Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932–1934
Шрифт:
Неожиданно раздается звук автомобильных моторов. Геббельс вспоминает этот момент так: «В эту минуту из Мюнхена прибыла штабсвахе, личная охрана Рема. Гитлер велел ей возвращаться назад». Эти два скупых предложения свидетельствуют о том, что все еще могло повернуться по-иному. Штурмовики из штабсвахе безраздельно преданы Рему и готовы защищать его до последнего вздоха. Вооруженные до зубов, они спрыгивают с грузовика. Их офицеры с изумлением глядят на эсэсовцев и на пансионат «Ханзельбауэр». Они еще не знают, что их командир Юлиус Ул арестован и сидит в подвале вместе с Ремом. Они топчутся на месте, не зная, что делать. Эсэсовцы в наступившей тишине тоже смотрят на них. Момент критический. Гитлер делает несколько шагов к штурмовикам. Среди всех этих вооруженных людей он – высшая воля и власть. Офицеры СА салютуют ему. Гитлер начинает говорить; голос его с каждым словом становится все крепче и увереннее. «Я – ваш фюрер. Вы подчиняетесь мне. Возвращайтесь в Мюнхен и ждите моих указаний». Офицеры СА обмениваются взглядами и забираются в грузовик, который медленно уезжает. Еще несколько минут слышен звук его моторов, но потом снова наступает тишина.
Никто не говорит о появлении штурмовиков,
Ярко светит солнце. Озеро уже почти полностью освещено его лучами. Ветерок стих, и вода теперь гладкая, как стекло. Воздух кажется неподвижным, как это часто бывает летом в горах сразу же после рассвета, еще до того, как жара приведет природу в движение. Машины снова едут по берегу озера, но на этот раз Гитлер жестом приказывает повернуть в другую сторону. Они вернутся в Мюнхен по южному, а не по северному берегу, объехав Тегернзее кругом. Гитлер осторожничает. Отъезд охраны Рема его не успокоил. Вдруг штурмовики вздумают вернуться в пансионат и наткнутся на колонны машин со своими арестованными руководителями! Если ехать по южному берегу, то шансы встретиться с охраной Рема уменьшаются. Офицеры этой охраны, наверное, очень встревожены и растеряны. Им все могло показаться странным: и присутствие в пансионате Гитлера в такую рань, и вооруженные эсэсовцы, и пустое с виду здание «Ханзельбауэра». Гитлер не ошибся – штурмовики и вправду решили остановиться между Висзее и деревней Гмунд, но колонна с арестованными проехала по другому берегу.
Висзее, Роттах-Эгерн, Тегернзее – все эти маленькие городки постепенно просыпаются. Недавно пробило семь часов, и, проезжая через них, колонне пришлось сбавить ход: узкие улочки перегорожены фургонами, которые развозят по лавочкам продукты и товары. Как велик контраст между колонной черных машин, во главе которой едет сам канцлер рейха, колонной, полной вооруженных людей, которые везут на смерть своих бывших товарищей, колонной, которой управляет сама история, и простыми людьми, стоящими у дверей своих магазинов, разгружающими ящики, развязывающими пакеты, завтракающими под деревьями и не подозревающими, что мимо них только что проехали сам фюрер и их собственная судьба! Они не видят Гитлера, они и представить себе не могут, что он может ехать по их городу во главе конвоя. Гитлер тоже не видит их – этих неведомых ему отдельных частиц, из которых состоит немецкий народ. Он поглощен мыслями об операции, которая соединяет воедино разные моменты его жизни и от которой зависит его судьба. Он лично заинтересован в ее успешном завершении, так же как и в тот вечер 8 ноября 1923 года, когда с револьвером в руке он перебил речь президента Баварского совета и, вскочив на стул и выстрелив в воздух, крикнул: «Национальная революция началась!» Правда, в те дни он проиграл.
Колонна снова проезжает деревню Гмунд. Озеро осталось позади, и дорога идет через лес, к тому месту, где она соединяется с Мюнхенским шоссе. Гитлер отдает приказ снизить скорость – здесь они могут встретиться с руководителями штурмовиков, которые едут в Бад-Висзее на встречу с ним. Их надо перехватить. Часть машин поворачивает влево, перегородив дорогу на Висзее. Геббельс позже вспоминал об этом моменте: «Когда они [штурмовики] достигли контрольного пункта, их машинам было велено остановиться, а сидевших в них подвергли быстрому допросу. Тех, чья вина не вызывала сомнений, сразу же арестовали и отдали под охрану эсэсовцев, ехавших в нашей колонне, остальным же было приказано присоединиться к нам и возвращаться в Мюнхен».
