Нимфоманка
Шрифт:
— Вот как, — протянула наш президент.
— Это многое меняет! — проговорила она, как будто раздумывая над моим словами.
— Но всё же мы не можем принять помощь твоего отца и ничем не отплатить за неё! — произнесла она решительно.
— У вашей семьи ведь есть магазины? — спросила она у меня.
— Три — отвечал я, — строительных материалов и инструмента. Называются Миура.
— Ты же подрабатываешь в одном из них? Вам нужна помощь в этих магазинах?
— Помощь никогда не помешает! — отвечал я.
— Поговори со своим отцом! До начала каникул, мы готовы приходить помогать всем чем сможем! — твёрдо проговорила Имамура.
— Имамура-сан, но ведь у Вас экзамены! — ужаснулась Эндо.
— Это ничего! Я справлюсь! — отрезала наш президент.
— Ты поговоришь с отцом? — спросила она у меня.
— Хорошо. Без проблем, — отвечал я, — но это необязательно. Думаю, я и так вытрясу из него нужную сумму!
— Спасибо! — с поклоном сказала мне Имамура-сан.
— Ты меня удивил! Не ожидала от тебя! — сказала мне Рина, когда мы шли к станции.
— Да ладно тебе! Меня ещё рано благодарить! — отвечал я ей.
— И всё же ты сегодня всех нас поразил! Смотри, ещё немного и наш президент влюбится в тебя! Видел, как она на тебя смотрит?
— Как?
— Как на Бога!
— Не придумывая всякой ерунды, сестрёнка! — отвечал я со смехом.
— Мне кажется, ты станешь отличным братом! — сказала мне Рина.
Семейный обед. Не припомню чтобы мне приходилось раньше участвовать в подобном. Представьте себе прямоугольный стол, не слишком большой, большой бы у нас на кухне не поместился, за которым друг напротив друга сидят две семьи, которые скоро станут одной. Отец, похоже, специально нас так посадил, что я оказался напротив Рины, а он Мари. Оно и хорошо, потому что мне тяжело было бы сидеть напротив любимой женщины и обсуждать её свадьбу с другим мужчиной, пусть даже этот мужчина мой родной отец. А так через стол от меня сидела Рина, необычайно красивая, надо сказать. Такой я её ещё не видел. Её платье причёска, лёгкий макияж, всё это необыкновенно подчеркивало её женственность. Несколько раз я замечал, как Мари украдкой бросает взгляд на свою дочь и каждый раз в этом взгляде появлялась гордость. Даже мой отец умилялся, глядя на Рину. Сама же она вела себя тише воды, ниже травы, то есть была просто настоящей воспитанной, скромной, благородной леди. Таких разве что в дорамах показывают. Не знай я её прежде, вполне мог бы поверить в этот её имидж идеальной младшей сестры. Впервые я видел, как общаются мать и дочь Ханада. Как ни странно, несмотря на всё то значительное время что я провёл и с Мари, и с Риной, наблюдать их общение я мог лишь раз и то мельком, когда они приезжали за вентилятором в наш магазин. Возможно, невнимательный человек ничего бы не заметил, но для меня было очевидно, что между Ханадами всё ещё присутствует некоторое напряжение и холодность. Причём всё это исходило только и исключительно от Рины. Ханада-сенсей изо всех сил старалась сглаживать любую шероховатость, могущую возникнуть между ними. Иногда мне даже казалось, что Мари готова сделать всё что угодно, пойти на любое унижение, только бы не раздражать свою дочь. Моментами мне даже становилось неудобно за свою учительницу, так жалко и униженно пресмыкалась она перед Риной, стараясь угадать малейшее её желание. Впрочем, в этот вечер Рина-тян вела себя примерно и примерив на себя маску идеальной младшей сестры, решила, по всей видимости, недолго побыть также и идеальной дочерью. Мой старик ничего этого не замечал. Он нелепо улыбался, глядя на Ханаду-сенсей, по-отечески ласково посматривал на Рину, в общем, вёл себя как полный кретин, то есть как обычно. Вот за кого мне было действительно неудобно, так это за моего старика. Мне пришло в голову, что я даже не могу всерьёз ревновать его к Ханада-сенсей. И не столько даже потому, что он мой отец, сколько из-за того, что он такой добрый и глупый. Положительно Ханада-сенсей сможет скормить ему любую бредятину, и он всё это с удовольствием проглотит. Но я всё-таки злился и злился я именно на Мари. Всё больше и больше. Сейчас, когда мы сидели за столом, она даже ни разу не решилась посмотреть мне в глаза. Я даже начал думать о ней в том ключе, что она шлюха и тварь, но стоило мне взглянуть на неё и я видел прекрасную и чистую Мари, мою Мари, к которой не может пристать никакая мерзость. Из задумчивости меня вывел голос Ханады-младшей:
— Какая у вас столешница красивая! — проговорила она, проведя пальцем по шершавой деревянной поверхности.
