Нимфа по имени Ди
Шрифт:
Я мрачно захрумкала печеньем. Почему у меня возникает мерзкое ощущение, что Нилла посвящена во что-то, чего не знаю я?
– Вы с ней хорошо ладите, - заметила я.
– Муж не ревнует?
– Пока дело не касается профессиональных навыков Ниллы, мы поддерживаем сугубо рабочие отношения - я шеф, она мой секретарь, - спокойно поведал Илиан.
На заднем сиденье изумлённо присвистнул Селевк.
– И часто дело касалось... хм, её профессиональных навыков?
– поинтересовалась я.
Позади кашлянула Элоди.
– Было пару раз, - легко признался вампир.
– Мило, - откликнулась я и пожалела, что не взяла вазочку с собой.
Наставница кашлянула во второй раз, причём погромче. Мужчина глянул в зеркало
– Надеюсь, Нилла позаботилась о распространении информации, где нас можно найти этим чудесным вечером?
– заговорила молодая женщина.
Илиан кивнул.
Элоди предполагала, что, восстановившись после зелья катессы, Несущий направится к Небесной башне, ведь там Остров, офис вампира - в общем, места, где мы бываем, а уж в сложившейся ситуации две из нас точно помчатся именно туда. Поскольку Несущий мог прикинуться кем угодно, хоть девушкой с ресепшена, выяснить, куда понесло нашу разномастную компанию на этот раз, ему не составит большого труда. На худой конец через одну он мог выследить остальных.
Происходящее живо напомнило мне промозглую осеннюю ночь, когда я, не чуя ног и слыша позади тяжёлые шаги моего преследователя, бежала прочь из родного леса в слабой, безумной надежде, что смогу увести охотника от оставшихся в живых сестёр...
А сейчас над городом, охваченным лихорадкой последнего рабочего дня недели, возможно, кружил куда более опасный охотник. И едва ли он собирался сменить классификацию на беспомощное "дичь".
– - -
Он сидел рядом, только руку протяни - и коснёшься его плеча. Но Индии казалось, что их разделяет не узкая полоса свободного пространства, а огромная пропасть. И её уже не преодолеть.
"Это ошибка, - размышляла девушка, глядя на проплывающие за окном лимузина освещённые улицы.
– Моя очередная ошибка, которой могло бы и не быть, если бы я просто сказала "нет". Твёрдое, решительное "нет". Одно-единственное слово. Я бы могла отказать Сэну, могла сразу сдаться правоохранительным органам, могла не соглашаться на предложение Рэнда... О Создательница, да я могла своевременно обратиться в магический круг и ничего этого не произошло бы! Сэн был бы жив и наши с Рэндом отношения были бы прежними. Я бы не знала того, что знаю сейчас, не помнила массы событий и чувств. Но я боюсь и всякий раз, когда необходимо повернуться к трудностям лицом, убегаю под защиту своего иллюзорного мирка. Я ищу того, кто позаботится обо мне, потому что не умею заботиться о себе сама. Родители холили и лелеяли меня с рождения и даже после их смерти нашёлся тот, кто стал оберегать меня. И мне так не хотелось что-то менять..."
Но в конечном итоге она всё равно осталась одна. Рэнд отдалился от неё и теперь не более доступен, чем луна в ночном небе. Мама, папа... сможет ли она, когда придёт час сойти в обитель мёртвых, посмотреть родителям в глаза? У неё нет настоящей семьи, друзей, любимых. У неё нет работы, в которой многие ищут спасение, или хотя бы хобби. Она просто кукла, безвольная тряпка, марионетка, только вместо кукловода за нитки дёргает её же собственная глупость. Неудивительно, что Рэнд охладел к ней - кому понравится глупая игрушка? И ведь некого винить, кроме себя.
А ещё вчера, после приёма, у Индии родилось ощущение, что появилась другая. Весь вечер взгляд Рэнда блуждал по залу, словно разыскивая кого-то. И едва они отошли от Ди и её спутника, как молодой человек, сославшись на некоего делового партнёра, оставил девушку среди собравшихся. Неужели Рэнд считает, что она настолько наивна и поверит в сказку об обсуждении контракта прямо на светском рауте? Индия покосилась на сидящего рядом молодого человека. Наверное, всё-таки считает.