Этот грубый допрос в лесу, эсэсовцы, с оружием в руках остановившие машины, больше напоминают нападение банды разбойников, чем полицейскую проверку в современном государстве. Эсэсовцы ведут себя как бриганды, наводнившие страну во время Тридцатилетней войны. Одной из первых была остановлена машина Петера Хейдебрека. Брюкнер и Гитлер, а за ними несколько эсэсовцев бросились к Хейдебреку. Группенфюрер СА – худой, костлявый мужчина. Во время войны он лишился руки, а потом стал одним из создателей Добровольческого корпуса. Он сражался в Силезии и в 1922 году вступил в партию нацистов. В июне 1934 года Гитлер присвоил его имя деревне, расположенной на границе с Польшей. Здесь, в окружающем ее лесу, Хейдебрек и его солдаты ожесточенно сражались с поляками, не желая подчиниться условиям навязанного Германии Версальского договора. Хейдебрек в изумлении глядит на направленные на него револьверы эсэсовцев. Канцлер спрашивает его: «Вы верны Рему?» Хейдебрек отвечает утвердительно. Его тут же окружают и с руганью тащат в машину, где уже сидят Ул и Шпрети. У Шпрети измученный и подавленный вид, а на лице Ула застыла гримаса горечи и отчаяния. Оба они прекрасно понимают, что их ждет расстрел. Увидев их, Петер Хейдебрек тоже это понимает и без единого слова позволяет затолкнуть себя в машину.
Недалеко от Мюнхена кортеж встречается с колонной грузовиков рейхсвера. Солдаты 19-го пехотного полка направляются в Тегернзее и Бад-Тельц. Грузовики движутся медленно, они патрулируют местность, но вокруг все спокойно.
Улицы Мюнхена забиты машинами. Девятый час утра. Автобусы, в которых рабочие едут на заводы, движутся к центру города. На воде Изара играют солнечные блики. Несмотря на ранний час, над городом уже висит смог. На всех остановках выстроились длинные очереди, люди терпеливо ждут автобусов. На улицах много мотоциклистов, которые в нетерпении ожидают, когда постовой на перекрестке разрешит им поворот. Колонна замедляет ход и останавливается. К машине Гитлера подбегает эсэсовец. Адольфа Гитлера никто не замечает – мюнхенцы даже не поворачивают голову в сторону черных машин, поскольку прекрасно знают, что лучше ничего не видеть.
Остановка продолжается всего несколько секунд. Эсэсовцы, везущие арестованных руководителей СА, направляются к Штаделхеймской тюрьме. Фюрер и другие лидеры партии едут на Центральный вокзал Мюнхена, куда, должно быть, уже прибыл поезд с офицерами СА. Фюрер сам хочет присутствовать при их аресте. Подобно главарю шайки бригандов, авантюристу или главе государства, он хорошо понимает, что некоторые вещи надо делать лично.
Центральный вокзал – огромное серое здание, расположенное рядом со зданием суда в самом центре Мюнхена, в одном из старых кварталов, где в конце XIX века были проложены рельсы железной дороги. Машины паркуются в одном из внутренних дворов в северной части вокзала. Грузовики рейхсвера все еще здесь, одни солдаты сдвинули шлем на затылок, другие дремлют. Гитлер с напряженным и измученным лицом выходит из машины, и к нему сразу же бросаются эсэсовцы. Они сообщают, что из Берлина прибыл Гесс, который ждет его в кабинете начальника вокзала. Нацисты во главе с Гитлером, над которым возвышается долговязая фигура Брюкнера, в сопровождении вооруженных эсэсовцев, проходят в здание вокзала. Геббельс старается не отставать от них. Шум и гам, царящие в зале, перекрывает голос громкоговорителя, который объявляет, что прибывшие руководители СА должны отметиться на контрольном посту, расположенном в кабинете номер 1, и ждать там дальнейших указаний. На всех платформах эсэсовцы внимательно изучают проходящих пассажиров. Когда прибывает берлинский поезд, офицеры СС запрыгивают на ступеньки вагонов и, пройдя внутрь, начинают проверять документы у пассажиров, заходя в каждое купе. Все штурмовики, которых просят следовать за штандартенфюрерами и оберфюрерами СС, охотно подчиняются. Они не имеют никакого понятия, что их ждет, и думают, что эсэсовцы отвезут их в Бад-Висзее на встречу с Ремом и Гитлером. Никто из них ни о чем не подозревает. Все они думают о месячном отпуске, который начнется завтра. Большинство еще не до конца проснулись после ночи, проведенной в вагоне, и тяжелой походкой идут рядом с эсэсовцами, смешавшись с толпой простых пассажиров, которые уже привыкли к тому, что черные и коричневые униформы часто соседствуют друг с другом. Так были взяты обергруппенфюреры фон Крауссер и Хайн, группенфюреры Георг фон Деттен и Ганс Иоахим фон Фалькенхаузен и многие другие. Когда они начинают спрашивать, что происходит, или выражают протест, уже слишком поздно – их разоружают и ведут к черным машинам. Окруженных эсэсовцами или сотрудниками политической полиции Баварии штурмовиков просят сесть в машину. Тех, кто сопротивляется, грубо вталкивают туда. Автомобили тут же отправляются в Штаделхеймскую тюрьму, а город, занятый своими заботами, не обращает на это никакого внимания.
