Николай Вавилов
Шрифт:
«Под якобы революционными лозунгами „за истинную советскую генетику“, „против буржуазной генетики“, „за неискаженного Дарвина“ и т. д. — говорил академик А. С. Серебровский, — мы имеем яростную атаку на крупнейшие достижения науки XX века, мы имеем попытку отбросить нас назад на полвека. Какими бы хорошими и благородными чувствами ни руководствовалось большинство наших противников, объективно их поход, направленный по совершенно ложному пути, является во многих отношениях просто скандальным и уже сейчас наносит вред нашему хозяйству хотя бы тем, что сбивает с толку недостаточно устойчивую часть нашей научной молодежи и работников племенного дела».
Один за другим
«Первоначально я имел намерение выступить здесь в защиту генетики от нападок, содержавшихся в статьях, опубликованных непосредственно перед этой сессией, а также в ряде выступлений с этой трибуны <…>. Но пока очередь дошла до меня, другие сделали это настолько хорошо, что я не вижу больше необходимости для себя лично выступать в роли защитника генетики».
Но Лысенко и его сторонники не сдавались. Понимая, что Ламаркистская концепция эволюции давно уже скомпрометирована, они открещивались от ламаркизма, утверждали, что их не так понимают. При этом дарвиновский смысл своих позиций и антидарвиновский смысл позиций своих противников они даже не пытались доказывать, а постулировали его. Лысенко декларативно заявил:
«Я и мои единомышленники стоим за эволюционное учение Дарвина, за дарвинизм во всех разделах агробиологической науки. Отсюда (!) мы в корне не согласны со взглядами школы академика Н. И. Вавилова и взглядами многих генетиков на эволюцию, на создание новых форм растений».
Правда, выступивший на сессии закоренелый ламаркист академик С. С. Перов (он тоже считал себя «истинным» дарвинистом) оказал Лысенко медвежью услугу. Он сказал:
«Прав или не прав акад. Т. Д. Лысенко во всех деталях, я обсуждать не буду. Вообще ни дискутировать с ним, ни защищать акад. Т. Д. Лысенко я не собираюсь. Я нахожусь по своей научной работе в положении того же самого академика Т. Д. Лысенко и глубоко сочувствую его состоянию.
Те расхождения, которые могут быть между нами, не являются такими, которые бы заставили открывать широкую дискуссию».
«С Ламарком я не согласен, а вы согласны», — пытался репликой смягчить впечатление от этих слов Лысенко.
Но Перов его «успокоил».
«Я не упоминал ни слова о Ламарке. Я думаю, что академик Т. Д Лысенко в вопросе о Ламарке может быть совершенно спокоен. Я не собираюсь его обвинять в ламаркизме и спорить по этому поводу. В ламаркизме его обвиняют генетики, я же считаю акад. Т. Д. Лысенко истинным дарвинистом».
Тем не менее лысенковцы продолжали уверять, что они овладели «истинной», «мичуринской», «дарвинистской» генетикой и поэтому в состоянии решить любые проблемы, стоящие перед сельскохозяйственной практикой. Все очень просто. Чтобы получить засухоустойчивые сорта, надо воспитывать растения в условиях засухи; чтобы получить зимостойкие — выращивать их в условиях суровой зимы; чтобы получить высокоурожайные сорта, надо воспитывать их на хорошем агротехническом фоне, такое воспитание не только повысит урожай на данном поле, но и наследственную природу растений сделает более урожайной. Нет существенных различий между наследственной и ненаследственной изменчивостью. Нет никаких ограничений для улучшения сортов сельскохозяйственных культур и пород домашних животных. Все можно сделать!
И притом в кратчайшие сроки. Всякие трудности — выдуманы «формальными» генетиками, которые сами ничего не дали сельскому хозяйству.
В связи с этой позицией сторонников
В центр своего доклада Вавилов поставил практические достижения классической генетики. И в его устах эти достижения звучали особенно весомо, так как практическое значение работ самого Вавилова не вызывало сомнений.
Объясняя направление работы Института растениеводства, Вавилов говорил:
«Работа систематика-классификатора — малоблагодарное дело. Но каждому селекционеру, каждому семеноводу нужен определитель сортов и руководства по апробации сортов.
Открыв континенты новых видов, разновидностей и рас, не тронутых селекцией и даже мировой ботаникой, советский исследователь должен был дать современную научную инвентаризацию собранного исходного материала. Нас упрекают в увлечении систематикой, но в нашем понимании систематика не самоцель, а средство, необходимое для овладения открытыми ресурсами. По важнейшим культурным растениям три четверти ботанических разновидностей заново вскрыты советскими исследователями…
Приступая к мобилизации исходного сортового материала в областях, как правило, отличных по условиям от наших земледельческих районов, мы не ждали нахождения готовых сортов <…>. Нашей задачей было нахождение исходных видов и форм для улучшения современных сортов путем гибридизации. Собранный обширный материал, исследованный в различных районах, вскрыл, однако, возможности использования значительного числа сортов непосредственно для введения в культуру».
Дальше Вавилов приводит примеры, показывающие, как во многих агрономических зонах страны вывезенные из центров происхождения и других районов сорта победили в конкурсных испытаниях местные и вошли в широкую культуру. Мы не будем повторять эти примеры. Достаточно сказать, что к 1936 году пятнадцать процентов посевных площадей уже было занято сортами из мировой коллекции ВИРа.
Даже Лысенко, вынужденный иногда демонстрировать свою объективность, не раз заявлял:
«Академиком Вавиловым собрано по всему миру 28 тысяч сортов пшеницы. Академик Вавилов сделал громадное полезное дело. Это ценнейшая коллекция теперь есть у нас в Союзе» и т. п.
Признавая, что коллекция Вавилова «является кладом», Лысенко, однако, уклонялся от обсуждения его теорий. На декабрьской сессии ВАСХНИЛ Лысенко сказал:
«Изложенное мною в докладе, конечно, в корне противоречит и закону гомологических рядов изменчивости акад. Н. И. Вавилова. Этот закон в своей основе зиждется на генетической теории комбинаторики и неизменных в длительном ряде поколений корпускул „вещества наследственности“. Я не чувствую в себе достаточной силы, знания и умения (!!), чтобы по-настоящему разбить этот „закон“, не отвечающий действительности, т. е. эволюции».
Поразительное признание! Впрочем, эта тоже был ход в игре. Полностью отрицать практические достижения Вавилова глава «нового» учения, выступавший под флагом борьбы за интересы сельского хозяйства страны, позволить себе не мог. Но то, что нельзя «главе», дозволено его добровольным помощникам.
Еще перед началом сессии 1936 года на страницах печати А. К. Коль и один из бывших аспирантов ВИРа, в то время заведующий отделом интродукции Г. Н. Шлыков, выступили со статьями, в которых «доказывали» бесплодность, ошибочность и вредность всей работы Н. И. Вавилова.