Нина
Шрифт:
Нина поставила на стол третий прибор и посмотрела в окно. Через двор от ворот шёл генерал. В мешковатом синем костюме и голубой сорочке без галстука, застёгнутой на все пуговки, он напоминал какого-нибудь председателя колхоза своим обветренным загорелым лицом с властным выражением прищуренных глаз. Собаки подняли головы, провожая его взглядом, но пропустили. Генерала они знали.
«Надо и мне с ним познакомиться, - подумала Нина.
– Всё-таки соседи. Не раз ещё встретимся, да и внучка его - приятная девчонка. Надо будет
Михаил, держа в руке запыленную бутылку, вошёл в столовую, как раз когда генерал Соколов показался на пороге.
– Вы очень кстати, господин генерал, - широко улыбнулся Михаил, щёлкнув по бутылке пальцем.
– Я надеюсь, вы присоединитесь к дегустации? Кахетинское, восемьдесят второй год.
– Я пришёл поблагодарить вас за спасение моей внучки.
Соколов поклонился и поцеловал Нине руку.
– Ну что вы, - сказала она.
– Девочка и без меня могла справиться. Я, фактически, только подстраховала её.
– Из её слов я не могу составить ясную картину случившегося, - сухо сказал генерал.
– Не понимаю, как наша самая смирная лошадь вдруг так разыгралась. Как вы думаете, что могло напугать её?
Нина и Михаил переглянулись.
– Я тоже не понимаю, - сказала Нина.
– Возможно, лошадь испугалась проходящих машин.
– Но что Лиза могла делать у дороги? Ей категорически запрещено там показываться. Она очень дисциплинированный ребёнок. Вы видели, как она каталась? Может быть, она просто скакала вдоль дороги?
– Да, так и было, - сказал Михаил.
– Я ещё подумал, куда это она направляется?
Генерал на миг закрыл глаза, словно пытался что-то вспомнить. Потом помотал головой и сказал:
– Она направлялась подальше отсюда. Это была попытка к бегству. Не понимаю… Впрочем, простите меня, старика, лезу со своими бедами.
– Отужинайте с нами, господин генерал. И к тому же у нас есть прекрасный повод. Мы с Ниной…
– Благодарю, господа. В другой раз. Сейчас я должен уехать. Мой издатель просит срочно сдать рукопись.
– Если не секрет, над чем вы работаете?
Соколов горько усмехнулся:
– Все опальные русские генералы всегда работали над одним проектом. Улучшение государства Российского и армии его. Приятного вечера.
Глядя, как генерал, окружённый тремя телохранителями, проходит через двор к воротам, Михаил сказал, словно отвечая на его последнюю фразу:
– Не генеральское это дело, государство улучшать. Защищать - вот за что вам государство платит деньги. А когда солдаты начинают заниматься политикой, это всегда кончается печально. Не любит он меня. Ох, не любит.
– Почему, Миша?
– Потому что я строем не хожу. А генералы любят, чтобы все ходили строем. Вот он мечтает об улучшении государства Российского. Вышел на пенсию и мечтает. А что он для этого сделал за время службы?
– Ну, не суди его, - попросила Нина.
– Что он мог сделать? Если бы началась война, он бы пошёл на фронт, он бы воевал. А что он мог сделать в мирное время?
Михаил как-то странно, отчуждённо посмотрел на неё.
– По-твоему, мы живём в мирное время? Извини, может, мне и не стоило бы говорить об этом… Но в стране идёт война. Нина, в нашей стране идёт война. И развязали её вот такие генералы, как наш любезный сосед. Сначала вооружили Чечню до зубов, потом бросили танки в уличные бои, потом бомбили городские кварталы. Кому война, кому мать родна. А теперь, когда его отодвинули от этой кормушки, он вдруг стал опальным генералом. При этом телохранители у него - чеченцы, между прочим.
– Они больше напоминают конвоиров, - заметила Нина.
– Может быть, может быть… Тебе ничего не показалось странным? Я о том, что случилось с Лизой.
– Значит, ты тоже заметил? Показалось, Миша, показалось. Девочка не стала бы просто так выезжать на дорогу, - задумчиво проговорила Нина.
– Тогда у меня не было времени на размышления. Но теперь-то я вижу всё иначе. Она явно пыталась остановить эти машины. Может быть, хотела что-то передать. Может быть, пыталась уехать…
Михаил махнул рукой и сел к столу.
– Хватит об этом. Он прав - нам хватает своих забот, чтобы ещё разбираться с чужими. Хорошо, что генерал не остался на ужин. Да он бы и не сел со мной за стол. Я для него - жулик, новый русский банкир. Он думает, у меня одна задача - побольше положить народных денег себе в карман.
– Про банкиров так думают многие. И основания для этого есть.
– Знаешь, как говорят в Израиле? Есть арабы и арабы. Есть банкиры и банкиры. Есть генералы и генералы.
Дверь шумно распахнулась, и в столовую забежал Петька:
– И ещё есть я! И я хочу есть! Мамочка, ты уже дома! Ура!
Ужин прошёл под непрерывные рассказы о событиях в детском саду, об очередной драке Филиппа с Яшей и Илюшей, а также о последних разработках в области игровых автоматов. Обычно Нина запрещала сыну болтать во время еды, но сегодня, как ни ряди, был особый случай. Выписка, помолвка. И, в конце концов, наконец-то, они собрались вместе за одним столом. Было бы нелепо провести такой ужин в благопристойном молчании.
Укладывая Петьку спать, Нина вдруг услышала от него:
– Я хочу завтра остаться дома.
– Что ещё за новости?
– Даже не уговаривай. В детский сад я не пойду всё равно.
– Но скажи мне, что случилось? Для этого есть причины?
– Ничего не случилось. Я боюсь.
Нина не верила своим ушам. Петька не мог врать. Но чтобы сознаться в том, что он чего-то испугался? Такое она слышала от него впервые.
– Чего ты боишься?
– Папы, - тихо ответил малыш.
– Что-что?
Он поднялся в постели и обвил её шею руками, прижимаясь головой к груди.