Николай II (Том II)
Шрифт:
«Гневной» было приятно, когда её люди из окружения молодой Государыни донесли, что Аликс была взбешена выбором Сандро жениха для дочери и влюблённостью Ирины в этого аристократического проходимца. Вдовствующая императрица была почти того же мнения о Феликсе, но считала, что тот, войдя в Царскую Семью, остепенится и будет продвинут ею на какой-нибудь высокий государственный пост в качестве противовеса людям Ники и Аликс.
К тому же старый князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, был когда-то адъютантом мужа Эллы, великого князя Сергея Александровича. Теперь он оставался человеком Эллы при петербургском Дворе. А Мария
Вступление в Семью Романовых молодого Феликса, нежно дружившего с Эллой, явно подогреет градус неприязни между всеми Юсуповыми и Александрой Фёдоровной.
Свадьба вбивала также клин в отношения между когда-то лучшими подругами – молодой Императрицей и Зиной Юсуповой, матерью Феликса-младшего. За спиной Александры Фёдоровны лицемерно воинствующая стареющая праведница Зина сделалась в свете ярой противницей Распутина, подхватывая и распространяя всякую клевету на Александру Фёдоровну. Так что интрига «Гневной» против невестки становилась очень разветвлённой и многоходовой.
Во-первых, решался очень важный материальный вопрос. Феликс остался, после гибели на дуэли его старшего брата, единственным наследником несметного состояния, вероятно самого большого в России. Ничто не свидетельствовало, что его отец, старый князь Феликс, мог успеть в ближайшие годы промотать это состояние, хотя и отличался вздорным нравом, унаследованным и его сыном. А материальное положение самой Ирины, поскольку она хоть и была внучкой Императора, но, согласно положению, являлась не великой княжной, а всего лишь «княжной Императорской крови», было не блестяще. Государственных выдач по цивильному листу ей уже не полагалось, а Ксения и Сандро не могли ей выделить достаточно большого приданого.
А что касается вздорности характера Феликса, считала вдовствующая императрица, то стерпится – слюбится. Это мало беспокоило её, потому как она сама всю жизнь страдала от крутого характера собственного супруга и только после его смерти почувствовала наконец вкус к настоящей жизни.
Теперь Мария Фёдоровна решила взяться за старших внучек и вывести их в свет, чтобы постепенно оторвать от Аликс и выдать замуж по своему разумению. Она просила также свою дочь Ольгу почаще приглашать племянниц к себе в Петербург и Павловск, чтобы «дикарки из Царского Села» постепенно могли выходить из-под влияния Аликс. Сегодняшний бал призван был стать началом этой долгой и коварной работы властной бабушки…
Великие княжны Ольга и Татьяна, разумеется, не представляли себе никаких подобных сложных расчётов и интриг придворной жизни. Maman и Papa воспитывали их действительно вдали от парадности и суеты большого света, может быть – даже слишком прививая ценности большой и дружной буржуазной семьи. Девочки обязаны были трудиться целый день, либо занимаясь рукоделием, либо изучая языки и другие полезные для современной дамы предметы, либо музицируя. Ольга и Татьяна обожали Чайковского и других русских композиторов. Когда в гости к маме приходила Аня Вырубова – а это бывало почти каждый день – или когда они вместе отдыхали в финских шхерах на яхте «Штандарт», то попеременно, в четыре руки с Аней, играли особенно любимые 5-ю
Mama всегда учила их, что надо быть хорошими и воспитанными девочками, а для этого – первыми здороваться с теми, кто старше тебя, независимо от того, какое положение они занимают, улыбаться всем людям, хотя, может быть, и не любишь кого-то, быть хотя и экономными, но добрыми и не жалеть ни денег, ни сил для нуждающихся, никогда не капризничать и помогать друг другу.
Они и стали очень хорошими. Но, как всякие дети, они были ещё ужасно смешливы. И, увидев теперь на балу так близко растерянное лицо уланского корнета, который поразил их в Костроме своим рыцарски-мальчишеским ухаживанием за Татьяной, сёстры не переставали хихикать и делать друг другу какие-то знаки, идя в самом конце процессии, состоящей из царственных особ и дипломатов вперемешку.
Два старца, на попечение которых были отданы Ольга и Татьяна, барон Фредерикс, министр Двора, и барон Мейендорф-старший, занимавший весьма экзотическую должность при царскосельском дворе – «начальника великих княжон», привычно следовали ритму полонеза, изысканно ведя Ольгу и Татьяну, как это делали уже по пятьдесят лет на придворных балах трёх царствований. Но сегодня они никак не могли понять, что именно так возбудило их подопечных, когда великие княжны вошли в Белый зал. Нет, девочки не выходили из рамок приличий, но почему-то всё время пересмеивались, закатывали глаза и делали друг другу какие-то непонятные знаки.
Длинная колонна проплыла по середине зала среди толпы приглашённых, среди которой были самые сливки высшего общества Петербурга. Полонез окончился, дирижёр бала барон Мейендорф-младший подлетел к хозяйке – вдовствующей императрице и что-то сказал ей. Та царственно кивнула головой.
Пётр от знатока-кавалергарда знал, что сейчас дирижёр бала и его помощник должны приступить для открытия первого контрданса к формированию двух каре – в каждом от ста до двухсот танцующих. Корнет не спускал глаз с Татьяны, раздумывая, броситься ли к ней с приглашением на контрданс или дождаться того, как распорядится судьба.
Он видел, как Татьяна что-то шепнула на ушко Ольге, потом они обе стали в чём-то убеждать барона Мейендорфа-старшего. Тот властным жестом подозвал дирижёра бала и сделал ему какое-то распоряжение, глядя в сторону Петра. Корнет от волнения словно прирос к своему месту.
Барон Мейендорф-младший приблизился к Петру и, спросив его на всякий случай, он ли корнет граф Лисовецкий, сказал, не тая удивления в голосе:
– Идите скорее к великой княжне Татьяне Николаевне! Она спрашивает, свободны ли вы ещё как «кавалер для танцев»?
– Конечно свободен! – выпалил Пётр и не забыл поблагодарить барона за высокую честь.
Сам не помня как, он ловко прошёл через толпу и очутился перед Татьяной. Благовоспитанная княжна присела перед ним в книксене, а он не знал, можно ли ей поцеловать руку. Но поскольку она не подала её ладонью вниз, как подают для поцелуя, вопрос был исчерпан.
Пётр лихо щёлкнул каблуками со звонкими бальными шпорами, тряхнул кудрявой белокурой головой и нахально заявил:
– Ваше высочество! Могу ли я пригласить вас на все танцы подряд?