Николай I Освободитель. Книга 2
Шрифт:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С французской силой темною,
С проклятою ордой!
Пусть ярость благородная,
Взмывает как волна,
Идет война народная,
Священная война.
При этом оказалось, как это часто бывает, что из всей песни я помню только два четверостишия, поэтому остальной текст был набросан совместными усилиями буквально на коленке и вряд ли хоть сколько-нибудь соответствовал оригиналу.
— Где генерал-лейтенант? — Я подбежал к офицерам стоящего в резерве 39-го Томского полка. Те, видимо, приняли меня за посыльного и только молча махнули рукой наискосок: я обернулся в указанном направлении и действительно заметил группу офицеров
— Александр Иванович! — Еще спустя пару минут и я подбежал к командующему этим сектором нашей обороны, тот повернулся и не скрывая своего удивления переспросил.
— Ваше высочество? Что вы тут делаете? Вам разве дозволено находиться на передовой?! — офицеры вокруг генерала заволновались, быть ответственным за возможную гибель сунувшегося под вражеские снаряды великого князя никто не хотел совершенно. Пара адьютантов генерала, сделала несколько шагов в сторону аккуратно отрезая мне возможный рывок в сторону передовых траншей. Сразу видно опытных охотников.
— Я хотел вас попросить отдать приказание тем войскам, которые стоят во второй линии, — благо выдвинутые вперед полки были более-менее укрыты земляными укреплениями, — при артиллерийском обстреле залегать дабы уменьшить бесполезные потери.
— Залегать? — Не понял Остерман-Толстой.
— Да! Ложиться на землю. Тогда пролетающее ядро будет наносить меньший урон. В том чтобы бесполезно погибнуть от вражеского снаряда стоя в тылу нет ни чести не славы, да и потом эти солдаты нам еще в будущем пригодятся, когда мы будем гнать Наполеона обратно на запад. Я про такой метод слышал, его вроде бы англичане в Испании применяют для снижения собственных потерь.
— Ну англичане нам, пожалуй, что и не указ, — метрах в тридцати от нас с противным свистом пролетело ядро и, снеся по пути какой-то чахлый заборчик зарылось в землю, подняв в воздух тучу мелкой пыли. От неожиданности я всем телом вздрогнул, а Александр Иванович даже глазом не повел. Все же мне этих людей с их наплевательским отношением к жизни и смерти никогда не понять, как не старайся. Генерал тем временем продолжил свою мысль, — хотя идея выглядит достаточно… Экстравагантно. Что-то в ней есть.
Генерал жестом подозвал к себе кучкующихся чуть в стороне посыльных и озвучив им только что полученные вводные отправил по стоящим в резерве полкам.
— А вам, ваше высочество, пожалуй, стоило бы все же покинуть данное место. Не дай Бог шальное ядро долетит, мы ж потом перед вашим братом не оправдаемся, — Остерман-Толстой дал знак своему адьютанту у возле меня тут же нарисовалась пара бойцов, блокируя «пути к отступлению». Вернее наоборот — только путь к отступлению в более безопасное место они мне и оставили. Взгляд сорокалетнего генерала буквально вслух выражал просьбу не сопротивляться и не поднимать скандал, а позволить себя увести. Собственно, я-то как раз против и не был, погибнуть вот так по глупости было бы верхом идиотизма.
— Спасибо, Александр Иванович, что прислушались к совету дилетанта, — немного хороших слов никогда не будут лишними, — и насчет безопасности вы тоже правы. Нечего мне тут делать. Господа!
Я кивнул офицерам и может чуть более поспешно чем следовало бы для приобретения репутации сорвиголовы потопал обратно.
Сражение меж тем развивалось своим чередом. Видя, что укрытая в траншеях пехота от артиллерийского огня несет не столь большие потери, Наполеон бросил в атаку на наш правый фланг корпус Нея. Мишель мощным ударом тремя построенными в колонны дивизиями не смотря на плотный ружейный и артиллерийский огонь сходу выбил вторую пехотную бригаду 11-ой дивизии генерала Бахметьева, которая
Попытки контратаковать правый редут, предпринятые сначала конницей Уварова — в дело вступает Мюрат и отбрасывает нашу кавалерию обратно — потом пехотой Каменского 2-ого, который принял 5-ый корпус Константина, когда тот пошел «на повышение», результата не дали. Редут несколько раз переходил из рук в руки, но в итоге остался за французами.
После того как наша позиция получила зияющую брешь на правом фланге, судьба сражения была в общем-то решена. Наполеон отправил несколько рот гвардейской конной артиллерии нам на правый фланг и стал бить в центр перекрестным огнем, нанося находящейся там пехоте значительный урон. Нельзя сказать, что мы не отвечали — отвечали, контратаковали, нанося французам тоже вполне ощутимы потери, однако к четырем часам центральный редут под натиском французов так же пришлось бросить и отступить непосредственно в город, где заранее были устроены баррикады и огневые позиции для пушек и стрелков.
Собственно боев в городе, которые продлились весь вечер и часть ночи, я уже не видел. Воронцов — Семен Романович очень обиделся на мою выходку и теперь не позволял мне отдаляться от него даже на насколько шагов — заставил меня покинуть Витебск и, переправившись на южный берег реки, ждать армию в безопасном месте.
С наступлением темноты бой сам собой сошел на нет и русские генералы уже не надеясь отстоять город, принялись выводить армию на дорогу к Смоленску. Отступали спешно, но в полном порядке, забирая с собой все имущество и раненных. Причем больше насчет отступления никто не возмущался: как оказывается немного нужно, чтобы у людей мозги встали на место. Всего лишь пару раз получить по морде, пусть теперь кто-нибудь попробует мне доказать, что добрый пиздюль — не волшебное средство от всех болезней.
Оборона Витебска обошлась нам в двенадцать тысяч человек убитыми и раненными, а всего армия Константина уменьшилась до примерно шестидесяти пяти тысяч активных штыков. Еще около восьмидесяти было у Барклая, который так же дав Богарне несколько жарких, но не слишком определяющих с точки зрения стратегического положения, боев, отступил к Смоленску.
Части Бонапарта нас не преследовали. Его армия нуждалась в отдыхе и была буквально на последнем издыхании, о чем мы естественно не знали в то время, прибавляя шагу и постоянно с тревогой оглядываясь назад.
5 августа наши армии вновь соединились в Смоленске. Город был похож на разворошенный муравейник: горожане частью уже бежали частью остались и помогали армии укрепляться в этой точке, которую все подсознательно считали «крайней». Большинство армейцев были уверенны, что именно здесь мы дадим последний, решающий бой интервентам и погоним Бонапарта обратно в сторону Парижа.
Тут нужно отметить, что не только для французов последние два месяца были крайне тяжелыми. Русская армия, что логично, отшагала по тем же дорогам не сильно меньше и тоже нуждалась в отдыхе, пополнении боеприпасов и приведении себя в порядок. Поэтому буквально каждый солдат нашей армии ежедневно смотрел на запад с ожиданием и надеждой. Ожиданием хорошей драки, которая позволит наконец переломить течение войны, и надеждой, что случится она все же не сегодня.