Никогда-никогда 3
Шрифт:
Я замираю.
Взглянув на меня, Чарли сразу понимает, что мне в голову пришла идея. Она придвигается к краю кровати и склоняет голову набок.
— Ты что-то вспомнил?
Я сажусь на кресло и качусь к ней. Беру ее за руки и сжимаю их.
— Нет. Но… у меня появилась одна теория.
Девушка выпрямляется.
— Что за теория?
Уверен, вслух это прозвучит более безумно, чем в моей голове.
— Ладно, итак,… наверное, это покажется тебе глупым. Но прошлой ночью,… когда мы были в отеле…
Она кивает, как бы
— Последняя мысль, промелькнувшая в моей голове перед сном была о том, что, пока ты считалась пропавшей, я не чувствовал себя целым. Но, найдя тебя, я впервые ощутил себя Силасом Нэшом. До того момента я никем себя не чувствовал. И я помню, как поклялся себе, что больше никогда не позволю нам разделиться. Поэтому… я подумал… — отпускаю ее руки и встаю. Пару раз обхожу комнату, пока Чарли тоже не встает. Мне не должно быть стыдно произнести следующую часть вслух, но, увы. Это глупо. Как и всё остальное, что происходит сейчас в нашей жизни.
Я нервно потираю затылок и смотрю Чарли прямо в глаза.
— Чарли? Что если,… когда мы расстались,… то пошли наперекор судьбе?
Я жду, что она рассмеется, но вместо этого руки девушки покрываются мурашками. Она трет их и плавно опускается обратно на кровать.
— Бессмыслица, — бормочет она. Но в ее речи нет убежденности, а значит, часть её считает эту теорию достойной рассмотрения.
Я тоже сажусь в кресло и придвигаюсь к ней.
— Что, если мы должны были быть вместе? А своим поведением мы спровоцировали своего рода,… не знаю,… раскол.
Девушка закатывает глаза.
— То есть, ты хочешь сказать, что вселенная стёрла наши воспоминания, потому что мы расстались? Звучит немного самовлюблённо.
Я качаю головой.
— Знаю. Но да. Гипотетически… представь, что родственные души существуют. И когда они сходятся, им уже нельзя расставаться.
Она складывает руки на коленях.
— И как это объясняет, что ты на этот раз ничего не забыл?
Я снова начинаю мерять шагами комнату.
— Дай мне минутку на раздумья.
Она терпеливо ждет, пока я брожу туда-сюда. Затем поднимаю палец.
—Обещай меня выслушать, ладно?
— Я слушаю.
— Мы любили друг друга с детства. Между нами определенно была связь, длиной во всю нашу жизнь. До того момента, как на нашем пути не возникли внешние факторы. Ссора отцов, ненависть наших семей. Ты точила на меня зуб, потому что я считал твоего папу виновным. Здесь есть некая схема, Чарли. — Я беру блокнот и просматриваю список вещей, которые мы не забыли. — Мы помним то, что определяло нашу личность. Наши страсти и увлечения. Ты помнишь книги. Я помню, как работать с фотоаппаратом. Помним тексты наших любимых песен. Исторические и общеизвестные факты. Но мы забыли то, что навязывали нам другие. Например, я забыл, как играть в футбол.
— А люди? — спрашивает она. — Почему мы забыли всех знакомых?
— Они имплицируют слишком много побочных воспоминаний. Мы бы помнили, как познакомились с ними, какой отпечаток они оставили на нашей жизни. — Снова чешу затылок. — Не знаю, Чарли. Многое из этого кажется бредом. Но прошлой ночью я снова почувствовал с тобой связь. Словно я любил тебя годами. А этим утром… я не потерял память, как ты. Это должно что-то значить.
Чарли встает и начинает шагать по комнате.
— Родственные души? — бормочет она. — Это почти так же глупо, как проклятье.
— Или как синхронная амнезия у двух человек?
Она прищуривается. Я вижу, как крутятся шестерёнки в её голове, пока она жует подушечку большого пальца.
— Хорошо, тогда объясни, как ты влюбился в меня всего за два дня? И если мы родственные души, то почему я не влюбилась в тебя? — она останавливается и ждёт моего ответа.
— Большую часть времени ты провела взаперти в своём старом доме. Я же весь этот час искал тебя. Читал наши любовные письма, копался в твоём телефоне, читал твои дневники. Когда я нашел тебя, то уже чувствовал, будто мы знакомы. Пока я читал записи из нашего прошлого, то снова ощутил себя связанным с тобой, словно вернулась часть моих былых чувств. Для тебя же я был практически незнакомцем.
И снова мы сидим, думаем. Пытаемся представить возможность, что в этом есть какая-то логика.
— Значит, ты предполагаешь,… что мы были родственными душами. Но затем внешние факторы уничтожили наши личности, и мы перестали любить друг друга?
— Да. Возможно. Думаю, что да.
— И это будет продолжаться, пока мы не вернём всё обратно?
Я пожимаю плечами, поскольку не чувствую никакой уверенности. Это просто теория. Но пока она самая логичная из всех других наших объяснений.
Пять минут никто из нас не говорит ни слова. Наконец, Чарли ложится на кровать и тяжко вздыхает.
— Знаешь, что это значит?
— Нет.
Она приподнимается на локтях и смотрит на меня.
— Если это правда,… у тебя есть всего тридцать шесть часов, чтобы снова влюбить меня в себя.
Не знаю, на верном ли мы пути, или остаток времени мы ещё больше заведём себя в тупик, но я улыбаюсь, поскольку готов пожертвовать следующими тридцатью шестью часами на эту теорию. Я подхожу к кровати и опускаюсь рядом с Чарли. Мы оба смотрим в потолок, затем я говорю:
— Что ж, малышка Чарли. Пора начинать.
Она закрывает рукой глаза и стонет.
— Я плохо тебя знаю, но могу точно сказать, что ты получаешь от этого удовольствие.
Я улыбаюсь, ведь она права.
— Уже поздно. Нужно попытаться поспать, поскольку завтра твоё сердечко будет усиленно работать.
Я ставлю будильник на шесть утра, чтобы мы проснулись и убрались из дома до пробуждения родителей. Чарли ложится у стены и засыпает в считанные минуты. Я же вряд ли засну в ближайшее время, потому достаю из рюкзака один из ее дневников и решаю прочесть какую-нибудь запись.