Ночь печали
Шрифт:
Глава 38
Малинцин никогда не разрешали входить в комнату роженицы. Из-за ее ремесла Малинцин считали нечистой, приносящей неудачу. Но в тот момент, когда Кай крикнула: «Ребенок выходит!», Малинцин поднялась со своей циновки. Она чувствовала себя слабой и больной, но, выпив чашку горячей воды с куском сухой тортильи, она присоединилась к шести другим женщинам, молодым рабыням, которых по дороге подарили испанцам. Тут
В комнату пришли и другие женщины. Всем хотелось посмотреть на роды. Одна из них раздавала указания на языке науатль. Это была толстая племянница касика Семпоалы, к которой так ревновала Кортеса Малинцин. Она больше не кривлялась, не кокетничала и не вела себя глупо. Казалось, она знает, что делает.
— Мужчинам здесь находиться нельзя. — Возникнув из облака пара, словно богиня, племянница выгнала из комнаты всех мужчин, включая Кортеса.
Малинцин разрешили остаться, так как она была лучшей подругой Кай и переводила слова Кай с языка майя на язык науатль, которым владела племянница касика. Ей пришлось отойти с дороги, так как в комнату внесли кипящие котлы и расставили их затем по углам комнаты. Комната заполнилась густым паром, словно баня или туманная аллея снов, где все было не таким, как казалось. Малинцин этот женский мир казался чуждым и поразительным. На полу расстелили родильную циновку, дверь завесили хлопком, а по периметру комнаты расставили свечи, сделанные испанцами из ароматизированного пчелиного воска. Племянница и помогавшие ей рабыни осторожно отерли Кай тканью, намоченной в горячей воде, а затем намылили ее кожу человеческим жиром, вытопленным из тел мертвых врагов. Затем они помассировали ее тело специальными щетками и почистили ей зубы нитями, пропитанными мятной водой. Помыв Кай голову, рабыни смазали ее волосы маслом какао и утиным жиром. Затем они втерли жир в ее промежность, чтобы ребенку легче было выходить. Кай принялась ходить по комнате. Малинцин и племянница касика поддерживали ее с двух сторон. По традиции Кай не разрешалось садиться или ложиться. Она должна была родить ребенка стоя на четвереньках, чтобы ребенок опустился на хлопковую ткань. Так сохраняли плаценту и послед, чтобы закопать их у очага.
«Кай должна быть сильной женщиной, женой воина», — говорила Малинцин племянница касика. Она должна родить воина или пленника, а если на то будет воля богов, то жену воина или пленника.
— Пусть сначала родится младенец. — Малинцин не стала переводить ее слова.
— Во время родов в Кай вселится дух Сиуакоатль, женщины-змеи. Кай ощутит, что разрывается на две части, как два бога, Кетцалькоатль и Тецкатлипока, разорвали богиню земли. Тело Сиуакоатль разделили на две части, так что образовалось небо и земля, — продолжала племянница, повторяя ритуальные слова. — Волосы Сиуакоатль стали цветами, ее кожа — травой, плечи — горами, ее глаза — ручьями и водопадами. Она питалась человеческими сердцами и кровью.
Малинцин не стала переводить это все на язык майя полностью, так как, с ее точки зрения, упоминание о жестокости богини не принесло бы Кай удачи. Роженица была вялой и бледной, словно маленькая птичка, которой подрезали крылья. Ее разум помутился от боли. Каждая схватка выворачивала ее наизнанку.
— Я выживу? — спросила у Малинцин Кай.
— Да, ты выживешь. Представь, как ты обнимаешь своего прекрасного малыша.
— А ребенок выживет?
— Вы оба выживете.
— Обещаешь, Маакс?
— Обещаю.
Племянница касика сказала Малинцин, что Кай участвует в чем-то великом и благородном и она, простая девушка, сольется с потоком времени, словно звезды на небе и великие воды Востока. Нужно предупредить Кай, что ее тело станет сжиматься и расслабляться по собственной воле. Боль не спросит разрешения. Она будет
— С тобой все будет в порядке, Кай. Каждый человек, которого ты когда-либо видела, вышел из тела матери. — Малинцин злобно покосилась на племянницу касика.
— Маакс! — взвизгнула Кай при очередной схватке. — Помоги мне.
— Я здесь, Кай. Ты не одна.
— Я одна.
— Нет, ты не одна. Твой ребенок не один. Здесь много женщин, и все они познали радость материнства.
На самом деле никто из девушек, присутствовавших в комнате, не рожал, но, несмотря на свою молодость, они повидали много родов в своих городах и селениях и ощущали связь с Кай, словно она была их сестрой.
— Все это отличается от любой другой боли. Это намного хуже, Маакс. Они не понимают.
— Нет, понимают.
Малинцин жестом приказала одной из рабынь занять ее место рядом с Кай, а затем, подойдя к кувшину с прохладной водой, намочила в нем ткань и отерла Кай лоб, шею, щеки и подбородок.
— Пусть твой разум откажется от боли. Делай так, как делаю я, — сказала она Кай. — Подумай о том моменте, когда все закончится. Подумай о том, как вы с ребенком будете лежать вместе, — ворковала Малинцин.
— Я хочу лечь, — взмолилась Кай. — Просто дайте мне лечь. — У нее подгибались ноги.
— Не позволяйте ей ложиться, — возразила племянница касика.
— Еще рано ложиться, Кай.
— Заклинаю вас именем моей матери, позвольте мне лечь.
Малинцин не стала напоминать Кай, что у нее нет и не было матери.
— Она зовет свою мать, — передала племяннице касика Малинцин.
— Во время родов вполне естественно звать свою мать или молить о помощи богиню Сиуакоатль.
— Пусть она остановится на мгновение, — попросила Малинцин.
— Нет, — не разрешила племянница касика. — Ребенок должен выйти из своей клетки.
— Пусть остановится на мгновение, чтобы набраться сил.
Они опустили Кай на циновку и осторожно втерли ей в промежность смесь утиного жира с корнем валерианы и алоэ. Затем ей дали семена сальвии и смочили ее пересохшие губы. После этого Кай вновь поставили на ноги.
Кто-то приоткрыл занавеску и просунул в комнату голову.
— Рафаэль Нуньес, супруг мой, спаси меня! — крикнула Кай.
— Мужчинам здесь нельзя находиться. Прочь! Прочь! Уходите в другую комнату, — замахала руками племянница касика, выгоняя Нуньеса.
— С ней все в порядке? — спросил Нуньес. — ?Est'a bien?
— С ней все в порядке? — Малинцин перевела вопрос Нуньеса племяннице касика.
— Все хорошо, — ответила племянница касика. — И никогда не было лучше. Она исполняет волю богов, следуя женской судьбе. Давайте не будем считать это болезнью. Роды — это естественный процесс, самый естественный из всех.
— No se preocupe. Не волнуйся, — сказала Нуньесу Малинцин.
Так все и продолжалось. Кай ходила взад-вперед, плакала и кричала, умоляя позволить ей отдохнуть. Схватки сжимали ее тело все чаще и чаще. В перерывах между схватками ей разрешали присесть над родильной циновкой. В какой-то момент, когда Кай собиралась встать, из ее промежности полилась вода. Невольно упав на колени, Кай потужилась, и наружу выскочил ребенок — скользкий и окровавленный. Перерезав и завязав пуповину, племянница касика запела ритуальную песню, которой обычно приветствовали рождение девочки.