Николай II
Шрифт:
Неизвестно, согласился ли царь на предложение Бадмаева, только вскоре острая фаза болезни миновала. Существует легенда о том, что заслуга в этом принадлежит Григорию Распутину. В своей книге о последнем самодержце Э. С. Радзинский приводит телеграмму, посланную «старцем» Александре Федоровне: «Бог воззрил на твои слезы и внял твоим молитвам. Не печалься сын твой будет жить», замечая: «Знаменитые врачи только печально качают головами: страшный финал неминуем». Телеграмму эту Аликс якобы торжествующе показывала врачам.
Данный факт находит подтверждение, в частности, у генерала А. А. Мосолова, осенью 1912 года находившегося в Спале. Императрица бодрой вышла к обеду, объявив, что боли у цесаревича прекратились и «через неделю мы едем в Петербург». «По словам императрицы, — писал Мосолов, — это было уже не в первый раз, что старец спасал жизнь наследника». Зная, что отъезд состоялся 4 ноября, нетрудно посчитать, когда императрица распорядилась о поездке, — это случилось 28 или 29 октября. К тому времени острая фаза болезни уже миновала. Распутинская телеграмма пришла вовремя.
Двадцать второго октября в «Правительственном вестнике» появилась официальная информация о том, как протекала болезнь. Врачи откровенно писали, что забрюшинные кровоизлияния, подобные случившемуся в Спале, бывают чрезвычайно редко и представляют собой крайне тяжелую форму (Haetoma retroperitoneale),что такие гематомы могут сопровождаться высокой температурой и что «естественным последствием таких обширных кровоизлияний является значительное малокровие, требующее иногда немалого времени для полного его излечения». По сути это было описание клинической ситуации, позволяющее говорить о гемофилии. Тайное стало явным, хотя никаких политических последствий это не имело и иметь не могло. Наследник продолжал оставаться наследником, и с его именем связывались все «лучшие» надежды на будущее.
…Бюллетени о состоянии здоровья прекратили публиковать после 7 ноября, уже после того, как Алексея Николаевича с максимальными предосторожностями перевезли в Царское Село. С 10 октября Николай II описывает процесс постепенного выздоровления цесаревича: «Сегодня, слава Богу, наступило улучшение в состоянии здоровья дорогого Алексея». И в дальнейшем отмечает, что сын «стал веселее», «спал отлично и день провел в веселом настроении».
Двадцатого октября, сообщая матери о болезни «несчастного маленького», Николай II отметил как самые тяжелые — дни с 6 по 10 октября. Ребенок «страдал ужасно, боли охватывали его спазмами и повторялись каждые четверть часа». Ни спать, ни плакать он не мог, лишь повторял: «Господи, помилуй!» Царь пишет, как сменял у постели сына супругу, выдерживавшую «это испытание» лучше него. «10 октября мы решились причастить его утром, и сейчас же ему сделалось лучше, температура спала с 39.5 до 38.2, боли почти прекратились, и он заснул первым спокойным сном». 21 октября наследника причастили вновь, что, по словам царя, было для него и супруги «отрадой». Получила ли к тому времени Александра Федоровна телеграмму от «старца» или нет, не принципиально, — важнее отметить, что угнетенное состояние императорской четы постепенно проходило, но при этом вновь обострилась проблема престолонаследия.
Болезнь цесаревича совпала с новым скандалом в доме Романовых, отчасти даже спровоцировав его. По словам В. Н. Коковцова, «до половины октября вся страна жила под страхом близкой катастрофы»; даже председатель Совета министров не решался беспокоить царя делами. Трагедии не произошло — Алексей Николаевич стал постепенно поправляться. Однако оптимизма его болезнь не внушала: информированные современники, такие как И. И. Толстой, полагали, что «маленький наследник почти безнадежен: у него сухотка ноги и порок кровообращения, при существовании которого редко кто доживает до 20 лет». При таких обстоятельствах вновь актуализировался вопрос о правах на престол брата царя — великого князя Михаила Александровича. Но как раз в период болезни племянника Михаил Александрович совершил поступок, лишавший его возможности быть наследником.
