Нимфоманка из соседнего отдела
Шрифт:
— Господи, хоть в запой уходи, — тихо пробормотал Игорь, в очередной раз понимая, что пялится на то, как скользят по Дашиному запястью пальцы ее кавалера, и хочет эти наглые пальцы сломать. И запихнуть в задницу этому придурку.
— Не, не поможет, — хладнокровно заметил Андрей. — Я там был, поверь — там не лечат.
— Слушай, Печник, — Игорь хмуро глянул на друга и обнаружил, что рожа у него на редкость довольная, — ты чего, злорадствуешь?
— Ну… — протянул Андрей, — да, не без этого.
Сволочь злопамятная. Вроде и не предъявлял за Ленку, но вот сейчас — большей причины для его радости и придумать было сложно.
— Друг называется, — тихо пробурчал Игорь.
— Ты не выпендривайся, Князек, — фыркнул Андрей, — чесслово, не был бы другом — я б тебя выпер с фирмы, а я ж не выпер?
— Из-за бабы бизнес бы под удар подставил? — тут уже пришел черед Игоря насмешливо задирать брови. — Ну кому ты лепишь, трюфелек, ты ж у нас не из мажоров, ты себя сам делал, для этого? Чтоб все прохерить?
Андрей глянул на Игоря тяжело, но вполне мирно. В конце концов, они действительно хорошо друг дружку знали. И из-за той же Ленки не конкурировали даже. И бизнес этот Печорский действительно строил всеми правдами и неправдами — и Игоря в свое время к этому же привлек. На заре «Печорского» пахать приходилось столько — сейчас даже вспоминать было страшно.
— Хорошо, — Андрей пожал плечами и сменил тон, — и что ты намерен с Дарьей делать?
— Ничего, — процедил Игорь, в очередной раз отрывая взгляд от Даши. А она между тем внаглую склонялась к уху своего парня и что-то ему нашептывала. Что именно, интересно? Воображение Игоря подсовывало ему, как назло, самые непотребные варианты. И как же отчаянно хотелось, чтобы именно ему эти губы шептали что-то дерзкое, эротичное, чтобы именно его ухо опаляло горячим дыханием. Нельзя было смотреть, но глаза сами так и тянулись — к ней.
— Из-за Аллы?
Это был риторический вопрос. Естественно из-за нее, из-за кого еще-то? Игорь дернул плечом, даже не желая озвучивать очевидное.
— А что Дарья?
— Ничего. Я надеюсь — ничего, — Игорь через силу отвернулся и уставился на Андрея. — Я надеюсь, что она считает меня мудаком, глубоко и безапелляционно, и пускай ни в коем случае не меняет своего мнения.
— Что сделал? — с интересом спросил Андрей. Нет, ей-богу, лучше бы о проекте говорил. А так — будто две темы для разговоров, бабы и работа. Понятно, почему Виталик увлекается футболом, у него хоть третья тема для беседы, если что, есть. Правда, на ней стухает уже сам Андрей, но так ему и надо.
— Уволить пообещал, — вздохнул Игорь. Решение было не самым красивым, слишком быстрым, но уж больно шибануло в голову ему от того поцелуя.
— В конец охренел? — возмутился Андрей. — Ты уже свой член к работе примешивать стал? Я тебя быстрей уволю, чем ее. Это ж у тебя в штанах свербит.
— Не кипешуй, — Игорь поморщился, — я просто хотел, чтобы она обиделась. Посильнее. Больше обижается — меньше обо мне думает.
— Ну-ну, — Андрей скептически поджал губы, бросил взгляд на парочку за столиком напротив, — судя по той мелодраме, что сейчас нам предлагается к просмотру, — так себе получилось.
— Пусть. Пусть мстит, — Игорь вздохнул. — Глядишь, втянется и уже займет свою умную голову этим своим…
— Да уж, во всем Дарья умная, но вот с тобой конкретно сглупила, — Печорский покосился на часы, встряхнулся и развернул плечи, — так, друже, я на переговоры. А ты тут постарайся не убить никого из клиентов.
И свалил. И занять свое внимание стало решительно нечем. Только чертовой парочкой за столиком напротив. А меж тем еще пара минут наблюдения действительно грозила обернуться для Игоря каким-нибудь очень тяжелым сроком за групповое убийство.
Не стал дожидаться даже официантку с ее счетом, оставил на столе нужную сумму и пошел в туалет. Не столько по физиологической потребности, сколько из желания охладить пылающую озабоченную голову. Думай о работе, Игорь, только о работе. Не о девушке. Не о чертовой красивой, такой желанной девушке, которая так удовлетворяет твоему гребанному вкусу, что ты ее даже трахнуть три года не знал, как осмелиться — и которой ты ничего предложить не можешь. Не твоя она — не твоя. Как бы ты ни ненавидел этот факт — его тебе изменить не под силу.
Умываться не стал — этого было мало, просто сунул голову под струю ледяной воды.
Вот. Так хорошо. От контраста температур в голове стало как-то посвежее. Выпрямился, глянул на себя в зеркало, раздраженно сплюнул, провел рукой по волосам, стряхивая — а местами даже отжимая с них лишнюю воду. Чучело ты, Венецкий, ты вроде уже взрослый мужик, а до сих пор думаешь головкой члена вместо головы. Вот как ты это все разгребешь?
Дверь у туалета открывалась беззвучно, а вот стук женских каблуков — по кафелю мужского туалета — оказался очень резким, контрастным звуком.
Игорь развернулся к двери и замер, увидев Дашу. Прижимающуюся спиной к двери, дерзко прикусывающую губу — не дающую никаких поводов для сомнений — она тут не случайно. И снова шибануло в виски гудящим пламенем пожара, который практически мгновенно пожрал все те вехи для самоконтроля, что Игорь смог для себя установить.
Два шага — хотя это были практически два прыжка, и Игорь просто впечатал ее тело к двери, сжимая пальцы на ее бедре, уже забравшись под юбку, а губами — затыкая ей рот. А она — она тихо постанывала, вздрагивала от прикосновения его холодных мокрых пальцев и льнула, льнула к нему, как будто замерзшая, истосковавшаяся по хозяйским рукам кошка. И сам Венецкий чувствовал себя как пьяный, в голодной жажде впиваясь в этот сладкий рот. Господи, какая же вкусная, чокнутая девица. Сердце билось как лихорадочное. И больше ничего не было, только Даша сейчас — бросившая своего блондинчика и явившаяся к нему.
Как в лифте сегодня утром хотелось задрать эту узкую яркую юбку — аж глаза жмурил, чтобы не искуситься лишний раз. Господи, да Даша почти стонала сейчас у него в руках, извивалась, скулила от удовольствия — а сам Игорь даже не сразу понял, что уже с минуту трахает ее тремя пальцами, практически безжалостно засаживает их в мокрое скользкое лоно. Господи, как он ее хотел — дышать, и то не так хотелось, как ее — особенно после этих сорока минут, когда она заставила его исходить молчаливой яростью от кипучей ревности. Хотел, хотел всю, до дна, хотел заставить пожалеть о тех чертовых мгновениях, что она провела с другим мужчиной, выжечь, вытрахать из нее каждую мысль, в которой она думала не о нем — не об Игоре.