это справедливо. «Я не только самовлюблённая, но ещё и с легкостью нахожу себе оправдания».
Нам насыпают жетоны в бумажные стаканчики, и как только мы заходим в центр, Джанетт и Лэндон уходят по своим делам. Вместе. Я снова многозначительно кошусь на Силаса, как бы говоря: «Вот видишь!».
— Пошли, — улыбается он. — Закажем пиццу. Пусть детки поиграют.
Он подмигивает, а я пытаюсь не расплыться в ответной улыбке.
Мы находим свободный столик, и я сажусь на диван, обхватив руками колени.
— Силас, что, если это и дальше будет продолжаться? Этот бесконечный цикл забвения. Что мы будем делать?