Нина (отрывок)
Шрифт:
Гример убежал, и Бобровский произнес вальяжно:
– Здравствуйте, дорогие телезрители. В эфире новая аналитическая программа, которую веду я, известный вам Иван Бобровский.
И тут он, наконец, заметил Нину.
– Стоп!
– раздраженно крикнул Иван.
– Я тебе сказал, я занят! Кто ее пустил? Уберите эту девушку. Я с тобой потом поговорю, после...
Нина открыла сумочку, вытащила пистолет и навела его на Ивана:
– Да чего уж после...
Иван, взвизгнув, неожиданно быстро нырнул под стол. Нина нажала на крючок, и пистолет дернулся в
12
Нина пришла в себя в тесной комнатке с наклонным потолком. Она лежала на дермантиновой кушетке. Руки ее были больно сжаты наручниками.
Повернув голову, она увидела стол со стареньким телевизором. В пустой стеклянной банке стоял кипятильник. Рядом, на расстеленной газетке, высилась гора рыбьей чешуи и костей. Две пустые пивные бутылки и полная пепельница папиросных окурков. И черный телефон.
– Чего зыришь?
– раздался грубый голос, и Нина увидела охранника в синей униформе.
– Оклемалась? Живучая, сука. Надо было сильнее тебе по башке треснуть.
Нина села на кушетке, прикрывая руками разорванную блузку.
– Лежи, выдра, не дергайся, - сказал охранник, поднимая трубку и стуча пальцем по рычажкам.
– Сиськи прячешь? Не прячь, тебя тут уже все рассмотрели. Такое сокровище никому на хрен не нужно. Тоже мне модель. Кошка драная.
Он заговорил в трубку:
– Васильич, это я, с первого поста. Передай шефу, эта выдра очухалась. А менты скоро там? Ну, давай.
В приоткрытую дверь Нина увидела, как по коридору в сопровождении врачей "скорой помощи" и нескольких сотрудников проходит Иван. Размахивая перебинтованной рукой, Бобровский отдавал распоряжения на ходу:
– Да, не забудь взять со всех подписку о неразглашении. Под угрозой немедленного увольнения. Если хоть один звук, если хоть кто-нибудь пикнет... хоть в одной газете, хоть на заборе... Уволю без разговоров, всех подряд!
"Живой, - подумала Нина.
– Не может такого быть. Я стреляла в него с пяти шагов. А он живой".
В охранницкую, громко стуча каблуками, ворвались двое милиционеров в бронежилетах с автоматами.
– Эта, что ли, стреляла?
Нина встала им навстречу и хотела выйти. Но они подхватили ее под руки и поволокли за собой так быстро, что она едва успевала переставлять ноги.
У проходной стоял милицейский "уазик", задом к дверям. Его дверца с зарешеченным окном была откинута, и Нину втолкнули внутрь. Она села на узкое сиденье, прислонившись к стене, и дверца с лязгом захлопнулась.
Раскачиваясь и переваливаясь, "уазик" развернулся и отъехал от здания телекомпании. Глядя сквозь решетку, Нина видела Ивана Бобровского, который в окружении своих сотрудников садился в "скорую помощь".
"Живой", - снова подумала Нина, но на этот раз почему-то с облегчением.
"Только рука перевязана. Наверно, пиджак ему испортила. А почему он в джинсах? Он же был в костюме? Успел переодеться. Значит, ему пришлось сменить брюки. Обделался Бобровский", - со злорадством заключила Нина и закрыла глаза, опустив голову на скрещенные руки.
В кабинете, куда ее ввели, было очень накурено. Нина едва различала лица милиционеров, да ей и не хотелось на них смотреть. Но опустить перед ними глаза она тоже не могла, и стояла, гордо подняв подбородок и равнодушно глядя поверх их голов.
– Принимай груз. По вызову с телевидения.
– Что за прошмандовка? Проститутка?
– Типа того. Манекенщица. Крыша у бабы поехала. Стрельба, покушение на убийство, оружие, сопротивление сотрудникам при задержании. В общем, по полной программе приказано оформить.
Милиционеры уважительно присвистнули.
– Оформляй задержание.
Автоматчики ушли, и в кабинете остались два сержанта. Толстый сидел за столом, разгребая бумаги, чтобы освободить место для нового листка. Второй, прыщавый, ходил вокруг Нины, со всех сторон оглядывая ее.
– Прокудин, сблочь ей браслеты.
Прыщавый сержант снял с Нины наручники, при этом он задержал ее кисть в своей потной ладони, разглядывая обручальное колечко.
Положив перед собой чистый бланк, толстый сержант глянул на Нину:
– Члено-раздельно. Фамилия, имя, отчество.
– Силакова Нина Ивановна.
– Деньги, ценности - на стол.
Нина вытряхнула из сумочки все, что в ней было. Увидев несколько долларовых бумажек, подумала: "Надо было все отдать священнику. Жалко, не разглядела".
– Кольца, часы, - подсказал толстый.
Она с трудом стянула с пальца колечко, которое никогда не снимала.
– Отлично. Подпишись вот тут.
Как только Нина, не читая, поставила свою подпись, толстяк одним движением смахнул деньги, кольцо и часы в ящик стола и сказал удовлетворенно:
– Значит, денег и ценностей нету? Ну ладно. Ставим прочерк.
Прыщавый сержант протянул руку к ее шее, откинул волосы и резко сорвал с нее золотую цепочку с крестиком.
Нина поморщилась от боли и отвращения, но все же пересилила себя и попросила:
– Крест отдайте.
– А ты что, верующая? Богомолка?
– Отдайте.
– Отсосешь, отдам.
– Прокудин, Прокудин!
– укоризненно протянул толстяк.
– Что за речи! Здесь, между прочим, присутствуют более старшие по званию.
"Почему они издеваются надо мной?
– подумала Нина.
– Я им ничего плохого не сделала. Я не бомжиха, не воровка, не наркоманка. За что же они так ненавидят меня?"
Прыщавый Прокудин, ухмыляясь, за плечи развернул Нину лицом к стене и подтолкнул вперед: