Никогда тебя не отпущу
Шрифт:
Он смеется:
– Я смотрел на каждого подростка, заходившего сюда. Уже подумывал, что сотрудники попросят меня уйти.
– Ага, стремновато.
– Моя вина, – говорит он и улыбается мне. – Эй, я выучил кое-какие выражения в тюрьме. Нам включали телевизор. Особого выбора не было! – Он садится.
Я оглядываюсь. Никого из знакомых не вижу, снимаю рюкзак и тоже сажусь, капюшон и шарф не трогаю.
– Я не заказывал тебе, – говорит он. – Не знал, что ты любишь.
– Я не голодна.
Мама через час приготовит
«Мне просто хочется узнать, какой он», – напоминаю я себе. Я имею право знать своего отца. И внезапно я испытываю приступ злости на маму. Если бы она разрешала мне навещать его в тюрьме, мне не пришлось бы все делать сейчас украдкой. Да, она пыталась защитить меня, когда я была ребенком, но сейчас я стала старше. Я сама могу судить о людях.
– Может, чай или кофе? – Он вертит в руках чашку, и я вспоминаю, как он делал мне горячий шоколад после того, как мы играли в снежки, потом вращал чашку так, что зефирки кружились в водовороте, и говорил, что это на удачу. Я совсем забыла об этом.
– Горячий шоколад, – говорю я. – Хочу горячего шоколада.
Мы пьем не спеша. На улице льет дождь, и люди то и дело забегают в кафе, их одежда блестит влагой, они встряхивают мокрыми волосами, издавая смешки, характерные для тех, кому удалось чего-то избежать. Я думаю о маме и о том, стало ли ей лучше. Жаль, что ей сегодня нужно работать. Я знаю: она все еще расстроена тем, что произошло у миссис Карлсон. Мне хотелось рассказать ей, что это не мог быть папа – он работал на выходных.
Еще я думаю о том, что взять ей в кафе, – может, суп и свежевыпеченную булочку или куриную сосиску в тесте со специями, но она ведь пристанет с расспросами, мне придется лгать, с кем я там была и чем занималась, и я могу где-то облажаться.
Он говорит о своей работе. Он работает бригадиром в строительной компании, то есть может вернуться в свое русло и снова заняться собственным делом. Похоже, он подбирает слова так, чтобы выглядеть жизнерадостным и позитивным, но мне кажется, что он не любит своего босса.
– Я рано закончил. Не хотел опоздать. – Он указывает на свой кофе. – Уже две чашки выпил. – Я изучаю его лицо. Выглядит честным, даже немного застенчивым. – Как мама?
– Не думаю, что нам следует говорить о ней.
Он никогда не спрашивал о ней ни по телефону, ни в письмах, и я была этому рада. Теперь мне стало не по себе. Я снова смотрю на его кольцо. Похоже, что он все еще носит обручальное. Мама ненавидела это.
Он замечает мой взгляд и прикасается к кольцу.
– Знаю, что все испортил, – говорит он, – но это не значит, что я перестал любить ее.
– Она счастлива.
Отец делает паузу, и я думаю
– Я рад, что она счастлива, – произносит отец. – Она встречается с кем-нибудь?
– Отец… – Я замолкаю; это слово звучит как-то незнакомо и странно.
– Ты не обязана меня так называть, – говорит он. – Ты можешь звать меня Эндрю.
– Эндрю. – Это кажется еще более странным, но я не знаю, что сказать. Может, вообще никак его не называть?
– Наверное, у нее есть парень. Она слишком красива, чтобы оставаться в одиночестве.
Он улыбается, как будто в шутку задал этот вопрос, как будто это что-то неважное, но в кофейне становится слишком людно, голоса звучат слишком громко, а от шоколада меня уже тошнит.
– Нет, – отвечаю я. – Она ни с кем не встречается.
Я не хочу развивать эту тему. Я же сказала ему, что не хочу говорить о ней, но такое ощущение, что он даже не слышал меня.
– Жаль. Я так надеялся, что она найдет кого-то, кто осчастливит ее. – Он выглядит искренним, но я не понимаю выражения его лица. Я не знаю этого человека.
– Как твои дела в обществе «Анонимных алкоголиков»?
– Нормально. – Он кивает. – У меня есть поручитель.
– Ты будешь ходить на все собрания?
– Ты говоришь, как мой адвокат.
Он улыбается, но у меня снова появляется туман в голове, снова я нервничаю из-за того, что расстраиваю его. Это потому, что я сочувствую маме? Думаю, как сказать ему, что мне пора идти, но мне также хочется остаться. Посидеть в кафе со своим отцом. Словно я – обычный ребенок.
– Ты не обязан развлекать меня, – говорю я. – Просто я не знаю, о чем вести беседу.
– Я тоже, – кивает он. – Давай начнем сначала.
– Ладно.
– Я кое-что принес тебе.
Он наклоняется к своей сумке, стоящей у его ног, достает оттуда длинную прямоугольную коробку и протягивает ее мне через стол. Я узнаю эту упаковку. Цветные карандаши «Призмаколор Премьер». Я долго рассматривала их в художественном салоне, но купила себе более дешевые. Сто пятьдесят оттенков. Откуда он узнал, что я о них грезила?
– Спасибо. Круто.
Мне казалось, я должна сказать что-то еще, но я не могла подобрать слова, не могла объяснить, как ужасно мне хочется начать рисовать ими прямо сейчас, как водоворот всех этих цветов захватывает мой разум. Мне хочется разложить их всех на полу и прикоснуться к каждому.