— Бразильский дуб, — отвечал я.
Отец услышал наш разговор, обрадовался, сразу оседлал любимого конька и понёс свою околесицу о свойствах древесины и том для каких работ подходят те или иные сорта. Ханада-сенсей, кажется, ловила каждое его слово и как будто сильно увлеклась всей этой хренотенью. Рина взглянула на меня из-под длинных ресниц и тут же опустила глаза. Взяв салфетку, я написал на ней: ты разбудила зверя! И нарисовал рядом рычащего мужчину, как мне казалось похожего на моего отца. Рина взглянула на салфетку и улыбнулась. Достав из сумочки ручку, она написала что-то на другой стороне салфетки и передала её мне.
Как я выгляжу? — прочел я. Я уже хотел написать ответ, когда вдруг заметил, что Ханада-сан смотрит на меня и взгляд у неё какой-то странный. Невольно я отложил салфетку в сторону. Рина быстро взглянула на мать, потом смяла салфетку, и убрала её со стола.
Я посмотрел на Рину и поразился тому, как изменилось её лицо, взгляд её стал совершенно таким же как у матери. Обе Ханады сейчас были похожи друг на друга, словно копии, они смотрели на меня совершенно одинаково. В глазах их читалась одновременно боль, удивление и злость. Под этим давлением мне стало не по себе. Я искренне не понимал, чего они обе на меня взъелись. Мари сама бросила меня, а с Риной мы никогда и не были парой. Я поёрзал на месте, судорожно придумывая повод, чтобы свалить.
— Эту столешницу я заказал из Южной Америки! Там это дерево называют…
Ничего кроме, как выйти в туалет мне в голову не приходило. Я уже собирался воспользоваться этой банальной отмазкой, когда Рина взяла салфетку и написав на ней что-то пододвинула матери. Ханада-сенсей взглянула на неё краем глаза, щёки её вспыхнули, она смяла салфетку и убрала её под стол. Словесный понос моего старика прервался, кажется, он всё-таки заметил происходящие за столом странные манипуляции. Отец переводил недоумённый взгляд с одной Ханады на другую, но Мари овладев собой улыбнулась ему:
— Продолжайте, пожалуйста, Миура-сан! — проговорила она, ласковым голосом — нам очень интересно!
И мой старик, словно стряхнув с себя некое наваждение, поскакал дальше на своём белом жеребце. Рина больше не смотрела на меня и не улыбалась мне. Даже шикарные блюда, заказанные моим стариком из очень дорогого ресторана, всё это мясо по-французски, американские стейки из мраморной говядины и прочее встали у меня поперёк горла. В другой ситуации я наслаждался бы всем этим кулинарным великолепием, большинство из этих блюд я ел в первый раз, если бы не тяжёлая атмосфера, сгустившаяся за нашим семейным столом. Я с раздражением думал о том, для чего мой старик заказал столько мясных блюд. По всей видимости, он ориентировался на директоров своих магазинов или прорабов которых нужно было время от времени задабривать, устраивая им подобные вечеринки. Правда, я уверен, что там мой отец не проявлял подобной, не контролируемой щедрости. Как я уже говорил в бизнесе он был рациональным человеком, которому чужды сантименты. На подобные мероприятия мой старик заказывал побольше алкоголя, сам он при этом почти не пил, а нализавшиеся в зюзю клиенты уже не различали вкуса еды, запихивая в себя всё без разбору. Тем удивительнее была наивность и беспомощность отца в личной жизни и, особенно в общении с противоположенным полом. В этих вопросах я чаще всего ощущал себя старше по сравнению с моим стариком. Вот и сейчас он, увлёкшись перескочил на разговор о моей матери.
