Никогда тебя не отпущу
Шрифт:
Она снова села, взяв каталог, потом подтолкнула его мне, но я не могла заставить свои руки двигаться, могла только смотреть на глянцевую обложку с улыбающейся парочкой.
– Линдси?
– Извини. Я что-то задумалась. – Я поправила стул и подвинулась ближе.
Она все еще смотрела на меня:
– С тобой точно все в порядке?
– Все хорошо, просто немного устала. Нужно, наверное, пить витамин В.
– Отличная идея. Ребенок – это всегда изнуряет. – Она нашла нужную страницу в каталоге. – Что ты думаешь насчет этого?
Я села в машину и посмотрела на родительский дом, на лотки для цветов, на деревянные качели, где папа с мамой сидели вечерами, пока мы с братом бегали по двору, где я сворачивалась калачиком у мамы на руках, в то время как она легонько отталкивалась ногами от перил крыльца, пока я не засыпала, согретая теплом ее тела. Мама уже хотела спросить, почему я не уезжаю, но мне требовалось время, чтобы подумать, взять себя в руки перед тем, как отправляться
– Черт, черт, черт!
Послышались звуки – это чирикали птички на яблоне. Я приоткрыла окно, вдохнула свежий осенний воздух. Дни скоро станут холоднее, Эндрю начнет приходить домой раньше, и, может быть, работы у него немного поубавится. Может, ему больше не захочется так много пить и все пойдет на лад. Он любил Рождество. Я цеплялась за эту мысль, вспоминала, как он всегда вставал на рассвете, как маленький ребенок, и готовил нам вафли, как он не мог дождаться, когда Софи откроет свои подарки. В прошлом году он построил игрушечный домик, даже смастерил и расставил внутри крошечную мебель, а мне подарил кленовую шкатулку для украшений – все это он изготовил в мастерской моего отца. Он сказал мне, что время, проведенное с моим отцом, стало едва ли не лучшим в его жизни.
Я оглянулась на дом, подумала о том, что родители отдохнут в круизе, что о них там позаботятся. Сколько удовольствия они там получат! Они в этом нуждались. Они все сделали ради меня, многое принесли в жертву. Я должна остаться с Эндрю. Уйти – не вариант. Не сейчас.
Я включила передачу и двинулась домой. На обед я приготовила суп и бутерброды с говядиной. Он любил их.
Глава 8. Софи
Декабрь 2016 г.
19 мая 2016 г.
Эндрю Нэшу
Тюрьма Рокленда
Привет, я – Софи, а ты – мой отец, но, пожалуй, ты уже об этом догадался. Прямо сейчас ты наверняка думаешь, зачем я пишу тебе, так что перейду сразу к делу. Учитель английского дал нам домашнее задание: мы должны связаться с теми, кто оказал наибольшее влияние на нашу жизнь, и рассказать им, что они значат для нас или как они изменили нас. Мне кажется, что это должен быть кто-то, кем мы восхищаемся, кто для нас как герой, и я считаю, что ты был таким для меня, когда я была ребенком, хотя выбрала я тебя для этой работы потому, что ты изменил жизнь многих людей. Не только мою. И да, может, я получу высшую отметку за то, что у меня отец в тюрьме. Ладно, глупая шутка.
Так вот, сейчас я должна рассказать тебе, что я чувствую, когда думаю о тебе. Иногда мне грустно, но в основном я и правда злюсь на тебя, за твое пьянство, за поездку в ту ночь. Я все время думаю о той женщине. Она ехала домой, к своей семье, а сейчас она мертва. Когда тебя арестовали, нам приходилось постоянно переезжать с места на место, а маме – работать на двух работах. Я почти не видела ее, а тебя у меня вообще больше не было. Прошло уже много времени. Одиннадцать лет. Больше половины моей жизни. Ты все пропустил. Я даже не представляю, кто ты сейчас.
Я не знаю, что еще сказать.
Вот так все и началось. Мне выдали домашнее задание, и я не переставала думать о том, как мне хочется сказать отцу, что он разрушил наши судьбы. Я обсудила это с Делейни, единственной, кто знал о моем отце. И без того паршиво, потому что всем известно: моя мама занимается уборкой. Она убирает и в домах некоторых моих одноклассников. Представьте, насколько это необычно. Мама застилает их постели, чистит их унитазы. Я помогала ей летом, и это отвратительно. Я терпеть не могла, когда владельцы слонялись поблизости, пока мы работали, а потом возвращались к своей жизни, одаривая нас виноватыми улыбками, как будто они так заняты или настолько важные персоны, что даже убрать за собой не могут. Мне хочется, чтобы она сменила работу, пошла в офис или еще куда-нибудь, но она твердит, что предпочитает работать на себя.
Делейни считала, что это крутая идея – написать отцу, и согласилась быть моей отправной точкой. Я указала ее адрес как обратный, на случай, если он захочет ответить.
Через две недели я получила письмо.
29 мая 2016 г.
Дорогая Софи!
