Николай Гоголь
Шрифт:
Но вечер у Аксаковых не состоялся, поскольку 26 января 1852 года после кратковременной болезни умерла Екатерина Михайловна Хомякова, сестра поэта Н. М. Языкова. Гоголь любил эту живую и изящную молодую женщину, которая напоминала ему о друге и наперснике, умершем шесть лет назад. Получив известие о ее внезапной кончине, он почувствовал себя глубоко уязвленным. Уже не впервые он испытывал впечатление, что его тащат за рукав к бездне, находящейся рядом. Однако никогда еще до этого дня зов смерти не казался ему столь властным. Внезапно он почувствовал, что получил не просто предупреждение, но услышал зов. Леденящее душу предчувствие парализовало его тело и анестезировало мозг. Увидев усопшую в гробу, он прошептал: «Ничего не может быть торжественнее смерти. Жизнь не была бы так прекрасна. Если бы не было смерти». На панихиде в доме покойной он потрясенно сказал: «Все для меня кончено». Словно
На следующий день, 30 января, он был не в состоянии пойти на похороны Е. М. Хомяковой, но служил один панихиду в домашней церкви графа А. К. Толстого. В тот же вечер он заявил у Аксаковых: «Страшна минута смерти». – «Почему же страшна? – сказал кто-то из нас. – Только бы быть уверену в милости Божией к страждущему человеку, и тогда отрадно думать о смерти». – «Ну, об этом надобно спросить тех, кто перешел через эту минуту», – сказал Гоголь с раздражением. [603]
603
В. С. Аксакова. Из записной книжки. Дневник В. С. Аксаковой.
Под впечатлением всего происшедшего он удвоил внимание к своему здоровью и придумал каждое утро обвертываться мокрой простыней, чтобы укрепить организм и чувствовать себя бодрее. Такое лечение не пошло ему на пользу. С каждым днем он все больше худел и уже был похож на живой труп. Знаменитый московский врач, Овер, встретив его случайно у Аксаковых, подошел к Вере Сергеевне и сказал ей: «Несчастный!» – «Кто несчастный? – спросила я, не понимая. – Да ведь это Гоголь!» – «Да, вот несчастный!» – «Отчего же несчастный?» – «Ипохондрик. Не приведи Бог его лечить, это ужасно!» – «У него есть утешение, – сказала я, – он истинно верующий человек». – «Все же несчастный», – сказал доктор Овер, завершая разговор, и направился к двери.
Вернувшись в гостиную, Вера Сергеевна предложила Гоголю позавтракать. Он отказался. Лицо его было светло и безмятежно. Холодное зимнее солнце освещало комнату. «Вы сегодня не работали?» – «Нет». – «Ну, – сказала я, – вы погуляли, теперь вам надобно поработать». Он так светло улыбнулся на эти слова. «Да, надобно бы, но не знаю, как удастся, моя работа такого рода, – продолжал он говорить, уходя и надевая шубу, – что не всегда дается, когда хочешь». [604]
Он надел шубу и вышел на пустынную улицу, занесенную снегом. Худой, сутулый, сгорбленный, он шел, увязая в снегу, и был похож на черного ворона. Вера Сергеевна смотрела, как он удаляется, и у нее сжималось сердце.
604
Там же.
«Помолись обо мне, чтобы работа моя была истинно добросовестна, – писал он на следующий день В. А. Жуковскому, – чтобы я хоть сколько-нибудь был удостоен пропеть гимн красоте небесной». [605]
Чтобы возвыситься душой и стать «достойным», он читал все больше и больше литературы религиозного содержания, молился, постился и носил при себе в потайном кармане, как реликвию, последние письма отца Матвея.
«Благодарю вас много и много за то, что содержите меня в памяти вашей, – писал он духовнику. – Одна мысль о том, что вы молитесь обо мне, уже поселяет в душу надежду, что Бог удостоит меня поработать ему лучше, чем как работал доселе, немощный, ленивый и бессильный. Ваши два последние письма держу при себе неотлучно. Всякий раз, когда их в тишине перечитываю, вижу новое в них, прежде незамеченное, указание и напутствие и всякий раз благодарю Бога, помогшего вам написать их. Не забывайте меня, добрая душа, в молитвах ваших». [606]
605
Письмо Н. Гоголя – В. А. Жуковскому от 2 февраля 1852 г.