— Айя была очень красивой, когда я признался ей, то ожидал, что сразу же получу отказ! Но, к моему удивлению, она согласилась! — мой старик осёкся и испуганно замолчал, глядя на Ханаду-сенсей.
— Миура-сан, — проговорила Мари с лёгкой улыбкой, — я понимаю Ваши чувства! Я очень уважаю то, что Вы бережно храните память о своей покойной жене! Мне это кажется очень милым! И я никогда бы не желала, чтобы Вы позабыли о ней!
— Ханада-сан, — растеряно проговорил мой старик.
— Пожалуйста, дайте мне закончить, Миура-сан! — остановила его Мари, — я не ставлю себе целью заменить Миуре-куну мать, но я хотела бы стать другом для Вашего сына!
При этих словах Ханада-сенсей пристально посмотрела на меня.
— Да! Конечно! Ханада-сан! Я.…простите меня! — мой старик совсем смутился. Рина решительно встала из-за стола.
— Простите мне нужно в туалет! — проговорила она довольно резко. Вытерла губы салфеткой и вышла. Над столом повисла тяжёлая тишина. Мой бедный отец, совсем растерявшись переводил взгляд с меня на Ханаду-сенсей. Я подумал, что он вероятно во всём винит свою болтливость и совершенно не догадывается об истинных причинах такого поведения двух наших гостий.
— Прошу извинить мою дочь, — после небольшой паузы проговорила Мари, — она ещё не совсем пришла в себя после всей этой трагической ситуации!
— Да, я понимаю! — быстро проговорил мой старик.
Он налил себе полный бокал красного вина и хлопнул его так как будто это было саке. После чего смутился ещё больше. «Стоило ли покупать такое дорогое вино?» — думал я, глядя на своего старика. Я знал, что мой отец предпочитает пиво, и всё же он был счастлив, когда Мари похвалила то вино, которое он выбрал. Слава богу, что у моего старика хватило ума взять красное! Хотя, скорее всего ему просто продавец насоветовал. У нас дома предпочитали японскую кухню. Я впервые видел, чтобы мой отец пил вино. Сакэ он также не употреблял, поэтому в нашем холодильнике можно было найти разве что несколько банок «Асахи». А вот Ханада-сенсей пила вино так как будто делала это постоянно. Изящным движением красивой руки она подносила бокал ко рту и отпивала маленький глоточек. Не знаю так ли на самом деле нужно пить красное вино, но мне то, как это делала Мари казалось эталоном аристократизма. Вернулась Рина, на её лице теперь как будто появилась маска, а губы опять стали узкими и белыми. Подошло время десерта, мой отец к этому моменту здорово захмелел с непривычки и Ханада-сенсей вызвалась сама подать торт на стол. На правах заместителя хозяина я бросился помогать ей. Похоже, Мари была тоже немного навеселе. Пока мы вдвоём собирали чашки и тарелки её рука несколько раз соприкоснулась с моей и каждый раз по моей спине пробегала сладкая дрожь. Щёки Мари горели румянцем, глаза блестели, но, когда мы вернулись за стол, за которым мой отец что-то рассказывал Рине про меня, не обращая внимания слушает она его или нет, она мгновенно и полностью переменилась. Стоило Ханаде-сан увидеть прямую, жесткую спину дочери, как румянец сошёл с её щёк, а на лице появилось заискивающее, испуганное выражение. Мы пили чай под аккомпанемент рассказов моего старика о том, как я писался в постель даже тогда, когда уже ходил в младшую школу. В другой ситуации меня бы возмутили эти его глупые истории, но сейчас мне было наплевать. Я обратил внимание, что мой старик допил всю бутылку и, по всей видимости, первый раз в жизни крепко напился. Этот тягостный обед, наконец, закончился.