Шрифт:
Грешнов Михаил Николаевич
НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ
I
Учитель-пенсионер Николай Иванович Волин вышел на прогулку, как обычно, в восемь часов. Четвертый год он не работает - оставил школу и превратился в свободного человека. У него масса времени, с которым он не знает, что делать. Время осаждает его с утра до вечера и даже ночью, когда не спится. Школа перешла от него к дочери, тоже учительнице, Ольге Николаевне. Живут они вдвоем. Жену Николай Иванович похоронил, когда девочке шел пятый год. Сейчас Ольге - двадцать один.
Сельцо Битюжное,
В лесу Николай Иванович знает каждую мочажину и тропинку. Он и сейчас идет по улице, к лесу. Не спешит, да и спешить ему не к чему. Останавливается у бригадных ворот. Раньше здесь был колхоз "Заря", а теперь - бригада. Основная власть на селе - бригадир Лапшин, бывший ученик Николая Ивановича. Как раз он вышел из бригадного дома.
– Отдыхаете?
– спрашивает у Николая Ивановича.
– Отдыхаю, Сережа.
– Все в лес?
– Бригадир знает привычки старого учителя.
– Хожу-брожу. Гербарий Оленьке делаю.
Учитель еще поговорил бы с бригадиром, но тому недосуг: поправляет подпругу на лошади - едет в правление, в Жарове.
Перейдя мост через Зеленую, Николай Иванович сворачивает с дороги в гущину леса. Нужно нарвать горицвета. Растет горицвет на Круглой Поляне. Спуститься в ложок, потом подняться на Скальную Гриву - тут и Поляна.
Покой и сонная зелень обступают учителя. Тропинка петляет среди деревьев - его тропинка, Николая Ивановича. Он протоптал ее. Умрет - а тропинка, след его на земле, останется. Но еще много дней Николай Иванович будет ходить сюда так, как сейчас.
Спустился в ложок. Здесь сырее, выше трава. А вот и подъем на Скальную Гриву. Там и тут встречаются полянки-латочки. Старик пробирается от одной полянки к другой и вдруг останавливается. Впереди голоса - женский, взволнованный, и мужской, внешне спокойный, но и в нем проскальзывает тревога:
– Неужели застряли, Бин?
– Потерпи, Лола, пока не знаю причины.
– Я боюсь...
– Чего ты боишься?
– Кто-нибудь обнаружит нас.
– Место заброшенное. И неполадка, я думаю, пустячная.
– В каком мы году, Бин?
– В тысяча девятьсот семьдесят пятом.
– О, Бин...
Странные звуки, будто железо царапает о железо. И опять:
– Бин...
– Что, Лола?
– Вдруг это надолго?
– Не знаю. Что-то с ведущим контуром.
Голоса - впереди и чуть в стороне от тропинки. Николай Иванович сделал два-три шага, раздвинул кусты. Сперва он ничего не понял: увидел что-то голубое с золотом и двоих, наклонившихся, как ему показалось, над выпуклым зеркалом.
– Помоги мне выправить.
– Мужчина упирался в зеркало руками, как если бы хотел приподнять его.
Женщина тоже уперлась руками в зеркало - руки ее были голыми до плеч, тонкими и нежными.
– Тяжело, Бин...
– пожаловалась она.
– Надо ее поставить нормально, Лола, - сказал мужчина и опять потянул за край зеркала. Шевельнулись кусты.
Тут Николай Иванович рассмотрел, что они стоят возле машины.
Видимо, машина потерпела аварию - свалилась на кусты и стояла накренившись. Выпуклое зеркало - это крыша машины, отшлифованная до блеска и отражавшая небо. Мужчина пытался выправить машину, стоял спиной к Николаю Ивановичу. Женщина, наоборот, - лицом. Старалась помочь мужчине стянуть машину с кустов, от усилия закусила губу.
– Тяжело...
– опять пожаловалась она.
– Совершенно необходимо поставить машину нормально. Так она не улавливает силовых линий магнитного поля.
– Знаю, Бин, но что я могу поделать?
– Ну-ка, еще раз, вместе, - сказал мужчина.
Тут глаза женщины встретились с глазами Николая Ивановича.
– Бин...
– произнесла она.
Мужчина почувствовал страх в ее голосе, обернулся. Теперь они оба глядели на Николая Ивановича. Учитель отметил твердые черты лица мужчины, капли пота на лбу. Лицо женщины было нежнее. Николай Иванович назвал бы его красивым, если бы его не портил страх.
Целую минуту они смотрели друг на друга - незнакомцы и Николай Иванович. За это время учитель заметил в одежде и в них самих много странностей. Легкое платье женщины в золотых блестках, волосы перехвачены обручем, который замыкался под подбородком тонким, еле видимым жгутом. Такой же обруч был на голове мужчины. Руки у него тоже были обнажены до,плеч, каждый мускул на них как литой. Одежда у обоих из легкой отсвечивающей ткани - сиреневой у мужчины и серой у женщины. Оба высокие, разгоряченные, видимо, непривычной работой машина, скособоченная, не поддалась их усилиям.
– Не могу ли я быть полезен?
– спросил Николай Иванович и в знак приветствия незнакомцам снял с головы шляпу.
Незнакомцы не отвечали.
– У вас - авария?..
– спросил Николай Иванович.
К счастью, он не посчитал их за диверсантов, не кинулся вызывать милицию. Николай Иванович от природы был кротким, доверчивым человеком, и первое, что пришло ему в голову, было вполне поддающимся объяснению: вездеход на воздушной подушке потерпел аварию, и пассажиры нуждаются в помощи. Он охотно поможет им.
Мужчина поднял руку ко лбу, отер пот над бровями.
– Да...
– сказал он.
– У нас авария.
Втроем они стянули машину с кустов, поставили ее на землю.
– Вот так!
– сказал удовлетворенно Николай Иванович. Куда же вы едете?
Ни появление Николая Ивановича, ни то, что он, засучив рукава, помог путешественникам стянуть машину с кустов, не привели их так в замешательство, как этот простой вопрос. Но и ответ, в свою очередь, не менее ошеломил Николая Ивановича, когда мужчина сказал: