Ночи безумные. Русская любовная лирика XIX века

Пушкин Александр Сергеевич

У двери

(Посвящается А. П. Чехову)

Однажды в ночь осеннюю, Пройдя пустынный двор, Я на крутую лестницу Вскарабкался, как вор. Там дверь одну заветную Впотьмах нащупал я И постучался. – Милая! Не бойся… это я… А мгла в окно разбитое Сползала на чердак, И смрад стоял на лестнице, И шевелился мрак. – Вот-вот она откликнется, И бледная рука Меня обнимет трепетно При свете ночника. По-прежнему, на грудь ко мне Склонясь, она вздохнет, И страстный голосок ее Порвется и замрет… Она – мой друг единственный, Она – мой идеал! И снова в дверь дощатую Я тихо постучал. – Прости меня, пусти меня, Я дрогну, ангел мой! Измучен

я, истерзан я Сомненьем и тоской. И долго я стучался к ней — Стучался, звал и – вдруг За дверью подозрительный Почудился мне стук. Я дрогнул и весь замер я, Дыханье затая… – Так вот ты как, – изменница! Лукавая змея! Вдвоем ты… но… безумец я! Очнуться мне пора… Здесь буду ждать соперника До позднего утра. Все, все, чему так верил я, — Ничтожество и ложь! Улика будет явная — Меня не проведешь… Но притаив дыхание, Как сыщик у дверей, Я не слыхал ни шороха, Ни скрипа, ни речей… – О гнусность подозрения! Искупит ли вину Отрадная уверенность Застать ее одну. И, сердцем успокоенный, Я понял, что она Моим же поведением Была оскорблена. Недаром в час свидания У лестницы, внизу, Подметил я в глазах ея Обидную слезу. Не я ль – гордец бесчувственный! — Сознался ей, как трус, Что я стыжусь любви моей, Что бедности стыжусь… Проснулась страсть мятежная, Тоской изныла грудь; Прости меня, пусти меня, Слова мои забудь. Но чу!.. Опять сомнение!.. Не ветер ли пахнул? Не мышь ли? не соседи ли? Нет! – Кто же так вздохнул? Так тяжко, так мучительно Вздыхает смерть одна — Что, если… счеты с жизнию Покончила она? Увы! Никто не учит нас Любить и уповать; А яд и дети малые Умеют добывать. Мерещился мне труп ее, Потухшие глаза И с горькой укоризною Застывшая слеза. Я плакал, я с ума сходил, Я милой видел тень, Холодную и бледную, Как этот серый день. Уже в окно разбитое На сумрачный чердак Глядело небо тусклое, Рассеивая мрак. И дождь урчал по желобу, И ветер выл, как зверь… Меня застали дворники Ломившегося в дверь. Они узнали прежнего Жильца и, неспроста Хихикая, сказали мне, Что комната пуста… С тех пор я, как потерянный, Куда ни заходил, Все было пусто, холодно… Чего-то – след простыл… 1888

Они

Как они наивны И как робки были В дни, когда друг друга Пламенно любили! Плакали в разлуке, От свиданья млели… Обрывались речи… Руки холодели; Говорили взгляды, Самое молчанье Уст их было громче Всякого признанья. Голос, шорох платья, Рук прикосновенье В сердце их вливали Сладкое смятенье. Раз, когда над ними Золотые звезды Искрами живыми, Чуть дрожа, мигали, И когда над ними Ветви помавали, И благоухала Пыль цветов, и легкий Ветерок в куртине Сдерживал дыханье… — Полночь им открыла В трепете лобзанья, В тайне поцелуев — Тайну мирозданья… И осталось это Чудное свиданье В памяти навеки Разлученных роком, Как воспоминанье О каком-то счастье, Глупом и далеком. <1890>

