Никогда Никогда

Шрам Брианна Р.

– Никогда больше не смей мне угрожать, мальчишка.

Джеймс промолчал. Кто этот мальчик? Тот дурашливый и улыбчивый ребёнок из Кенсингтонских садов исчез, и на его месте появился вот этот. Кому же Джеймс доверился, решив так далеко забраться от дома?

Он почувствовал, как горит горло, и попытался вдохнуть. Может, Питер сломал ему трахею своим ударом? Спустя минуту, показавшуюся Джеймсу вечностью, Питер закатил глаза и слез с него. Джеймс резко вскочил на нетвёрдых ногах, тяжело дыша. Его ум и сердце находились в смятении из-за раскаяния, страха и отчаянной,

пронзительной надежды. Он беспомощно посмотрел на других мальчишек, пару раз моргнул и побрёл прочь.

– Ты куда направился, Джеймс Крюк?

Джеймс аж подпрыгнул на месте, когда увидел рядом Биббла.

– Оставь меня, - ответил Джеймс с такой болью в голосе, что даже бревно бы почувствовало.

– Не стоит идти в ту сторону. А то забредёшь в Великую Пустошь Нетландии.

– Мне всё равно.

Биббл строго на него взглянул.

– А тебе станет не всё равно, когда попадёшь в место, сплошь укрытое снегом, таким острым, что разрезает до крови ноги. Или когда столкнёшься с Грапом, бледным до ужаса, потому что в нём не осталось ни капли крови. Когда он разорвёт тебя на кусочки и бросит на землю, последнее, что ты увидишь, будут не звёзды, а безмолвное, пустое небо цвета скисшего молока. Вот тогда тебе будет не всё равно.

Джеймс безучастно посмотрел на него, на его бледную кожу, слишком большие уши, бледно-зелёные глаза, полные искренней заботы, и позволил Бибблу развернуть его в другую сторону. Джеймс благодарно кивнул, и пошёл в другую сторону, ведущую не к этому ужасу, так к другому.

– У тебя всё будет в порядке, Джеймс Крюк. У всех нас.

Джеймс двинулся дальше.

К счастью, мгла рассеялась почти сразу, и стало светло. В пылу схватки Джеймс почти и забыл, что сейчас день.

Он шагал всё глубже и глубже в лес, ничего не видя и не чувствуя. Он сознательно старался ни о чём не думать, потому что любые мысли, приходившие в голову, - и счастливые, и нет - вызывали жуткую боль. Так он и шёл дальше в лес, который снова начинал менять листву.

Со временем адреналин после битвы стал сходить на нет, и Джеймс начал ощущать боль. Он чувствовал каждый крохотный синячок от удара о землю и там, где Питер схватил его за шею. Все кости болели, но Джеймс сомневался, что это от падения.

В конце концов, мальчик остановился и огляделся вокруг. И справа, и слева, везде были деревья. Он с трудом опустился на поваленный ствол дерева и постарался ни на что не смотреть и ни о чём не думать. Но события этого дня (или дней?) угнетали его разум и повергли его в уныние. Джеймс понял, что у него нет сил не думать о тех ужасных событиях в заливе. И он сдался.

Он больше никогда не вернётся домой. Это было хуже всего. Он никогда не увидит своего младшего братика (или сестричку, но этого он тоже не узнает), не будет изводить маму из-за её ужасной готовки, никогда не встретит отца в порту, не вдохнёт солёный запах моря с его формы, не почувствует его сильные руки, обнимающие сына. От этих мыслей у него сбилось дыхание, он задыхался, обливался потом и трясся, как безумный.

А потом, уверенный, что находится в полном одиночестве, он уронил

голову на руки и зарыдал. Мальчик плакал так, как не плакал с раннего детства, не сдерживая разочарования и необходимости выплакаться. Ему казалось, что каждая клеточка его тела умирает. Но всё же он чувствовал что-то похожее на облегчение.

За спиной всхлипывающего мальчика хрустнула ветка, и он выпрямился, стирая слёзы со щёк, и со страхом высматривая, кто или что послужило источником этого звука. И, тем не менее, это неплохо отвлекло его от мрачных мыслей.

– Эй?

Никого. Только ещё один хруст.

Руки Джеймса начали трястись.

– Кто тут?

И снова ничего.

Джеймс в панике покрутил головой по сторонам. Он начал осознавать, что остался один посреди зачарованного леса, и кто знает, какие существа тут захотят обглодать его косточки на обед?

Снова треснула ветка. Теперь Джеймс точно решил, что пора убираться. И только он об этом подумал, как нарушитель его спокойствия показался на глаза. Джеймс глубоко вдохнул и расслабил плечи, с облегчением глядя на маленькую индейскую девочку, робко направляющуюся в его сторону.

– Привет, - тихо сказал Джеймс.

– Привет.

Теперь, рассматривая её с близкого расстояния, мальчик решил, что в прошлый раз ошибся. Ей было больше шести лет. Скорее, семь. У неё были пухлые щёчки, прямой нос и карие глаза, такие тёмные, что казались почти черными.

«Как же хорошо быть такой маленькой», - подумал Джеймс.

– Я слышала, как ты плакал, - произнесла девочка и сложила руки на груди.

– Тебе показалось, - ответил Джеймс, шмыгая носом и выпрямляясь. Несмотря на всю серьёзность ситуации, ему было неловко, что его застали рыдающим, тем более, маленькая девочка.

– Не показалось. Я знаю, что слышала, как кто-то плакал, и знаю, что этот «кто-то» - ты.

Джеймс посмотрел на маленькую девочку и похлопал по бревну рядом с собой. Она моментально на него вскарабкалась.

– Ты наблюдательная.

– Не очень, - ответила она, пожимая плечами.
– Думаю, все в лесу тебя слышали.

Наступила тишина. Джеймс пытался справиться с неловкостью, а девочка просто сидела рядом. Джеймсу стало интересно, о чём она думает.

– Как тебя зовут?
– спросила она. У неё была тёмная, красивая кожа, а голос был сладким, как у жимолости, если бы жимолость умела говорить.

– Джеймс. Джеймс Крюк.

– Джеймс Крюк.

Девочка хихикнула.

– Смешное имя.

– Ничего не смешное!
– с возмущением возразил мальчик.

– А тебя?

– Тигровая Лилия.

Девочка широко улыбнулась, вероятно, гордая своим именем.

Джеймс ухмыльнулся. Джеймс Крюк - имя не глупее, чем Тигровая Лилия.

Она протянула Джеймсу свою крохотную ладошку, и тот её пожал, улыбнувшись, необъяснимо взволнованный из-за такого обычного жеста.

– Почему ты плакал?

– А у тебя много вопросов, не так ли?

– Много.

Джеймс мгновение её рассматривал и решил, что ей можно доверять. Наверно, всем детям её возраста можно доверять.