Ночь печали
Шрифт:
— Рафаэль, — плакала Кай, — пожалуйста, убей меня… Пожалуйста, у меня нет сил, нет сил. Смерть — это не самое страшное. Я ведь все равно умру. Ну прошу тебя…
Встав рядом с Кай на колени, Нуньес сжал ее ладонь.
— Кортес тебя спасет.
— Попытаюсь. Сделаю все от меня зависящее. У меня получится. Тебе нужна отвага. Будь отважной как лев, девочка моя.
— Кай сильная женщина, — сказал Кортесу Нуньес.
— Не сомневаюсь. Где, черт подери, Аду? — Кортес повернулся к Кай. — Я не дам тебе умереть, слышишь?
— Я не хочу умирать, — прошептала Кай, почти теряя сознание.
— Конечно же нет. Не думай об этом. Гони от себя подобные мысли.
— Прости меня за то, что я просила убить меня. Я не хочу умирать.
— Что она говорит? — нервничала племянница касика. — И почему здесь все эти мужчины? Богиня разгневается и закроет утробу нашей маленькой пташки. Она принесет смерть и беду всем нам.
В дверном проеме показался Аду. Он сжимал в руках сумку Ботелло. Малинцин нашла швею.
— Я не хочу умирать! — По телу Кай прошла очередная волна схватки.
— Что она сказала?
— Не хочет умирать, — перевела Малинцин для племянницы касика.
— Она должна умереть, если такова ее судьба. Это ее долг. Я думала, что она хочет умереть. Двое младенцев. Одного приносят в жертву. Мать должна умереть. Кто-то обязан умереть. Таков обычай. Кто-то обязан понести расплату.
Мужчины внесли в комнату стол Кортеса — две бочки и лежавшую на них доску. Стол накрыли чистой тканью и положили Кай на него. Кортес вытащил из сумки Ботелло острую бритву.
— Что со мной будет? — Вид бритвы испугал Кай еще больше.
— Кай, Кортес собирается… — Малинцин не смогла этого произнести.
— Боги покарают ее за это, — проворчала племянница касика.
— Вот, выпей. — Кортес, поддерживая голову Кай, заставил ее глотнуть бренди.
Кай закашлялась, так ничего и не проглотив.
— Ну вот, только бренди перевели. — Кортес вытер ладони о штаны. — Ну что, мы готовы?
Он занес лезвие, и оно блеснуло в полумраке комнаты. Аду отступил в тень. Агильяр и Берналь Диас ушли. Из-за занавески в комнату просунул голову Исла.
— Уберите его отсюда! — возмутилась племянница касика.
— Я с тобой потом поговорю, Исла, — мило улыбнулся Кортес. — Hasta luego.
— Не взрезайте ей живот, — запротестовал Нуньес. — Я настаиваю на том, чтобы мы спасали мать.
— Мне так больно! — кричала Кай. — Помоги мне умереть, Маакс.
— Что она говорит?
— Она хочет жить, — перевела Малинцин.
— А я думала, она хочет умереть, как велит долг, — проворчала племянница касика.
Пригладив бороду, Кортес почесал в затылке и опустился на колени.
— Господи, помоги мне сделать то, что нужно. Пощади жизнь этой женщины, позволь ей родить здорового ребенка. Заклинаю Тебя именем Твоим. Аминь.
Встав, Кортес улыбнулся и ободряюще кивнул всем присутствующим.
