Нищета мозга
Шрифт:
В коре большого мозга происходят процессы индивидуализации и адаптации врождённых форм поведения к конкретным жизненным событиям. Если в результате рассудочного анализа ситуации возникает мысль о необычном решении проблемы, то начинаются интеллектуальные страдания. Кора не способна выдавать однозначные решения, характерные для лимбической системы. В коре всегда возникает несколько вариантов поступков, которые усиливают сомнения в правильности выбора. В конечном счёте это вызывает беспокойство, внутреннюю неуверенность и отказ от рассудочного поиска ответов на возникшие вопросы. Человек думает, что самое правильное решение проблемы — интуитивное. Затем, со словами «мне так кажется», отдаётся на произвол лимбической системе. Последствия такого выбора нетрудно предсказать. Оно всегда будет обезьяньим по сути — недальновидным и эгоистичным, но самым выгодным в данный момент.
Следует подчеркнуть, что дальновидность или предсказание отсроченного результата любых поступков является одним из самых ярких человеческих свойств мозга.
Для большинства животных вся дальновидность сводится к инстинктивно-сезонным ритмам миграций, питания, ухаживания и размножения. Эти ритмы не имеют никакого отношения к осмысленному предсказанию событий, а являются результатом длительного естественного отбора. Для большинства животных завтрашнего дня или будущего года просто не существует. Они подчиняются видовому врождённому опыту и являются заложниками своей эффективной лимбической системы. Среди людей немало особей, которые удерживаются от реализации инстинктивно-гормональных алгоритмов поведения только под угрозой биологической изоляции. Если такая опасность снижается, то неизбежно начинаются естественно-биологический грабёж, мародёрство и репродуктивное насилие. Такая победа лимбической системы над корой большого мозга свойственна людям, живущим как в цивилизованных, так и в очень отсталых странах. Причины подобного поведения кроются не в экономических условиях существования, а в индивидуальных особенностях организации мозга.
Необходимо отметить, что баланс мотиваций лимбического и кортикального происхождения выраженно индивидуален. Лимбическая система обладает уникальным набором эффекторных структур, которые управляют висцеральными органами, контролируют двигательную активность при выражении эмоций и регулируют гормональное состояние организма. Чем ниже уровень развития неокортекса, тем выше зависимость поведения млекопитающего от лимбической системы. Эта закономерность сохранена и у человека. Вполне понятно, что размеры и масса головного мозга у людей различаются в несколько раз. Если учитывать половой диморфизм, то средняя минимальная масса мозга, не вызывающая выраженного асоциального поведения, составляет у женщин 800 г, а у мужчин — 960 г. Максимальная известная для мужчин масса мозга составляет 2480 г (Савельев, 2005).
Не стоит забывать, что корковые и подкорковые структуры индивидуально изменчивы, а с увеличением массы мозга их объём варьирует непропорционально. Следовательно, вполне закономерна ситуация, когда корковые структуры, занимающие большую часть объёма мозга, оказываются относительно небольшими, а лимбическая система — огромной. Самые приблизительные расчёты показывают, что отношение лимбической системы к коре может изменяться у отдельных людей в 10 - 15 раз. Это означает, что баланс между рассудочным и инстинктивно-гормональным поведением очень индивидуален. Человек с небольшой корой и огромной лимбической системой будет чаще вести себя как эгоистичный, асоциальнщи и сексуально озабоченный бабуин, уверенно считая это нормой поведения. Обладатель огромного неокортекса и, как следствие, относительно небольшой лимбической системы будет чрезмерно рассудочен и рационален, что также сочтёт общечеловеческим стандартом поведения. Вполне понятно, что ни при каких социальных условиях два столь разных представителя человечества договориться не смогут. Любой компромисс между ними будет только передышкой перед бесконечным биологическим конфликтом. Обоих сторонников крайних вариантов социального поведения винить совершенно не в чем. Они одинаково хороши и правы, так как их логика, пристрастия и личные интересы являются неосознаваемым следствием индивидуальной организации головного мозга.
