Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...
Шрифт:
Эти воспоминания Брешко-Брешковского довольно ценны, ибо его мать, «бабушка русской революции», несомненно, знала о деятельности своих «внучат»-большевиков не понаслышке (правда, писатель свою мать знал плохо, она его бросила, когда тому не было и года, но тем не менее круг общения матери был ему знаком). Тем не менее в строках БрешкоБрешковского, если только Не-Буква их не переврал, чего совершенно исключать нельзя, есть много неясностей и неточностей. Во-первых, странно, чтобы Юровский привозил царские головы президиуму ВЦИК, читай Свердлову, совместно с Ермаковым. Ермаков был слишком мелкой сошкой, чтобы участвовать в ритуале такой важности. Скорее всего, сработало постоянное упоминание Ермакова в связи с Екатеринбургским злодеянием, упоминание, создавшее впечатление чуть ли не ведущей роли Ермакова в этом преступлении. Во-вторых, в книге Соколова нет ни слова о существовании особой отчетности у большевиков отрубленными головами, как и нет упоминания об отчленении Царских
Следующее известное нам сообщение появилось в 1928 году в ряде немецких газет и было перепечатано на русском языке в журнале «Двуглавый орел. Вестник Высшего Монархического Совета» [1267]Статья называлась «Участь Царской Головы»и была подписана неким пастором Куртом Руфенбургером, в других газетах — Куртом Ризенбургом. В статье говорилось, что «Весть об убийстве Царской Семьи уже 18 июля достигла Берлина, но в Берлине этому не хотели дать веры. Вышло так, что 19 июля московская радиостанция перехватила направленную из Берлина в одну большую газету радиограмму, которая вопреки распространившимся слухам об убийстве Царской Семьи гласила: „Царь и его Семья живы, спасены своими сторонниками и отвезены в надежное место“. Это сообщение очень встревожило Кремлевских диктаторов, и Троцкий затребовал у Белобородова неоспоримых доказательств тому, что „тиран России действительно подвергся заслуженной казни“. В ответ на эту телеграмму большевистские правители получили 26 июля 1918 года запечатанный кожаный чемодан, в котором находилась голова убитого Царя. Нельзя было требовать более неоспоримого доказательства того, что Царь в действительности был убит. По приказанию Ленина утром 27 июля было созвано собрание главных советских вождей, которым была предъявлена екатеринбургская посылка. Было установлено, что находящаяся в кожаном чемодане в стеклянной банке голова в действительности есть голова Царя Николая II; обо всем этом был составлен протокол. Этот протокол подписали все восемь собравшихся: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Бухарин, Дзержинский, Каменев, Калинин и Петерс. При этом исследовании Каменев возбудил вопрос, что делать дальше с главой Царя. Большинство высказалось за уничтожение. Только Зиновьев и Бухарин предложили поместить главу в спирт и сдать в музей, где и сохранить в назидание будущим поколениям. Однако это предложение было отклонено, дабы, как выразился Петерс, невежественный народ не сделал бы из нее святыню для поклонения и не возникали бы опасные брожения. Выполнение решения было возложено на Троцкого. Решено было главу Царя сжечь в Кремле в ближайшую ночь с 27 на 28 июля». [1268]
Далее в статье со слов «очевидца» повествуется, как происходил процесс сжигания головы Императора Николая II. Сожжение это якобы происходило в Кремле, в некой «пристройке», которая находилась недалеко от Архангельского собора. В день сожжения над Москвой была страшная гроза. Сожжение было проведено в сильно нагретой печке. Присутствовали Троцкий, Дзержинский, Бухарин, Эйдук, Смирнов, Радек с сестрой, Коллонтай, Петерс, Балабанова, Лацис, Крестинский и «очевидец». «Я вижу, — писал последний, — большую стеклянную банку с красноватой жидкостью. В жидкости плавает голова Николая II. Мое потрясение так велико, что я едва могу различить знакомые черты. Но сомневаться нельзя: перед нами действительно находится глава последнего Царя Российского, неоспоримое доказательство ужасающей драмы, которая разыгралась за десять дней назад у отрогов Уральских гор. Это признают и остальные присутствующие. Бухарин и Лацис удивляются тому, что Царь так быстро поседел. И действительно, волосы и борода были почти белые. Может быть, это было следствием последних ужасных минут перед жестокой смертью, жертвой которой он пал вместе с Супругой и любимыми Детьми; может быть, также подействовали тревоги военного времени, революции и длительное заключение.
Троцкий потребовал от присутствующих составить протокол осмотра и всем подписаться. Это был, таким образом, второй протокол. <…> По окончании протокола присутствующие осматривали совсем близко банку и ее содержимое, а по их лицам было видно, что они себя чувствуют очень смущенными и подавленными. Бухарин пытается рассеять это настроение и пробует сказать что-нибудь с точки зрения революции ободряющее, но тотчас останавливается и замолкает. Даже хладнокровный Лацис нервно теребит пышную белокурую бородку и потупляет свои скошенные глаза к столу.