— Все будет в порядке. Мы сделаем так, чтобы ребенок смог выйти наружу. Кай, милая моя, я не собираюсь взрезать тебе живот. Аду, иди сюда. Придержи ее ногу. Донья Марина, держи вторую ногу. Раздвиньте их. Не давайте ей двигаться. Донья Марина, скажи ей, что я собираюсь взрезать ей промежность, а не живот. Я расширю отверстие. Будет больно, ужасно больно, она потеряет много крови, но не умрет. Ребенок тоже не умрет. Никто не умрет, если уж на то пошло. Я не позволю ей умереть. Переведи ей это, Марина. Скажи ей, что ей нужны надежда, воля, сила и вера в меня. Скажи ей, чтобы верила мне. Она должна полагаться на мою силу. — Опустив ладонь на руку Кай, Кортес сжал ей запястье. — Чувствуешь, Кай? Это моя сила входит в тебя, понимаешь? Будь сильной. Мужайся. — Кортес кашлянул. — Готовы? Держите ее. Я надрежу ей промежность, расширив отверстие для ребенка. Прольется много крови, но это всего лишь кровь. Если мне удастся ввести руку ей во влагалище, я смогу вытащить ребенка. С Божией помощью я постараюсь сделать все наилучшим образом. Кай раскричится, но крик — это хорошо. Крик будет означать, что она жива. Не бойтесь крика и крови. А ты, Нуньес, держи ее за руку. Не упади в обморок. Твоя жена рассчитывает на тебя. Как только я закончу и ребенок родится, останови кровотечение, донья Марина, и вели женщине зашить ее. Кай не разорвется на части. Мы не вскроем ей живот. От этого надреза она не умрет. Все произойдет быстро и просто. Один большой ровный надрез. Очень аккуратный. А теперь начинай говорить не переставая. Говори с ней. Говори со мной. Сейчас стоит прекрасная погода, не так ли?
— Да, погода просто замечательная, — ответила Малинцин.
— Помню, когда я был ребенком, однажды летом дождь шел каждый день, испортив мне каникулы. Я так рассердился, что попросил мать остановить дождь.
— Я хочу умереть, — не переставала скулить Кай. — Разрежьте мне горло. Задушите меня циновкой. Пусть все закончится. Помогите мне, помогите мне умереть! Я не могу выносить эту боль.
Кай мотала головой из стороны в сторону, кусая губы. Она молилась своим богам, молилась даже христианским богам, Иисусу и Марии, она взывала к Господу Авраама, чтобы тот избавил ее от мучений.
— Не умирай, Кай, держись, — увещевал ее Кортес. — Мы не позволим тебе умереть.
Боль была невыносима. Она казалась сильнее всего на свете. В этой темной маленькой комнатушке, рядом со своим мужем, лучшей подругой, команданте, Аду и племянницей касика, Кай, погрузившись в чудовищную боль и ужас, густой, как смола, увидела загробный мир, словно заглянула в щель занавески. Она увидела не обиталище демонов и чудовищ, а тот мир, куда отправлялись матери, умершие при родах.
Здесь царили сумерки, садилось солнце. Среди деревьев вилась тропинка. Было тихо и спокойно. Такой оказалась смерть. Кай видела черные силуэты деревьев с блестящими, мокрыми от дождя листьями. Небо стало розовым. Тропинка поднималась на холм, узкая, но протоптанная. Кай понимала, что она видит в этот момент, и внезапно осознала, что смерть не является чем-то ужасным. Ей нужно лишь пройти по этой тропинке. Кай жалела Рафаэля и Маакс, жалела свою дочь, но не себя. «Другие тоже шли по этой тропинке, и я способна на это». Думая, что это ее последний вздох, Кай завыла.
— Не люблю, когда жарко. Теплая погода — вот то, что нравится мне больше всего. Помнишь песчаные бури в Испании, Нуньес? Они просто ужасны. Мы обычно прятались под маминой юбкой. Помнишь песчаные бури? Нечто мерзостное.
— Помню, сеньор Кортес. Помню.
— Там, откуда ты родом, не бывает песчаных бурь, правда, Аду?
— Правда, дон Кортес.
Малинцин казалось, что ей вырезают сердце.
— Кортес, Кортес!
— Воздух в Теночтитлане разреженный, вы не замечали? Но освежает. Осталось совсем немного. Все, есть! Вот он.
Быстро и решительно, нисколько не боясь и не суетясь, Кортес развел пальцами малые губы, следя за тем, чтобы надрез проходил лишь по коже. Несмотря на хлещущую кровь, ему удалось сделать аккуратный разрез бритвой. Сунув руку внутрь, Кортес сумел ловко развернуть ребенка и вытащить его через родовой канал.
— Нужно перевязать пуповину. — Племянница касика бросилась к ребенку.
Ребенок закричал, Аду расплакался, Нуньес оцепенел.
— Помогите матери. Остановите кровь и зашейте ее. Быстрее, быстрее! Ap'urele, r'apido!