Ночь, когда она умерла
Шрифт:
Несколько минут мы ехали молча, после чего Вивиан спросил у меня:
— Я могу закурить, господин Хейли?
— Конечно, доктор.
— Вы курите? Угощайтесь.
— Нет, спасибо.
Он закурил и приоткрыл окно.
— Похоже, я не понравился вашему другу.
— Я бы не сказал, что мы друзья. Мы приятели. Как и подобает коллегам.
— Что вам мешает стать друзьями? Тот факт, что вы неравнодушны к мисс Паттерсон, и его это нервирует?
Я посмотрел на него и снова перевел взгляд на дорогу.
— Почему вы решили, что я неравнодушен к мисс Паттерсон?
— Ну, во-первых, потому, что господин Барт показался мне довольно открытым человеком, который легко идет на контакт, несмотря на то, что он изо всех сил пытался продемонстрировать обратное. А вы кажетесь мне человеком, который располагает к себе. Думаю, вы нашли бы общий язык и подружились бы, а для того, чтобы этого не произошло, нужна серьезная причина. Например, женщина. Как я понял, для господина Барта отношения с мисс Паттерсон и сама мисс Паттерсон — это больная тема. Во-вторых, к ней сложно остаться равнодушным, разве что если у вас не совсем традиционная ориентация. Вы ведь не гей, господин Хейли?
Я рассмеялся.
— Нет.
— Значит, вам как минимум нравится мисс Паттерсон. Не думаю, что в этом есть что-то плохое. Мне она тоже нравится. Хотя в ней есть что-то… не от мира сего. Вы со мной согласны?
— Да, доктор.
— Когда я увидел вас, то подумал, что вы бы могли стать отличной парой. Вы разные, и могли бы дополнять друг друга. Кто знает? Может, она научила бы вас чему-нибудь. И вы бы тоже смогли ей что-нибудь дать, я уверен. Что вы об этом думаете?
Я притормозил на светофоре.
— Я думаю, что это плохая идея, доктор. Тем более что у нее уже есть Уильям.
— Давайте будем называть вещи своими именами, господин Хейли. Она есть у Уильяма. А у нее есть не только Уильям. Мне кажется, вы выгодно выделяетесь на фоне всех ее мужчин.
Я промолчал. Мысль о том, что у меня будет роман с Изольдой, казалась мне дикой, хотя жизнь порой преподносит сюрпризы, и слово «никогда» приобретает новые, незнакомые ранее значения.
— Это, конечно, теплоты в ваших отношениях с господином Бартом не добавит, — вышел из положения Вивиан, тем самым позволив мне помолчать еще несколько секунд. — Но вы ведь живете для себя, а не для кого-то другого, верно?
— Да, доктор. Но вы просто плохо знаете Уильяма. Его ревность иногда принимает… не очень хорошие формы.
— Он производит впечатление импульсивного человека. Впрочем, зачем обсуждать других за их спиной? Подумайте о том, что я вам сказал, господин Хейли. Может статься, вы сделаете правильные выводы.
2011 год
Мирквуд
Признаться честно, до последнего времени я и понятия не имел, каково это — вести себя по-идиотски. Но теперь я знал, что это значит. Вести себя по-идиотски — это два раза подходить к дверям дома женщины, которую ты искал, и не решаться даже постучать. Два вечера подряд я проводил в кафе, которое находилось напротив дома Изольды, но какая-то неведомая сила не давала мне подойти к ее дверям. У меня не было объяснения этому факту: в голову лезла мистическая чепуха, к которой располагал и наш последний разговор с Лореной, и ее таинственное исчезновение в тот вечер, когда я впервые подошел к дому Изольды. По возвращении домой я обнаружил, что все вещи моей новой знакомой, включая теплую одежду, косметику и бумажник, на месте, а ее самой нет. Последующие два дня я успел набрать ее номер, наверное, раз сто, но телефон был отключен. Но самым странным было другое: я знал, что с ней все в порядке. Ответа на вопрос «откуда» у меня тоже не было, я просто чувствовал это, хотя к мысли о ее способностях до сих пор относился со скептицизмом.
