Но в снах своих ты размышлял...
Шрифт:
Далеко еще? — спрашивает — долго еще подниматься?
Отыскиваю перевал на карте, тыча в нее пальцем.
Тысяча семьсот, говорю я, и мы доберемся до снежных вершин.
У него даже побелели костяшки пальцев — так крепко он вцепился в руль.
Боишься? — спрашиваю я.
Он кивает головой в сторону снегов и произносит: Ты, должно быть, ошиблась. Наверняка.
Признаюсь: я перепутала. Для меня высота одинаковая — что мне лишняя тысяча метров!
Воздух разреженный и холодный. Вспомнишь
Добравшись до самого верха, мы вынуждены повернуть назад. Перевал засыпан снежной лавиной. В здешнем отеле места только для рабочих, занятых на расчистке.
Путь будет открыт лишь в июле, сообщает нам один из рабочих.
Высота обозначена на табличке: 2700.
На такой высоте снег лежит долго. Дорога скользкая. На спуске это и случилось. Сорвалось сцепление. На серпантине ему еще удавалось удерживать машину с помощью тормозов. Он молча ехал, аккуратно спускаясь по серпантину. Казалось, это будет продолжаться бесконечно.
Прямо на выезде из ущелья мы наткнулись на авторемонтную мастерскую. Гостиницу напротив не заметили.
Молодой механик встретил нас приветливо. Запасные части они вынуждены возить из Тирано, на сегодня работа окончена, отложим до завтра. Он и посоветовал обратиться в отель напротив. Помог донести чемоданы.
Мне подумалось: в сезон здесь, наверное, уйма народу. Я пыталась успокоиться.
Гостиница была совершенно пустая. Мы увидели только двух женщин.
Та, что помоложе, беседовала с механиком. Когда мы поднимались в номер, мне показалось, что снизу послышался смех.
Я сказала об этом мужу.
Об этом и говорить не приходится, пробурчал он.
Наутро, за завтраком мы опять оказались в одиночестве. На террасе всего два накрытых стола, остальные стоят с прислоненными к ним стульями.
Девять часов. В тени каштанов прохладно.
Он пьет кофе с большим количеством молока и сахара.
Я непрерывно поглощаю белый хлеб, которого на столе полная плетенка.
Подглядывая через край чашки, наблюдаю за вчерашней девушкой. Облокотившись на перила с другого конца террасы, она что-то кричит через улицу. На той стороне — механик. Он машет рукой. Смеется. Видно, они хорошо понимают друг друга.
Какие смешные, говорю я как ни в чем не бывало: не хочется выглядеть расстроенной. Он и не подумал взглянуть в их сторону, проглотил кофе и рассматривает дом.
Гостиница очень старая и очень роскошная. Видно, что под листьями дикого винограда, вьющегося по стенам, отвалилась штукатурка. Я предлагаю ему посмотреть карту города, но он даже раскрыть ее не желает.
Тебе весело? — спрашивает он меня.
Их разделяет только улица, отвечаю я, у них завидное взаимопонимание.
Он все еще злится, и это выбивает меня из колеи. Я надеюсь про себя, что вот он встанет, обойдет стол и обнимет меня. Так хочется разрушить стену, вдруг выросшую между нами. Садясь за стол, он предупредил девушку, что мы больше не нуждаемся в номере. Она, улыбнувшись, кивнула.
Машина должна быть готова после обеда.
Давай осмотрим окрестности, предлагаю я. За завтраком между нами намечается некоторое потепление.
После обеда механик сообщает, что автобус, который раз в день приходит в Бормио из Тирано, сегодня не привез запчастей.
Возвращаемся в комнату.
Я голодная, заявляю я.
В кухне жарят мясо на оливковом масле.
Для кого они готовят? — спрашиваю — ведь, кроме нас, никого нет. Он ложится на кровать, закуривает, уставившись в потолок. Раздеваясь, жалуюсь, что всю ночь не могла уснуть из-за шума воды.
Он молчит, и я начинаю фантазировать, придумывать — как ребенок — тайный код для общения.
Как только я ложусь рядом с ним, он поднимается с кровати. Он в затруднительном положении, ему трудно ко мне подойти.
Мне вдруг вспоминается один рассказ — о кораблекрушении.
Три недели мы вместе провалялись на пляже.
Иногда море пахло нефтью. Нам было хорошо в послеобеденные часы, солнце разнеживало нас.
Теперь мне приходится вести беседу, иначе он совсем замкнется.
На следующее утро — снова завтрак под каштанами, снова время тянется в ожидании автобуса из Тирано. Но и на этот раз запчастей не привезли.
Девушка улыбается, когда муж подходит к ней, чтобы оставить номер за нами на третью ночь. Она кивает и кричит что-то через улицу. Механик удовлетворен. Они радуются.
Ты понимаешь, что они говорят? — спрашивает он.
Мы в западне.
Нам страшно.
Поднимаемся в номер. Он — с транзистором через плечо.
Как только дверь за нами захлопывается, слышится шум воды в ванной.
Он говорит: Мы полностью в их распоряжении.
На другой день он решил обратиться в полицию.
У нас трудности из-за незнания итальянского.
Да, трудности.
Сгорбившись, он сидит на кровати.
Я уверена, что сильный человек всегда найдет выход из положения.
Встаю, обхожу вокруг постели, обнимаю его за плечи.
Трудно это выразить словами, но прикосновение к нему дает мне силы.
Потом мы лежим рядом.
Я люблю тебя, говорю я.
Он поворачивается ко мне, и в его глазах читается страх сродни моему.
Однако я чувствую себя все-таки защищенной, когда он так смотрит на меня.
Ищем новости по транзистору.
По-прежнему шумит в ванной вода. Синьора состарилась. Девушка вышла замуж за механика. И никто из них не узнал нас.