Ночь в твоих глазах
Шрифт:
— Позволено ли мне будет задать вопрос?
— Мы слушаем вас, лорд эль-Алиэто, — поднял на него взгляд принц.
— Господа, хотелось бы знать, кто здесь долгоживущий эльф, я — или вы все?
Я отвернулась, чтобы не рассмеяться: бедный мой, уже тридцать минут находится в одном помещении с людьми, и ни разу не выказал своего превосходства! Тяжело, конечно!
Мэл же, убедившись что собрал внимание присутствующих, уточнил:
— Скажите, почему вы… то есть мы. Почему мы не попытаемся договориться с ним по-хорошему? Вам известно, что у вас на руках доказательство нарушения суверенных клятв по отношению одной из самых магических рас империи — и основание для остальных народов требовать расследования и магического освидетельствования целостности ментального сознания Родрига Третьего?
— Если бы мы хотели развязать кровавую революцию — мы бы давно развязали кровавую революцию, — огрызнулся Сомхэрл. — Вся суть нашего замысла в том, чтобы обеспечить законную передачу власти нормальному правителю, а не расколоть Империю!
— ...иначе его высочеству будет нечем править, — участливо согласился Мэл.
Если уж даже я, относящаяся к темному куда лучше прочих, хотела в этот момент тихо удавить главу дома Алиэто, то страшно даже подумать, чего сейчас желали ему остальные!
— Но зачем устраивать революцию — когда можно пригрозить ею? — как ни в чем не бывало продолжил Мэлрис.
Всеобщего угрожающего неодобрения то ли не замечал, то ли, наоборот — вовсе купался в нем.
— Добиваетесь у его величества официальной аудиенции, извещаете его о существовании артефакта, сохранившего его милые развлечения с принудительным участием в них Этиари Акламины, и просите либо передать престол и остаться в живых, либо лишиться и империи, и головы. Я, например, прекрасно понимаю, что как только эти сведения будут обнародованы — и магические расы, из числа тех, что желают суверенитета, будут всеми силами доказывать, что под словами о любви к экзотике император подразумевал именно женщин их расы. И в этой ситуации либо Родриг передает императорские регалии сыну, либо… либо все нелюди освободятся от клятв, которыми привязаны к империи. Родриг Третий, конечно, безумный извращенец, но ведь не идиот, похоже?
Это человеческое “нелюди” в эльфийских устах прозвучало насмешливо донельзя.
— Не идиот. — Задумчиво согласился его высочество. — И именно поэтому вряд ли поверит, что я пойду на такой шаг.
— Что ж, в таком случае, возвращайтесь к первоначальному замыслу. И постарайтесь не думать о том, что все те пять лет он будет продолжать резать девушек. Одержимые жаждой крови, как правило, сами не останавливаются!
— Мне — не поверит, — все так же задумчиво продолжил принц. словно и не услышал предыдущей реплики темного. — А вот что на подобное решишься ты, Мэлрис эль-Алиэто, он уверует с легкостью.
Я испытываю к этому эльфу самые теплые чувства. Я за многое ему благодарна, да и привязанность моя к нему, наверное, не слабее, чем даже к Тау — единственному родному для меня разумному.
Так почему же сейчас, в этой ситуации, чувство, так сладко разливающееся внутри меня, подозрительно напоминает злорадство?
Довыступался, темный!
Одно долгое, томительное мгновение тишины я ждала, как Мэл сумеет вывернуться из расставленного принцем капкана.
— Хорошо, — на редкость серьезно отозвался он, сосредоточенно что-то обдумав. — Но мне необходимо разрешение Тайернана Сомхэрла на то, чтобы нарушить принесенную клятву и частично ввести в курс дела мой Дом.
— Интересный у нас заговор получается, — иронично блеснул глазами его высочество Теренс Оуксворд. — Сплошное “передай другому”.
— Ваше высочество, — теперь Мэл говорил медленно, будто подбирал слова. — Я примкнул к вам, как не сложно догадаться, из-за женщины. И готов рисковать ради нее — но собой. Как частное лицо. Ваше же предложение подразумевает мое участие в… в данном мероприятии в официальном статусе, в качестве главы дома Алиэто. И это выходит за рамки моих личных дел. Я не могу втянуть свой Дом в подобного рода начинание, не подготовившись и не приняв мер, которые защитят моих родичей в случае провала.
Мэлрис эль-Алиэто
Родной замок встретил меня тишиной коридоров. Умное магическое сердце, чуя настроение хозяина (первого носителя крови?), глушило мои шаги и скрывало магическое присутствие главы дома в замке.
Можно было бы пройти сквозь грани, но я решил размять ноги.
Не вовремя Корза затеял возню вокруг Нэйти, очень не вовремя — в результате, в возможном политическом кризисе Дом может оказаться без старого, опытного Мастера Теней.
Значит, придется идти на мировую.
Я не соврал Тауре Роше — у меня есть выбор, кому оставить власть над Домом.
А вот с выбором, кому оставлять ответственность за него, ситуация хуже.
И можно было бы отказаться от предложения Теренса Оуксворда, оставив его медленно и кропотливо плести задуманную паутину, но… Соблазн избавиться от маньяка на троне одним ударом был слишком силен.
А еще оставался шанс — маленький, прозрачный, безумный шанс! — что Родвиг Третий откажется передать власть своему сыну, и это откроет темным эльфам лазейку, позволяющую ускользнуть из-под клятвы верности империи.
И этот шанс, каким бы исчезающе малым он ни был, стоил того чтобы сейчас переступить через мою гордость.
Вздохнув, я все же потянулся к граням — и вышел из них уже в Башне Теней.
Нужная дверь открылась под моей рукой. Кабинет, застывший в идеальном и безликом порядке с тех самых пор, как я его помню. И хозяин кабинета, стоявший спиной ко мне в стрельчатого окна.
— Что ты решил, Корза эль-Талаф?
Лицо старого наставника, когда он повернулся ко мне, было невозмутимым.
— Я, Корза эль-Талаф эль-Алиэто желаю покинуть дом эль-Алиэто. Я клянусь не причинять умышленного вреда дому эль-Алиэто и не выдавать его тайн, взамен прошу тебя, Мэлрис эль-Алиэто, освободить меня от всех обязательств перед твоим Домом.
— Я, Мэлрис эль-Алиэто, отпускаю тебя, Корза эль-Талаф, и, принимая твои клятвы, освобождаю от обязательств перед моим Домом и от его имени.
Почтительный наклон головы в мою сторону — ровно так, как уважаемому эльфу, Мастеру в своем ремесле надлежит кланяться главе чужого дома, ни на градус ниже — и мой бывший Мастер Теней неспешно пошел к выходу из кабинета, который ему больше не принадлежал.