Попробуем упростить ситуацию естественных противоречий между лимбической системой и корой большого мозга до уровня аллегорий. В этом случае конфликт между инстинктивно-гормональными и рассудочно-социальными мотивациями сведётся к простым, но антагонистическим — «надо» и «хочу». Под символическим «надо» следует понимать соблюдение правил и условностей, которые являются социальными инстинктами, рассмотренными ранее. Эти инстинкты передаются через систему внутривидовых взаимодействий, подражания и научения. Хорошо известно, что такие социальные инстинкты отчасти противоречат индивидуальным биологическим целям, а высшие приматы и человек тяготятся их выполнять. К комплексу действий, входящих в понятие «надо», следует отнести выполнение социальных обязанностей, соблюдение несправедливых отношений, ужасные половые и моральные ограничения. Эти социальные правила являются эволюционным новоприобретением мозга общественных гоминид. По этой причине они не поддерживаются внутреннихи нейрохимическими
Противоположностью кортикальному «надо» является лимбическое «хочу». В немотивированном хотении собран видовой опыт репродуктивной успешности, пищевой эффективности и личного доминирования. Достаточно немного адаптировать к конкретным условиям проверенные временем формы поведения, и результат будет гарантирован. В отличие от навыков коры, набор инстинктивно-гормональных форм поведения всегда поддерживается биохимическими механизмами самопоощрения мозга. При реализации лимбической модели поведения — «хочу» — складывается очень привлекательная для мозга ситуация. С одной стороны, думать ни о чём не нужно, а руководство к действию возникает интуитивно, в зависимости от ситуации. С другой стороны, вместо обусловленного социальными правилами дискомфорта нарастает эндорфиновое блаженство, которое увеличивается при полном подчинении лимбической системе. Более того, небольшая по размерам лимбическая система потребляет ресурсов несравненно меньше, чем огромная кора больших
полушарий. Это резко снижает энергетические затраты организма на содержание мозга. Мозг просто пользуется большим набором врождённых программ поведения, которые лишь немного корректируются в конкретных условиях. Прожигание жизни превращается в эндорфиновое наслаждение, а снижение энергетических затрат становится веским вкладом в победу лимбической системы над любой социальной или интеллектуальной деятельностью.
Собственно говоря, от И. Канта и до В.С. Соловьёва мыслители всегда подчёркивали эту двойственность мышления человека (Грузенберг, 1924). А. Шопенгауэр прямо писал, что существо гения состоит в присущей ему способности к бескорыстному созерцанию и полному забвению своей особы и её отношений. Иначе говоря, рассудочная деятельность и творчество всегда абиологичны и очень затратны для организма.
Таким образом, поведение человека является заложником двух морфофункциональных начал: лимбической системы и коры большого мозга. На эту двойственность мышления накладывается проблема нестабильности энергетического баланса. Лимит энергетических расходов усиливает позиции лимбической инстинктивно - гормональной системы и снижает роль ассоциативного мышления. По этой причине реализация любых форм научения или творчества сопряжена с преодолением внутренних противоречий. Большой мозг обходится довольно дорого, но высокие энергетические расходы вполне оправданны, поскольку он позволяет справляться со сложными задачами, не имеющими готовых инстинктивных решений.
Стоит отметить, что существующая структурная двойственность принятия решений используется для государственной, религиозной или моральной структуризации сообщества гоминид. Внимательные люди давно заметили феномен двойственности собственного сознания и, как хитрые приматы, стали эксплуатировать эти наблюдения. Логика социально-биологического паразитизма на эволюционных особенностях становления мозга человека довольно проста.
Невидимые внутренние противоречия с большим успехом и выгодой реализуются на протяжении всей истории человечества. На эксплуатации биологических противоречий мозга построены все религиозные доктрины, сформулированы государственные и даже «планетарные» законы. Именно двойственность поведения человека является основной фабулой в лингвистических памятниках различных эпох. Любое культовое или социальное конструирование начинается с определения поступков, которые следует относить к «хорошим» или «плохим». Это условные обозначения, социальный смысл которых зависит от типа сообщества и быстро меняется во времени. Следует напомнить, что все события совершаются на уровне неустойчивых социальных инстинктов коры большого мозга. Разделяя поступки людей на две антагонистические группы, надо внимательно следить, чтобы в каждую попали как инстинктивно-гормональные, так и социальные формы поведения. Например, сам факт размножения невозможно абсолютно запретить как инстинктивно-гормональную форму поведения, но можно умело ограничить. Навязанные сложные правила и условия репродукции легко сделают это незатейливое мероприятие выгодной формой зависимости от конкретного культа. Если вдобавок простое размножение представить как тяжёлое нарушение сомнительных правил, то успех культа гарантирован. Основная идея состоит в том, чтобы смесь правил и условий создавала почти невыполнимую и противоречивую ситуацию. Любая общественная иллюзия или культ тем жизнеспособнее, чем больше частных подтверждений своей хронической убогости человек находит в инстинктивно-гормональных и социальных формах поведения.