История была обычной: он женился по любви на женщине, не принадлежавшей к владетельному дому Европы. В ноябре 1912 года это событие активно обсуждалось в петербургских салонах. Говорили, что великий князь устроил личную жизнь вопреки всему — и своим обещаниям, и воле государя, и желанию матери, сочетавшись браком с бывшей женой гатчинского офицера. За совершенный проступок, говорили современники, он изгонялся из России, лишаясь прав и доходов из уделов. Однако проблема не решалась только наказанием великого князя. Неизбежно вновь вставал вопрос о престолонаследии, ведь следующий за Михаилом Александровичем великий князь — Кирилл Владимирович тоже был женат на разведенной женщине, в то время еще не принявшей православие. Борис Владимирович якобы был человеком «невозможного характера, а Андрей будто бы в чахотке». Слухи неистребимы, им можно доверять, их можно игнорировать, но как бы к ним ни относиться, они являются важным психологическим фактором. Граф И. И. Толстой, размышляя о Михаиле Александровиче и о Владимировичах, писал в своем дневнике, что «требуется издание нового указа о регентстве на случай смерти государя при малолетстве наследника, а Михаил Александрович, предназначаемый в регенты существующим указом, должен быть теперь устранен от этого. По-видимому, все это представляет картину полной дегенерации!..».
Современники, случается, более несправедливы к своему времени, чем потомки. Слова И. И. Толстого могут служить тому доказательством. «Картина полной дегенерации» была вызвана не глупостью или «злой волей» великих князей, а трагическим стечением обстоятельств. Право человека на счастье отрицать трудно. Потому-то Кирилл Владимирович и женился, нарушив все установленные правила и законы, на своей двоюродной сестре, а его младший брат — Андрей — жил с Матильдой Кшесинской, гражданской женой великого князя Сергея Михайловича, и даже имел от нее сына. Собственно говоря, и Михаил Александрович в конце концов предпочел личное счастье статусу потенциального наследника престола. Для осуществления своей цели он выбрал не самое подходящее время, когда его племянник находился между жизнью и смертью. Последнее обстоятельство было особенно болезненным для царя. Однако обо всем по порядку.
Великий князь Михаил Александрович был младшим и самым любимым сыном Александра III. Он родился 22 ноября 1878 года, а 10 декабря был крещен в церкви Зимнего дворца. Среди восприемников был и его державный дед — император Александр II. Не отличаясь выдающимся умом и талантами, Михаил, тем не менее, подкупал педагогов и воспитателей своей живостью, непосредственностью и искренностью. В отличие от стеснительного старшего брата, он не робел перед отцом, позволяя себе шутки, на которые в семье никто бы не отважился (например, облить самодержца водой). Разумеется, его «профессиональная» подготовка и обучение не продумывались так тщательно, как для цесаревича, но это, очевидно, не слишком беспокоило великого князя: в 1880-х годах никто не мог предположить, что когда-либо Михаил будет наследником престола, — Николай Александрович рос здоровым и крепким, да и болезнь среднего брата Михаила — великого князя Георгия Александровича — тогда еще не давала о себе знать.
Оказавшись в роли наследника (в 1899 году), но не получив титула цесаревича (о чем уже говорилось), Михаил Александрович, скорее, тяготился этой новой для себя династической ролью и был безмерно рад, когда у Николая II наконец родился мальчик. Не обременяя себя государственными заботами (хотя и являясь с 1901 года членом Государственного совета), Михаил Александрович находил удовлетворение в частной жизни. Как и все Романовы-мужчины, он служил, будучи в 1909 году произведен в полковники. Время шло, но «блестящий холостяк» не спешил жениться на принцессе крови. Причиной тому была любовь. Избранницей великого князя стала дочь московского присяжного поверенного Наталия Сергеевна Вульферт (урожденная Шереметьевская), до встречи с ним дважды успевшая побывать замужем. Первым ее мужем был дирижер Большого театра С. И. Мамонтов; второй — В. В. Вульферт — служил в лейб-гвардии Кирасирском Его Величества полку, в котором с 1898 года числился и Михаил Александрович. В 1899 году великий князь был пожалован во флигель-адъютанты..
Все обычно, в традициях романовского дома. Правда, существовало одно обстоятельство, которое позволяло говорить о Михаиле Александровиче как о великом князе, облеченном исключительным доверием государя: 1 августа 1904 года было объявлено, что в случае смерти «Его Императорского Величества» и до совершеннолетия наследника он становится правителем государства. Обладал ли он силой воли? По словам матери — императрицы Марии Федоровны, — в еще меньшей степени, чем старший брат. Современники вспоминали его как милого, симпатичного молодого человека, имевшего все данные быть хорошим конституционным монархом, но только в устоявшемся государстве, с твердым и хорошо налаженным аппаратом власти. По словам генерала Ю. Н. Данилова, «его скромная и искренняя натура сказалась и в его браке, соединившем его с тою, которую он избрал по влечению сердца, вопреки чопорным традициям царствующих домов». Не все были столь корректны в высказываниях, как генерал Данилов. Беспощадная А. В. Богданович, например, передавая свой разговор с Б. В. Штюрмером и вспоминая его слова о вымирании рода Романовых, называла Михаила Александровича дурачком. Впрочем, умственные способности великого князя нельзя увязывать с его желанием быть счастливым в браке.