Тут Троцкий приказывает перенести сосуд к пылающей печи. Присутствующие расступаются, образовав проход примерно в десять шагов длины и два шага ширины. Последний путь главы Царя Российского! И как странно: когда руки заклятых врагов пронесли Царскую голову, все их головы сами собой склонились. Но это было только мгновение. Настоящие коммунисты не смеют показывать подавленности и чувствительности, когда перед их глазами совершается последний акт победы над их величайшим врагом. Пламя охватывает главу Царя Николая, и невыносимый запах горящего человеческого тела наполняет душную комнату». [1269]
В этом свидетельстве неизвестного «очевидца», по нашему мнению, отголоски реальных событий сочетаются с литературными преувеличениями и, вполне возможно, с дезинформацией. Во-первых, из рассказа «очевидца» можно сделать вывод, что он был членом большевистской партийной верхушки, так как, несомненно, только такие люди могли быть допущены к такой секретной операции, как уничтожение останков убитого Императора. При этом по тону рассказа понятно, что «очевидец» — человек, настроенный весьма враждебно к большевикам, во всяком случае, внешне. Рассказ в таком тоне «очевидец» мог вести в том случае, если бы он порвал с большевиками. Между тем мы не знаем ни одного примера, когда кто-либо из членов этой верхушки бежал бы на Запад, во всяком случае, до утверждения Сталина у власти. Напомним, что статья была написана в 1928 году. Сам тон повествования, весьма сочувственный к Николаю II и с явным осуждением большевистского изуверства, мало походил на воспоминания видного большевика.
Во-вторых, утверждение «очевидца», что голова была доставлена большевистскому руководству как доказательство убийства Императора Николая II, весьма неубедительно. Первый вопрос, который возникает по этому поводу: почему останки были доставлены так поздно, лишь 26 июля, то есть через 9 дней после убийства. В примечании к статье пастора К. Руфенбургера (Ризенбурга) редакция журнала «Двуглавый орел» так объясняла эту задержку: «Если в ответ на срочный запрос Троцкого, посланный 19 июля, советские деспоты получили чемодан с „вещественным доказательством“ злодеяния лишь 26 июля, то не значит ли это, что чемодан из Екатеринбурга не сразу попал в руки Совнаркома? В этом непонятном замедлении с доставкой ужасного „трофея революции“ не кроется ли ответ на подозрение скоропостижно скончавшегося следователя Соколова, который неоднократно высказывал предположение (основанное на ряде косвенных улик) о том, что Глава убиенного Государя была отрезана Юровским и послана в Москву для темных ритуальных издевательств. По этому предположению выходило, что сожжение тел в лесу и поливание их серной кислотой вызывалось желанием убийц скрыть факт отсутствия Главы у тела Царственного Мученика». [1270]
Однако такое объяснение не может быть признанным удовлетворительным, так как оно базируется не на выводах Соколова, а на статье Руфенбургера и свидетельствах «очевидца». Между тем весьма сомнительно, чтобы Троцкий посылал 19 июля телеграмму с вышеприводимым текстом. Зачем Троцкому было посылать телеграмму, если все обстоятельства убийства и манипуляций с трупами были, без сомнения, оговорены заранее Свердловым и екатеринбургскими убийцами? Безусловно, что если отчленение голов имело место, то оно было также оговорено Свердловым, и Голощекин или кто-то иной отвез бы отчлененные головы немедленно туда, куда бы ему указал Свердлов. Предполагаемые ритуальные издевательства могли быть при этом осуществлены после ознакомления Свердлова и того же Троцкого с содержимым «страшной посылки». Во всяком случае, Свердлов, главный организатор убийства Царской Семьи, должен был стать первым, кто увидел бы в Москве голову Императора. Тем временем в рассказе «очевидца» имя Свердлова не упоминается вовсе.
Также весьма маловероятно, чтобы Царская Глава была доставлена в Совнарком, то есть Советское правительство. Совнарком был «сборной солянкой», куда могли входить люди, которым совершенно не надо было бы знать о страшных тайнах большевистских чернокнижников и их покровителей. К тому же, как мы могли видеть, Совнарком не являлся главной движущей силой в деле убийства Царской Семьи.
Представляется также невероятным и то обстоятельство, что на сожжении присутствовали случайные люди — сестра Радека, Балабанова и т. д. Если бы такая акция имела место, то круг присутствующих при ней был бы ограничен двумя-тремя партийными вождями. Странно также, что при акции не присутствовал Свердлов. Затем непонятно, почему сожжение происходило в какой-то печке и почему голову не вынули из банки? Кто поместил банку с головой в печь? Неужели какието служащие? Это — исключено. Делать это могли опять-таки только очень доверенные лица.
В-третьих, и это, пожалуй, самое главное, из рассказа «очевидца» вообще непонятно, зачем понадобилось уничтожать голову. Ведь, как утверждает «очевидец», большевики воспринимали голову как главное доказательство убийства Царя. Зачем же это доказательство было уничтожать? Тем более что в рассказе отмечается, что поводом к требованию Троцкого привезти голову в Москву стало известие из Берлина. А если бы немцы заявили в своих целях, что Император Николай II жив? Или, наоборот, потребовали бы доказательств его убийства? Большевики ничего не теряли, если бы, полностью засекретив банку с головой, поместили ее в какую-нибудь закрытую лабораторию. Вместо этого они, по «очевидцу», сожгли ее весьма странным способом, да еще в присутствии почти что посторонних лиц.