Скорее всего, именно скептицизм помешал мне внятно объяснить Вивиану суть дел. Мы встретились за завтраком, на часах было начало девятого — по его часам даже не раннее утро, а непроглядная ночь — и он был недоволен тем фактом, что я разбудил его так рано. Как всегда, он не преминул пожаловаться на то, что спал меньше трех часов, и сообщить мне со свойственной ему прямотой, что я — главный виновник происходящего. Он выслушал меня с абсолютно непроницаемым лицом, которое могло означать все, что угодно: от того, что его не волнует то, что я ему рассказываю, до того, что он и не слушал меня вовсе, а восстанавливал в памяти приятные подробности вчерашней ночи. Когда я закончил свой рассказ, он кивнул и сказал, что попробует мне помочь, после чего объяснил, что его ждут пациенты, и попросил счет. Несмотря на недовольство, он решил сделать жест вежливости и заплатил не только за себя, но и за меня, и я не мог отделаться от мысли, что этот жест, с его точки зрения, должен был заставить меня еще раз задуматься над своим поведением.
Ночь, как оно всегда бывало в Мирквуде, свалилась на город неожиданно. В отличие от Треверберга, где вечер был долгим, здесь не существовало вечера как такового. Или он был слишком коротким для того, чтобы его кто-нибудь заметил. И утро тут наступало медленно, будто нехотя — светать начинало только часов в шесть-семь утра, вне зависимости от времени года. Жуткий город. Вот какое определение подходило ему лучше всего. Именно об этом я думал, стоя у дверей дома Изольды. Официантка из кафе, с которой я успел познакомиться, завидев меня, приветственно помахала рукой, но я в ответ покачал головой. Я решил, что не могу вечно сидеть без дела, и что сегодня я просто обязан увидеть Изольду.
Появившийся на пороге дворецкий приветливо кивнул мне.
— Добрый вечер, — поздоровался я. — Мне нужна хозяйка этого дома. Надеюсь, она не занята?
— Нет, сэр. Как вас представить?
— Саймон Хейли.
— Хорошо. Подождите минутку, господин Хейли. Пока вы можете войти.
Мрачная гостиная контрастировала со светлой городской квартирой Изольды, и я уже подумал, не ошибся ли домом. Единственным более-менее светлым и живым местом был камин — по случаю холодов его растопили как следует: дрова негромко потрескивали, а язычки пламени бросали блики на стекла больших шкафов. Тут не было ничего, что напоминало бы об Изольде — по крайней мере, о той Изольде, которую я знал. Неужели за это время ее взгляды на жизнь так резко изменились? Я подошел к камину и, поднеся руки к огню, потер ладони одну об другую.
— Госпожа ждет вас, господин Хейли, — заговорил появившийся за моей спиной дворецкий. — Она читает после ужина. Я проведу вас в библиотеку.
Библиотека. Звучит неплохо. Хотя не припомню, чтобы Изольда так трепетно любила книги, чтобы выделять для них отдельную комнату в своем доме. Книжных полок у нее было предостаточно, но библиотека? Но, конечно же, я мог предположить, что теперь она отдыхает от работы, и может посвятить себя другим делам. Почему бы ей не заняться коллекционированием книг?
Библиотека, вопреки моим ожиданиям, оказалась большой светлой комнатой. Тут преобладали светло-коричневые и зеленые тона, а лампы под потолком позволяли разглядеть каждый уголок и тем самым отогнать от себя мысли о доме с привидениями, потому что гостиная производила именно такое впечатление. Изольда сидела в одном из кресел у небольшого круглого стола и читала. На ней было длинное темно-серое платье без рукавов и черные туфли на невысоком каблуке. Я вспомнил, как Вивиан после визита к ней рассказывал мне о том, что она носит перчатки и вуаль, но сейчас на ней не было ни перчаток, ни вуали: разве что она изменила своей привычке собирать волосы, оставляя открытым лицо. Я смотрел на нее и думал о том, что в ней что-то изменилось. С одной стороны, она стала чужой, еще более чужой моему миру, чем была до этого. С другой стороны, она стала ближе. И этого я тоже не мог объяснить.