Доктор Роберт Кох, директор тюрьмы, образцовый чиновник. Он состоит в партии, но подобно многим немцам, не одобряет крайностей. Он глубоко чтит законы и предписания, и этот день, суббота 30 июня 1934 года, станет для него одним из самых тяжелых дней его жизни. Около шести часов утра ему позвонили из министерства внутренних дел. Министр Вагнер лично сообщил ему, что сегодня ему предстоит принять многих офицеров СА, обвиненных в измене, он должен поместить их под усиленный надзор. Кох тут же уточняет, сколько пустых камер в его тюрьме, и ждет развития событий. Но они развиваются таким образом, что он не может прийти в себя от изумления. Сначала в тюрьму привозят Шнейдгубера и Шмидта, а через несколько часов – самого Рема, с Хайнесом, Шпрети и Хейдебреком, иными словами, всю элиту СА под охраной эсэсовцев. Сильнее всех буйствует штандартенфюрер Ул, который заявляет Коху, что жалеет, что не убил Гитлера еще ночью, пока у него не отобрали револьвер. Потом привозят штурмовиков более мелкого пошиба, взятых на вокзале. К девяти часам все камеры заполнены, и, посоветовавшись со своими офицерами, Кох приказывает отводить вновь прибывших на тюремный двор. Штурмовиков сторожит усиленная охрана, состоящая из эсэсовцев. По их отношению видно, что люди в коричневых рубашках, все эти офицеры СА с нацистскими нарукавными повязками и многочисленными наградами, эти славные «старые бойцы», вчера еще уважаемые всеми товарищи, превратились в побежденных и отверженных зэков. Когда кто-то из руководителей СА, измученный долгим пребыванием на солнце, попросил принести воды, чтобы напиться, эсэсовцы, не говоря ни слова, взяли винтовки наперевес и выгнали их снова на солнцепек.
Некоторые штурмовики сидят на земле, укрывшись в тени, которую отбрасывают высокие тюремные стены. Измученные переездом и потрясенные неожиданным арестом, они покорно ждут решения своей участи. Многих охватил фатализм, столь распространенный среди профессиональных военных, которые знают, что в иные моменты лучше всего просто довериться судьбе и пассивно ждать, не думая о том, что тебя ожидает. Другие возмущаются, задают вопросы. Третьи пытаются найти объяснение происходящему, – может быть, армия, поддержанная консерваторами, совершила в стране переворот? Есть и такие, которые надеются, что Гитлер, которого, по их мнению, просто дезинформировали, быстро во всем разберется и выпустит их отсюда. Те, кто видел фюрера в пансионате «Ханзельбауэр», отмалчиваются – они-то знают, что Гитлер их предал, но никак не могут понять почему. Человек, которому они помогли сделать политическую карьеру, который лично знаком с ними, который много раз запросто заходил к ним в гости в Коричневый дом, который отправил Рему теплое поздравительное письмо, – этот человек явился с револьвером в руках арестовывать их!
Пока в заключенных растут страх и бессильный гнев, Гитлер на вокзале выслушивает доклады эсэсовцев и министра Вагнера. Гесс, Геббельс и Лутце находятся здесь же. Операция проходит успешно, без малейших сбоев. Штурмовики, которых обвиняют в подготовке переворота, не подозревают об этом и безропотно позволяют арестовать себя. Время от времени, словно пытаясь убедить в этом присутствующих, Геббельс повторяет, что путч СА задавлен в зародыше, но всем уже и так ясно, что предлог уже больше не нужен. Операция сама себя оправдывает, поскольку она началась и, кажется, завершится успешно. Генерал фон Эпп, штатгальтер Баварии, старый офицер рейхсвера с лицом ястреба, который с самого начала поддерживал нацистов, по телефону заверяет Гитлера, что в Баварии все спокойно. Войска находятся в состоянии боевой готовности, но уже и так ясно, что их помощь не понадобится. Тем не менее канцлер может на них рассчитывать.