Ночь с дьяволом
Шрифт:
Мисс Белмонт? Кто такая мисс Белмонт? Фредерика терялась в догадках, но согласно кивала головой, чтобы служанка продолжала говорить.
Куинни минуту-другую громыхала ящиком для угля. Потом продолжила:
– И именно ей удалось посмеяться последней [15] – ведь правда?
– Чего не знаю, того не знаю, – призналась Фредерика, но Куинни была так поглощена выполнением своих утренних обязанностей, что даже не заметила этого.
– Сбежала проказница в Гретна-Грин – вот что она сделала! – фыркнула Куинни. – Не хотела она ни одного, ни другого Ратледжа, несмотря на их красоту и обходительность. А захотела мисс Белмонт бедного кюре, хотя у него не то что денег, а и ночного горшка, чтобы пописать, не было. – Зад Куинни вдруг опустился, и она так резко вскинула голову, что чепец съехал набок. – Господи помилуй! – в ужасе прошептала она. – Наффлз опять будет ругать меня за то, что я разношу сплетни. – Отодвинув ящик с углем, она торопливо присела в реверансе. – Я пришлю Ларкина, чтобы развести огонь, мэм.
15
Хорошо смеется тот, кто смеется последним (поел.).
Куинни ушла. Фредерика глубоко вздохнула. Женщина говорила правду. Что бы ни затевал Бентли, но соблазнять ее он вовсе не собирался. Правда, ее это почему-то мало утешало. Она лишь надеялась, что остальная часть дня пройдет так же быстро, как исчезла Куинни, но надежде этой, как она подозревала, не суждено было сбыться. И она оказалась права.
Где-то ближе к концу дня Бентли снова стоял на холме над деревней, глядя на видневшийся вдали Чалкот и церковь Святого Михаила и чувствуя себя в капкане между своим прошлым и своим настоящим.
Погода стояла великолепная. Даже сейчас предвечернее солнце все еще грело плечи, хотя на горизонте собирались тучи. Над головой медленно, лениво кружил ястреб, выделяясь черным силуэтом на фоне неба. Однако Бентли это не радовало.
Утром, проехав полпути к Челтнему, он сообразил, что это еще одна безнадежная затея. Кэм ошибался. Фредерику не успокоишь подобными поступками, пусть даже они будут предприняты из самых благородных побуждений. Ювелирное украшение лишь рассердит ее еще больше, и она даже, чего доброго, может швырнуть его ему в лицо. Сознавала она это или нет, но ей было нужно что-нибудь менее формальное. В том, что он сказал утром насчет вскрытия вены, была доля правды. Ему начинало казаться, что от него ждут чего-то в таком роде.
Каким же дураком он был, когда думал, что сможет сделать свой брак успешным, если вложил в его успех так мало! Конечно, кроме секса. Его отточенные приемы обращения с женщиной между простынями были настоящим божьим даром. Разве мало женщин говорили ему об этом? И все же он слегка стыдился своего необузданного влечения к Фредерике. Иногда он даже не мог лежать рядом с ней из-за непривычно острого желания. С таким неутолимым пылом стыдно было бы использовать даже высокооплачиваемую проститутку, не то что жену. Он не припомнит, когда в последний раз был верен женщине, но, Бог свидетель, теперь, даже если бы он захотел куда-нибудь пойти, то не смог бы, потому что был как выжатый лимон. И он не ходил. Не ходил, пропади все пропадом!
Да уж, он попал в серьезную беду. И виной тому был в первую очередь его брак. Он медленно побрел по гребню холма, ведя за собой лошадь. Что, черт возьми, он будет делать, если Фредди через шесть месяцев уйдет от него? Или даже через шесть лет? У него кровь стыла в жилах при этой мысли. Ему отчаянно хотелось, чтобы она осталась с ним. Но не может же человек заставлять свою жену жить с ним? Только если он возьмет в заложники детей. Закон это допускает. Но это жестоко.
