Никто не узнает
Шрифт:
— Лучше не думай об этом. У вас все равно нет другого выхода.
В дверь позвонили. Машка открыла и на пороге возник Александр Андреевич. У него был вид победителя. Не считая нужным здороваться, он потребовал ключи. Машка молча протянула ему связку и стала надевать пальто, собираясь уходить. Но мужчина, заметив разгром в квартире, преградил ей дорогу:
— Ты лишнего не прихватила?
— Нет! Я только забрала наши с Лисом вещи!
— Тебе было сказано забрать свои вещи, а вещи моего сына верни на место! — загрохотал Александр Андреевич.
— А Лис переезжает вместе
— Без тебя не обошлось, — кисло скривился мужчина.
— И я рад вас видеть! Маша, мы идем?
— Я не пущу вас никуда, пока вы не объясните мне, что здесь происходит!
— Звоните Лису и узнавайте, — пожал плечами Глеб. — Только быстрее, дел по горло.
Отец Лиса достал мобильный и набрал номер. Скоро тесный коридор огласился его полными негодования криками:
— Борис! Я приехал за ключами, а эта дрянь вынесла почти все вещи!… Что?… Да что ты такое вообще придумал!… Борис, что это за херня с твоим переездом!… Немедленно… Я сказал немедленно звони своей соске и пусть она возвращает вещи на место!… Да что… Да что ты позволяешь себе?…
Видимо Лис прекратил разговор, потому что Александр Андреевич, взмахнул, вне себя от злости, несколько раз телефоном в воздухе и спрятав его в карман кашемирового пальто, заорал на Глеба с Машкой:
— Вон отсюда!
Два раза повторять не пришлось. Спускаясь во двор, Глеб с усмешкой сказал Маше:
— Он сейчас ринется в больницу и будет там топать ногами. Ой, не завидую я Лису…
Новый Машкин дом находился в центре города. Квартира эта была двухкомнатной, очень просторной, с высокими потолками, большими окнами и широкими подоконниками. Обстановка была несколько старомодной, видимо все осталось еще с тех времен, когда семья была семьей, а не осколками. В комнате, которая когда-то служила одновременно и гостинной и детской, на стене, прямо напротив входной двери, висел огромный, писаный маслом портрет изображавший необыкновенной красоты женщину, с синими, как у Лиса глазами и золотистыми волосами, с грустной улыбкой на мягких, красиво очерченных губах.
— Это его мама? — восхищенно спросила Машка, у стоящего рядом Глеба.
— Да.
— А, — Машка запнулась, она просто представить себе не могла что эта женщина покончила собой, в ванной вот этой самой квартиры.
Глеб, видимо понял, что выражало это: "А…" и поспешил успокоить девушку:
— Там сделали ремонт. Не думай об этом. Это просто квартира, в которой вы теперь будете жить.
— Я не представляю, как Лису тут будет…
— Привыкнет, — холодно отозвался Глеб. — Или продаст. Куда эту коробку?
Вечером, когда все ушли, выбившаяся из сил Машка приняла душ
… чувствую себя, как в фильме ужасов…
и постелила себе на диване в гостинной. Там было как-то уютнее — телевизор, коробки, разбросанные повсюду ее и Лиса, такие знакомые вещи и все же… Ей вдруг сделалось так одиноко! До жути, до паники внутри. В темных углах чудились тени, казалось, что чудовища из всех кошмаров мира, собрались сейчас в этой квартире и только и ждут, что бы наброситься на Машку и разорвать на маленькие кусочки.
Завернувшись в одеяло, Машка забилась в безопасный, как ей казалось, угол дивана и набрала на мобильном Лиса. Он ответил ей почти сразу:
— Привет.
— Привет, Лис.
— Ну, как устроилась?
— Нормально. Твои друзья помогли с переездом и еще помогли мне распаковать некоторые вещи… — Ты все разобрала?
— Нет. Я достала только самое необходимое. Остальное буду разбирать по чуть — чуть. Тебя когда выписывают?
— Сегодня говорил со своим врачом — он сказал, что я могу уже в пятницу ехать домой, при условии, что буду ездить на перевязки, но я еще не знаю… — Лис помолчал. Машка понимала, что Лису совсем не хочется ехать сюда, в эту квартиру.
— Лис, пожалуйста, — попросила она, — Мне тут одной так одиноко… Я… Я прямо боюсь. Комнаты огромные, потолки высокие. Мне тут как-то неуютно. Я даже себе постелила на диване, потому что в спальне такая огромная кровать, что мне там как-то не по себе. Мне тут вообще не по себе! Я ведь уже привыкла, к той маленькой однокомнатной квартирке.
— Как там твои поиски настоящего отца? — перевел Лис разговор.
— Никак. Столько всего произошло за последнее время, что мне не до этого. Вот, когда мы совсем устроимся, то я начну его искать, хотя, я даже не знаю, как и где… К тебе сегодня папа твой приезжал?
— Приезжал, — в голосе Лиса появились злые нотки. — Такой скандал закатил — на всю больницу было слышно! Орал на меня, будто я маленький мальчик, который нашкодил! Ладно, фиг с ним… В пятницу я приеду домой.
— Правда? — обрадовалась Машка. — Это ж через два дня! Мне столько надо успеть!
— Послушай, не надо суетиться и стараться прыгнуть выше своей головы, хорошо? У тебя как в гимназии?
— Нормально. Я взялась за ум, можно сказать.
— Вот и продолжай в том же духе. Ну все, будем прощаться. Тебе завтра рано вставать, так что спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — эхом отозвалась Машка, обалдевшая от такой заботы.
Вернувшийся в пятницу из больницы Лис, пожелал устроить что-то типа новоселья — собрать друзей и немного отметить.
— Ого, Лис! — восхитилась Ника, осматривая квартиру и попивая шампанское. — А ты почему раньше скрывал такие хоромы?
— Заблудиться в них боялся, — буркнул Лис.
— А теперь ты значит, нашел себе поводыря? — ехидничала Ника.
Она сегодня была страной. Теперь эти странности бросались в глаза не только Яну — их замечали все. Замечали ее блестящие, словно от грозящих вот-вот появиться слез, глаза, ее нервный смех и часто злые шутки.
— Да, — шепнул Яну Лис. — А я теперь тебя понимаю — она и правда странная. Ничего не принимает? Не проверял?
— Лис, не дури, — отмахнулся Ян и подозвал к себе девушку: — Ник, иди сюда.
Она залпом допила шампанское и поставив бокал на край стола, села рядом с парнем на низкий мягкий диван. Ян обнял ее и прижав к себе тихо прошептал на ухо:
— Никуш, давай ты будешь сегодня хорошая и перестанешь отпускать свои злые шуточки, да?
— Я постараюсь, — ответила она. — Налей мне еще шампанского, а?