Ночевала тучка золотая. Солдат и мальчик
Шрифт:
– Ну, Березовская, – ответил Сашка.
– «Березовская»! Какая же она Березовская, если она Дей-Чурт звалась! – заорал проводник. – Это теперь она Березовская. А могла стать Осиновская али Сосновская… Она на самом деле Дей-Чурт. Вот так-то.
И проводник Илья обвел глазами комнату, посчитав, что ребята поняли.
Но Кольке надо было знать все точно. Зачем бы они тогда шли сюда? И он спросил настырно:
– Ну и что – дай черт? – нарочно переврал.
– Вот именно – черт… Гиблое место… А черти кругом!
Проводник
– А вы чево сюда приехали-то, а? Ханурики? Тараканы городские?
– Нас везли, – сказал Колька.
– А куды везли-то? Куды?
– На Кавказ…
– Ха! Кавказ большой! – отмахнулся Илья. – Вас везли заселять тут землю. Понятно? Вот зачем… несчастные обормоты! Вы тут должны населением стать… И я, я – должен населением стать… И они тоже, жучки непоседливые… – И он указал в окошко, на белеющий за живой зеленой изгородью домик напротив.
– А там – живут? – спросил сразу Колька.
– Живут… Как я… Ничево свово. Все с чужого плеча. – И он почему-то ткнул пальцем в цветной коврик.
– Ворованное, что ли? – спросил вдруг сообразивший что-то Сашка.
– Ну?!
Проводник кивнул и с остервенением добавил:
– Если не твое, то ясно – ворованное. А вы, что же, не на ворованном живете? В техникуме?
Колька подтолкнул Сашку. Оба подумали одинаково: тут что-то не так. Или этот Илья чокнутый, но вроде бы незаметно. Или он подозревает братьев, что они у него картошку копали. Про ключи-то догадался… Хоть и не пойман – не вор!
Колька осторожно спросил, поглядев на дверь:
– Откуда вы знаете? Что мы… Мы и не лазим нигде…
Проводник Илья хмыкнул только. И сурово посмотрел на братьев.
– Ха! Лазать надо, а как же жить? Вон, у вас кладовка, там одежа для зимы… Без охраны. Вам туда сам Господь велит залезть! А я куплю, понятно?
Братья неуверенно кивнули. Не проверочка ли? Мол, попытаю мелкосню, а как согласятся, так и зацапаю. Братья-то были народ ученый и в милиции бывали не только из-за огурцов.
Но Илья настойчиво гнул свое:
– Картошку подкопаете – прибью. Это своим скажите. У других – копайте, мне без разницы… А вот одежу притащите… Денег дам! И картошки дам… И еще чего!
– Посмотрим, – сказал неопределенно Сашка, который уже все понял и, наверное, даже придумал что-то насчет этой одежды. – Так мы пойдем? Дядя Илья?
– Без дяди, просто Илья, – сказал Илья. – Приходите. Я, пока не в рейсах, здесь буду. А насчет чужого, это вот…
Он на крыльце поднял палец и долго что-то слушал. А когда грохнуло в очередной раз в горах, произнес:
– Слышите? А?
– Мины рвут, – определил Колька самоуверенно.
– Ха! Мины… – совсем без улыбки осклабился Илья. – А мы, жалкие переселенческие сучки, огня не жжем, боимся… Боимся! Это разве жизнь? – Он
– Кого? – опять спросил Колька.
– Чертей! – крикнул Илья и подтолкнул их к дверям.
10
Произнеся привычное: «Это ведь непонятно, что происходит!» – директор уехал в Гудермес, – что за Гудермес, какой он, где находится, братья не знали, – и колония понемногу стала расползаться. Поволокли в станицу матрацы, подушки, остатки мебели, меняли на картошку, на прошлогоднюю кукурузу.
Притащили плоский камень, грохнули прямо посреди спальни – Сашка придумал! – и трое занялись работой. Один клал зерно на камень, второй ударял по нему другим, поменьше, третий ладошкой сгребал крошево в консервную банку. В этой банке потом варили из дробленого зерна кашу.
Не очень уверенно, но упорно обирали поля километр за километром, расширяя зону вокруг колонии, хотя особенно обирать было нечего. Кукуруза еще не вызрела, а картошка росла лишь у станичных. Но там ее стали охранять!
Однажды хозяева с дубьем гнались за колонистами аж до самых ворот и только чудом не прибили. Но прокричали с угрозой, чтобы все слышали: «Еще станете копать, урки бесштанные, дома пожжем! По ветру пустим!»
Колонисты отвечали:
– Деревенские ублюдки! Катитесь отсюда! Мы вашу деревню раньше спалим!
– Березовская вошь, куда ползешь! Под кровать… Дерьмо клевать!
– Ну, смотрите! Как загоритесь, так и знайте!
– Сами поможем! – заорали в голос колонисты. – Пропадите вы с этим Кавказом! Чтобы вас тут моль сожрала! Чтобы вас тут кинжалами всех порезали! Кулаки недобитые!
Во все горло заорали:
Мой товарищ, мой товарищ острый нож,Ох, да сабля-ли-хо-дей-ка!Пропадешь ты не за грош, не за грош!Жизнь на-ша копей-ка!Ребята о кинжалах – так, к слову помянули. Но станичные примолкли и с оглядкой удалились. И больше сюда не заходили.
Вокруг техникума теперь каждый вечер стояло зарево от костров. Каждый колонист, объединив усилия с несколькими другими, разжигал огонек из сушняка и старой травы и варил какое-нибудь хлебово, чаще всего в консервной банке.
Братья тоже пустили в дело свою картошку и несколько кукурузных початков, выменянных у проводника Ильи на матрацы.
Илья, покачав головой и осмотрев матрацы, полез куда-то под крышу, принес несколько початков желтой, тверже камня кукурузы и опять наставительно, серьезно напомнил: «Одежа нужна. Там ее навалом, говорят… Тащи одежу!» С тем и выпроводил.
Однажды сидели братья у костра. В жестяной банке с дужкой из проволоки кипело хлебово из корней камыша, которого тут у речки росло предостаточно: кукурузы хватило ненадолго.