Лучший день в моей жизни с тех пор, как я попал в тюрьму, наступил, когда я получил твое письмо. Уж точно не меньше шести раз его перечитал. У тебя есть все основания ненавидеть меня, но я надеюсь, что ты сможешь найти в своем сердце силы дать мне еще один шанс. Я уже не тот человек. Ты права, я все пропустил. Поверить не могу, что тебе уже восемнадцать.
Твоя мама не хотела,
Я хожу на собрания «Анонимных алкоголиков», в их программе двенадцать этапов, и я пытаюсь загладить свою вину перед всеми, кому причинил боль. Я правда сожалею из-за той боли, которую причинил всем, и я знаю, что подвел тебя. Только небесам ведомо, как мне не хотелось садиться за руль пьяным в ту ночь. Я не могу повернуть время вспять, но я действительно прилагаю максимум усилий, чтобы изменить в лучшую сторону остаток своей жизни.
Я хожу в группу поддержки. Там нас учат, как управлять своим гневом и как обсуждать наши эмоции, чтобы не накапливать их в себе. Я годами не мог совладать со своими дурными чувствами, а все из-за того, что произошло со мной в детстве. Полагаю, что никогда не смогу оправиться от того, что ушел отец и умерла мама. Именно поэтому я всегда боялся, что твоя мама тоже уйдет от меня. Но я все проиграл, я потерял вас обеих. Я не прошу извинений. Я просто надеюсь, что ты сможешь хоть немного меня понять.
Помнишь ту лодку, которую мы вместе построили? Да, я и здесь тебя подвел, мне и правда жаль. Я помню буквально каждый свой прокол и знаю, что понадобится целая жизнь, чтобы все наладить, но я готов попробовать. Иногда, когда я не могу уснуть ночью, – здесь очень шумно, – я разрабатываю конструкцию новой лодки и думаю, как после моего освобождения мы построим ее вместе и возьмем на озеро. Я так и не научил тебя ловить рыбу.
Может, это ничего и не значит, но когда ты родилась, я очень хотел рыбачить с тобой. Однако потом я слишком много пил, и это так никогда и не произошло. Я забыл о многом, но никогда не переставал любить тебя.
Должен идти работать. Я тружусь здесь в инструментальном цеху. Убиваю время вместе с другими парнями. Много читаю, хожу на некоторые занятия и с нетерпением жду освобождения. Знаю, ты, возможно, и не захочешь отвечать, но для меня много будет значить, если ты все-таки напишешь. Ты все еще любишь рисовать?
У меня пересохло в горле, лицо пылало к тому времени, как я закончила читать это письмо. Я чувствовала пустоту и головную боль. Это уж слишком. Я целую вечность не думала об этой лодке. Мы долго ее шкурили и красили, а потом она месяцами лежала под брезентом. Сейчас я вспомнила, что чувствовала, стоя рядом с ним, когда мы работали, когда я училась орудовать наждачной бумагой разной зернистости; у нас были грязные, огрубевшие руки, и чувствовался маслянистый запах краски. Я запихнула письмо под свой комод.
В ту ночь, когда мама уже была в постели, я ушла в свою комнату и занялась рисованием. Начала я с волшебного леса, деревьев, усеянных листьями и цветами, затем нарисовала в центре пруд с нашей лодкой, а в ней девочку с отцом: они сидели с удочками, вокруг них прыгали лягушки. Я сложила рисунок, засунула его в конверт и на следующее утро отдала конверт Делейни, чтобы она отправила его отцу. После этого мы стали переписываться еженедельно.
Сегодня он летит в Догвуд-Бэй, чтобы повидаться со мной. Наша первая встреча за одиннадцать лет. Я увижу отца. Из-за этого невероятного события я почти не спала последнюю ночь, и под глазами у меня появились темные круги, так что пришлось наложить побольше косметики и сильнее подвести карандашом глаза в стиле «смоки айс». Может, мой новый стиль отвлечет маму и она не заметит, что я как-то уж слишком взволнована для обычного школьного дня.
Я заталкиваю связку писем в рюкзак – я всегда таскаю их с собой. Мама никогда не обыскивала мою комнату и всегда, прежде чем там пылесосить, спрашивает моего разрешения, но я не хочу рисковать. На цыпочках прокрадываюсь к кухне, надеясь, что она еще спит. Вот незадача. Она уже сидит за столом и ест гренки. Я чувствую запах арахисового масла.
Она бросает на меня взгляд:
– Ты рановато встала. Что-нибудь поешь?
– Поем в школе, спасибо.
В каком-то безумном порыве я представляю себе, как она отреагировала бы, если бы я рассказала ей, что несколько раз общалась с отцом по телефону. В первый раз было как-то чудно. Я не знала, что сказать, но его голос был так близко, что на меня нахлынули воспоминания: как я сидела у него в грузовике, как точно так же слушала его голос по телефону, как гордилась его умом, когда рабочие консультировались с ним по малейшему поводу. Я даже почти ощущала запах кокосового освежителя, которым он всегда пользовался. Потом я вспомнила его металлические контейнеры для обеда и то, как он приносил мне маленькие пачки печенья «Орео» и как хранил в своем бардачке мелки. Мне хотелось спросить маму, помнит ли она все это. Почему мы никогда не говорим о таком? Почему мы говорим только о плохом?