Кто она, эта женщина? И важно ли это вообще? Как ни странно, думая об измене супруга, девушка не чувствовала ревности или ненависти к предполагаемой сопернице. Лишь горечь и обиду на себя.
"Одно-единственное слово...
И мир изменился бы".
Машина остановилась. Рэнд глянул на Индию, улыбнулся своей обычной улыбкой - только уголками губ. За тонированным стеклом сиял огнями похожий на сказочный дворец отель и вспышки фотокамер.
За красивую картинку, которую на следующей неделе увидят читатели светских журналов, надо платить. Ей не нужна такая жизнь, не нужны глянцевые обложки и жадный интерес фотографов, не нужны модное чёрное платье в пол и роскошные бриллиантовые серьги, не нужны лимузин и этот бал. Ей нужна любовь в его глазах: искренняя, трепетная и надёжная. Но сейчас она вновь ударилась о лёд, прячущийся за сдержанной доброжелательностью. Однако когда дверца распахнулась и Рэндалл, выбравшись из салона на традиционную красную ковровую дорожку, подал Индии руку, девушка покорно вложила в его ладонь свои похолодевшие пальцы и широко, ослепительно улыбнулась.
И мир не изменился.
– - -
Мир вокруг Рагнера неумолимо изменялся. Сегодня вдруг он чётко это осознал. Его милая, терпеливая Нилла неожиданно заявила, что у неё есть дела, не касающиеся работы и супруга. Что она должна ехать на какой-то бал в "Звёздном свете" и что ему с ней категорически нельзя. Мужчина смотрел, как катесса быстро, отточенными движениями, прихорашивается, и понимал, что никогда раньше не видел жену такой: красивой, даже вызывающе яркой в декольтированном малиново-золотом платье с откровенным разрезом и одновременно собранной, сосредоточенной, словно ей предстояло идти не на светский раут, а в бой. Рагнер помнил очаровательно застенчивую Ниллу, неловко улыбающуюся на человеческий манер на их первом свидании; помнил немногословного, прекрасно знающего свои обязанности работника в офисе Дома; помнил молчаливую супругу, встречающую вдрызг пьяного мужа укоризненным взглядом. Но этой сверкающей незнакомки он не помнил.
Едва машина Ниллы отъехала от дома, как мужчина торопливо переоделся и выскочил следом. Мир изменялся, и Рагнеру срочно надо было предпринять нечто, способное вернуть всё на круги своя. Найти жену и подарить ей то, о чём она так мечтает. О чём мечтает он. Не дать ей уйти, превратиться в эту чужую, холодную даму. Остановить её, пока не стало слишком поздно... И если ради призрачной надежды спасти любимую ему придётся сделать шаг в бездну, он его сделает.
Рагнер резко вывернул руль, сворачивая на нужную улицу. Впереди мелькнули огни отеля.
– - -
Нет, мир не изменился. Он точно такой же, как и в его первый день на Аиде. Это он, тот, кого некогда называли Несущий Смерть, медленно, но неумолимо изменяется. И едва ли кто-то или что-то способно остановить процесс.
Вернуться домой... А есть ли куда возвращаться? И можно ли назвать это домом? Несущие не спят, не устают, им не нужно то, что большинство именуют крышей над головой. Они вечные странники, безликими тенями блуждающие по Эос. И получится ли, если вдруг удастся вернуться, стать прежним послушным воле Матери созданием? Или эта треклятая Аида корёжит подобных ему, ломает в мелкую щепу, превращая в сомневающийся, мечущийся отброс, на который собратья будут смотреть с ледяным презрением? Какой смысл в дальнейшем существовании, если ему некуда возвращаться и негде остаться? Если его не примет Эос, Мать, собратья? Ведь теперь он отличается от них, он был всем, а стал ничем. Здесь же, на Аиде, ему тоже некуда податься - в конце концов, куда может пойти ничто, пустое и бессмысленное? Без любви и поддержки Матери? Впрочем, он и умереть не может, только постепенно, день за днём, сходить с ума от раздирающих сознание мыслей, от резких, непривычных ощущений, от воспоминаний о том, чего не вернуть, как ни старайся.