606
Письмо Н. Гоголя – А. М. Константиновскому от 28 ноября 1851 г.
Письма отца Матвея к Гоголю не сохранились, но можно представить себе их стиль, их тональность по его письмам к другим кающимся грешникам.
«Не променяй Бога на диавола, а мир сей на царство небесное. Миг один здесь повеселишься, а вовеки будешь плакать. Не спорь с Богом, не
607
Письма О. Матвея Константиновского. См.: В. Вересаев. Гоголь в жизни.
Эти суровые правила отец Матвей применял и к себе: ни вина, ни мяса; никакого чтения, кроме духовной литературы, необходимой для поддержания веры; крайняя бедность; неприятие развлечений и удовольствий; в деревнях, находящихся под его священнической властью, он, говорят, до такой степени затерроризировал прихожан своими проповедями и пророчествами, что они и дома не смели веселиться, как того требует природа. Ни смеха, ни песен. Даже дети ходили с грустными личиками. Следуя указаниям своего пастыря, родители позволяли им играть только при условии, что они одновременно будут распевать псалмы. [608]
608
Н. Грешищев. Очерк жизни в бозе почившего ржевского протоиерея Матвея Константиновского.
Некий помещик Марков, который хорошо знал отца Матвея, решил предостеречь Гоголя от влияния протоирея из Ржева и написал ему следующее:
«Как человек, он действительно заслуживает уважения; как проповедник, он замечателен – и весьма; но как богослов – он слаб, ибо не получил никакого образования. С этой стороны я не думаю, чтобы он мог разрешить сколько-нибудь удовлетворительно ваши вопросы, если они имеют предметом не чистую философию, а богословские тонкости… О. Матвей сможет говорить о важности постов, необходимости покаяния, давно известных предметах, но тщательно избегает трактовать о сюжетах чисто богословских и не может даже объяснить двенадцати догматов наших, то есть членов Символа веры, а в истинном понятии их и заключается христианство, ибо добродетель была проповедуема всеми народами». [609]
609
К. И. Марков – Н. Гоголю в 1849–1851. Шенрок. Материалы, т. IV.
Несмотря на это здравое мнение, Гоголь отказался порвать со своим духовником. Ему казалось, что суровость и простота отца Матвея способствовали его внутреннему очищению, что помогало его душе возвыситься. Теперь речь шла только об этом: возвыситься душой так, чтобы новое произведение было достойно не только автора, творца земного, но и самого Создателя, Отца Небесного. Не столько творца с маленькой буквы, сколько Творца с большой буквы. Забыть о телесных нуждах. Умерщвлять плоть постом. С огромной надеждой и радостью он узнал о приезде в Москву отца Матвея, приглашенного графом Толстым. Наконец он сможет излить душу и укрепить дух в беседе с божьим человеком.
Он вручил священнику несколько глав второго тома «Мертвых душ». Тот, просмотрев их, сказал, что они его разочаровали, и посоветовал Гоголю не публиковать те главы, где был описан «священник с католическими оттенками, не вполне православный», и «губернатор, каких не бывает». За такие портреты осмеют еще больше, говорил он, чем за «Выбранные места из переписки с друзьями». Как человек, стремящийся к близости к Христу, может тратить время на подобное бумагомараканье? Нужно думать о своей внутренней жизни, а не о писательстве. Гоголь, пришедший в замешательство, видел перед собой священника с рыжеватой бородкой, довольно широким носом, серыми, стальными глазами, который вещал громким голосом, словно в церкви. «Устав церковный написан для всех; все обязаны беспрекословно следовать ему, неужели мы будем равняться только со всеми и не захотим исполнить ничего более?.. Ослабление тела не может нас удерживать от пощения; какая у нас работа? Для чего нам нужны силы?