Ночь скорпиона
Шрифт:
Гильгамеш помогал ему как мог. С помощью лекарственных трав — одни он захватил с собой из Шумера, другие нашел по пути — он смог вылечить часть захворавших.
Генерал принес в жертву Великой Богине несколько газелей и ориксов, подстреленных его лучниками. Взметнувшись к ясному голубому небу, вдали от затопленных земель, дым воскресил невидимую силу, побуждая ее направить своих детей на истинный путь.
Части разборных лодок были тяжелыми, и те, кому выпало их нести, выбиваясь из сил, предложили просто бросить их в пустыне. Однако холодный гнев предводителя заставил их умолкнуть. Энки полагал,
Новое блюдо появилось в рационе странников — приятные на вкус пустынные улитки, которых всюду было много. Богачи скучали по уюту своих красивых домов и изысканным блюдам своих расторопных поваров. Теперь они были на равных с прислугой и рабами, после потопа обретшими свободу, и лишились всех своих привилегий. Как ни странно, скученность, опасности и трудности пути способствовали сближению людей. Изгнанники поняли, что смогут выжить только сообща. На глазах у генерала нарождалась армия, в которой иерархия была истинной: авторитетом пользовались те, кто обладал необходимыми умениями, выдержкой и волей к победе. Чувство локтя сплотило уцелевших шумеров, преисполнившихся решимости завоевать новые земли.
Что до Гильгамеша, то он жил в своем собственном мире. Пустыня не пугала его и не отнимала у него силы — наоборот, здесь перед ним открывались невиданные ранее возможности. Он собирал незнакомые растения и изучал разные камни, среди которых были и цветные, и ими наверняка можно было рисовать. На кусках известняка он изображал зверей и постоянно совершенствовал свое мастерство. Энки освободил Гильгамеша от всех обязанностей и всячески поощрял его творчество.
Однажды рассвет показался странникам особенно величественным. Первые лучи солнца рассеяли тьму и согрели их усталые тела. Воздух был невероятно свежим, завораживающим. Шумеры не могли вспомнить, когда было такое спокойное утро, и каждый из них увидел в нем знамение грядущего исключительного события.
Силуэт генерала, казалось, возвышался над близлежащими дюнами. Он вышел из лагеря и двинулся на юг. Скоро показался холм с каменистой почвой. Энки поднялся по склону на его вершину.
Из-под его ног ускользнула потревоженная кобра.
Энки вдохнул полной грудью.
Пальмовая роща, святилище, сверкающая полоска реки… То были Абидос и Нил. Его народ, вынужденный покинуть родину, наконец-то достиг своей цели. Энки, когда-то униженный и приговоренный к смерти, преуспел в своем начинании и на этом не остановится.
Однако одно обстоятельство его встревожило: город казался брошенным. Но как такое возможно? Нет, их наверняка заманивают в ловушку, и нужно придумать, как в нее не попасть.
42
Военный совет Быка проходил в тягостной обстановке. Перед его началом глава клана выслушал последние новости от Аистихи и теперь намеревался сообщить их тем, кто готов был сражаться и умереть вместе с ним.
— Я думал, что мне известно, какими силами располагают Лев и Крокодил, и был уверен, что смогу их победить. Но откуда мне было знать, что им удастся собрать такое множество чибисов и что этот разлив, будь он проклят, смоет часть наших оборонительных укреплений? Не будем обольщаться: массированной атаки нам не пережить, и противнику это прекрасно известно.
— Последние донесения моих посланниц вселяют тревогу, — добавила Аистиха. — Никогда раньше не приходилось им видеть таких орд!
— Что ты предлагаешь? — спросил Скорпион у Быка.
— Исход грядущего сражения может быть только один: нас перебьют, всех до одного. Поэтому начать его означает ускорить свою гибель.
Это заявление озадачило членов совета: никому не могло прийти в голову, что Бык, могучий воин, может отказаться сражаться.
Скорпион посмотрел на главу клана с вызовом:
— Уж не предлагаешь ли ты… сдаться?
— Конечно нет. Наши враги не пощадят никого. Лучше принять смерть в бою, чем под пытками!
— Если так, то каков твой план?
— Надо сделать так, чтобы большая часть наших людей могла покинуть Нехен. Я с боевыми быками и лучшими воинами выйду за ворота и завяжу бой. Мы будем держаться до тех пор, пока остальные не уйдут на юг, подальше от города.
— Эта жертва может оказаться бесполезной, — сказал Нармер.
— Возможно. Однако это — единственно возможное решение. Стены Нехена теперь для нас плохая защита. А я как глава клана буду сражаться до последнего вздоха.
— Дай нам время подумать, — попросил Шакал.
— Времени на размышления очень мало. Я должен кое-что предпринять до начала вражеского штурма. Сегодня вечером я приму окончательное решение.
Пловчиха напевала старинную песню, протяжную и грустную. Ей уже не раз удавалось обмануть смерть, и все же она почему-то была уверена, что предстоящего сражения ей не пережить. Но смерти она не боялась. Занимая самое низкое положение в племени чибисов, она могла всю жизнь копошиться в грязи и удовлетворять все желания любого мужчины, которому она приглянулась бы. Но боги уготовили ей поразительную судьбу — стать возлюбленной Скорпиона, этого великолепного воина и несравненного любовника, завоевать расположение которого она даже не пыталась.
Пловчихе нравилось это время года: с окончанием разлива свет солнца становился мягким и особенно приятным. Для нее Нехен стал пространством свободы, открытым небу. Мечтая о том, чему не суждено было сбыться, молодая женщина надеялась, что Скорпион еще раз, последний, займется с ней любовью перед тем, как волны крови захлестнут город.
— У тебя красивый голос, — сказала ей Ирис.
Женщина-чибис с изумлением посмотрела на соперницу.
— Тебе понравилась моя песня?
— Да, но она грустная.
— А разве у нас есть повод радоваться?
— Ты не веришь в нашу победу?
Лицо Пловчихи помрачнело.
— Я не думала, что ты такая глупая, Ирис.
— Единственное, что для меня важно, — это Скорпион! Наша любовь — на всю жизнь, и никто у меня его не отнимет.
— Ты плохо его знаешь…
— Это ты заблуждаешься! Ты — всего лишь игрушка на время, он тебя быстро забудет!
— Может быть.
Ирис не ожидала такого смирения.