А кроме того, будучи влюбленным дураком, он уже дал слово, что не будет принуждать ее. И вот теперь попался. Он был одержим этой невинной малышкой, своей женой. Все это началось не в ту ночь в саду. Он почуял опасность задолго до этого. И окончательно убедился в этом в День рождественских подарков, когда его губы коснулись ее губ. Казалось бы, это был простой, ничего не значащий поцелуй, но он всколыхнул в нем глубокое чувственное влечение.
Прогнав эту мысль, Бентли поднял глаза и взглянул в сторону Бельвью, стены которого, сложенные из белого камня, поблескивали в лучах заходящего солнца. Он довольно много времени провел сегодня на постоялом дворе возле Уитингтона за кружкой эля и игрой в кости, так что сейчас, должно быть, около трех часов. В Бельвью, наверное, Джоан уже укладывает детишек вздремнуть после обеда, а Бэзил закрылся в своем кабинете. Взяв в руки поводья, Бентли вскочил в седло и направил лошадь к югу. Долгий разговор с Джоан, о котором она упоминала, его не очень интересовал, но продолжительная прогулка, возможно, пойдет ему на пользу. А главное, отсрочит его возвращение домой, пока он не придумает, что делать.
Когда он прибыл, Джоан была дома и обрадовалась ему. Он отправил свою лошадь на конюшню, а она сходила за своим плащом, и они медленно побрели мимо цветников, окружавших дом, к декоративному пруду. В молчании они дошли по его берегу до миниатюрной греческой башни, отражавшейся в воде. На его непросвещенный взгляд, многое в Бельвью казалось ему чрезмерно изысканным, однако он не мог отрицать, что это было красиво. А цветники здесь, особенно розарий, были просто великолепны. Раньше он не раз фантазировал на тему, что бы он сделал, если бы эти цветники принадлежали ему? Сегодня, однако, эти мечты не доставляли ему удовольствия.
– Что с тобой, Бентли? – спросила Джоан. – Что-то произошло, я это чувствую.
Только тут он заметил, что остановился посередине тропинки и стоит, уставившись на пруд невидящим взглядом. Ну что ж, видимо, он все-таки приехал сюда, чтобы поговорить.
– Черт возьми, Джоан, я, кажется, испортил всю свою проклятую жизнь. С чего начать?
– Начни сначала, – посоветовала она, подталкивая его к мостику через пруд, ведущему к башне.
– Сначала! – с горечью откликнулся он. – Начало ты уже знаешь, Джоан. Ты знаешь, когда у меня все пошло кувырком, причем ты, пожалуй, единственный человек, который это знает. Хотя мне всегда казалось, что Кэм об этом догадывается.
Джоан притронулась к его руке.
– Не говори глупостей, – прошептала она. – Ничего он не знает, а если бы и знал, то теперь это не имеет значения.
Бентли горько рассмеялся.
– Если ты так думаешь, моя дорогая, то ты не понимаешь человеческой природы.
Однако Джоан стояла на своем.
– Я не согласна, – возразила она. – Но лучше расскажи мне, что у тебя сейчас идет не так, как следует.
И он рассказал ей все, то есть почти все, за исключением подробностей, которые могли бы смутить его жену. Он удивился сам себе, рассказав ей, каким образом он и Фредерика были вынуждены пожениться и о дьявольском условии, которое он обязался выполнить, чтобы заставить ее пойти с ним к алтарю. Он даже рассказал ей о необъяснимо глупой своей проделке сегодня утром и о реакции на нее Фредерики.
Джоан сердито взглянула на него.
– Тебе повезет, если она сразу же не уедет домой, к своей семье, Бентли, – мрачно проворчала она. – На ее месте я бы, наверное, так и поступила.
Опершись руками на каменную балюстраду, он наклонился над водой, в которой словно в зеркале отражалось синее небо с белыми облачками.
– Нет, ты бы так не сделала, – уверенно заявил Бентли. В ее темно-зеленых глазах вспыхнули веселые искорки.
– Уж не из-за этого ли ты однажды вбил себе в голову, что намерен жениться на мне? – лукаво спросила она. – Потому что считал меня робкой девчонкой? Которая будет мириться со всеми твоими скверными выходками? Бентли пожал плечами.