Неотвязная

О, что хочешь говори! Я не дам себя в обиду… — Я верна тебе, – и я От тебя живой не выйду. Пусть бранят меня, – зовут Невозможной, неотвязной! Для меня любовь – клянусь! — Не была забавой праздной; Я поверила твоей Клятве вечной, непритворной, И сопернице не дам Разорвать союз наш кровный… Закаленная нуждой, Отрицаемая светом, Я к распутным не пойду За спасительным советом. Пусть расчет их верен, – пусть Им потворствуют законы, Никому твоей любви Не продам за миллионы! Бей меня или – убей! Я твоя, – твоей умру я, С вечной жаждою любви, Нежных ласк и поцелуя. Где бы ты ни пропадал, С кем бы ни был, – на пороге Будет

тень моя стоять, — Не сойдет с твоей дороги. Сколько б ты ни изменял, Что б ни делал, – друг мой милый! До могилы ты был «мой», Будешь «мой» и за могилой… <1895>

Афанасий Афанасьевич Фет

1820–1892

* * *

На заре ты ее не буди, На заре она сладко так спит; Утро дышит у ней на груди, Ярко пышет на ямках ланит. И подушка ее горяча, И горяч утомительный сон, И, чернеясь, бегут на плеча Косы лентой с обеих сторон. А вчера у окна ввечеру Долго-долго сидела она И следила по тучам игру, Что, скользя, затевала луна. И чем ярче играла луна, И чем громче свистал соловей, Все бледней становилась она, Сердце билось больней и больней. Оттого-то на юной груди, На ланитах так утро горит. Не буди ж ты ее, не буди… На заре она сладко так спит! <1842>

* * *

Не отходи от меня, Друг мой, останься со мной! Не отходи от меня: Мне так отрадно с тобой… Ближе друг к другу, чем мы, — Ближе нельзя нам и быть; Чище, живее, сильней Мы не умеем любить. Если же ты – предо мной, Грустно головку склоня, — Мне так отрадно с тобой: Не отходи от меня! <1842>

* * *

Я пришел к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало, Что оно горячим светом По листам затрепетало; Рассказать, что лес проснулся, Весь проснулся, веткой каждой, Каждой птицей встрепенулся И весенней полон жаждой; Рассказать, что с той же страстью, Как вчера, пришел я снова, И душа все так же счастью И тебе служить готова; Рассказать, что отовсюду На меня весельем веет, Что не знаю сам, чтo буду Петь, – но только песня зреет. <1843>

* * *

О, долго буду я, в молчаньи ночи тайной, Коварный лепет твой, улыбку, взор случайный, Перстам послушную волос густую прядь Из мыслей изгонять и снова призывать; Дыша порывисто, один, никем не зримый, Досады и стыда румянами палимый, Искать хотя одной загадочной черты В словах, которые произносила ты; Шептать и поправлять былые выраженья Речей моих с тобой, исполненных смущенья, И в опьянении, наперекор уму, Заветным именем будить ночную тьму. <1844>

* * *

Когда мои мечты за гранью прошлых дней Найдут тебя опять за дымкою туманной, Я плачу сладостно, как первый иудей На рубеже земли обетованной. Не жаль мне детских игр, не жаль мне тихих снов, Тобой так сладостно и больно возмущенных В те дни, как постигал я первую любовь По бунту чувств неугомонных, По сжатию руки, по отблеску очей, Сопровождаемым то вздохами, то смехом, По ропоту простых, незначащих речей, Лишь нам звучавшим страсти эхом. <1844>

* * *

О, не зови! Страстей твоих так звонок Родной язык. Ему внимать и плакать, как ребенок, Я так привык! Передо мной дай волю сердцу биться И не лукавь, Я знаю край, где всё, что может сниться, Трепещет въявь. Скажи, не я ль на первые воззванья Страстей в ответ Искал блаженств, которым нет названья И меры нет? Что ж? Рухнула с разбега колесница, Хоть цель вдали, И распростерт заносчивый возница Лежит в пыли. Я это знал – с последним увлеченьем Конец всему; Но самый прах с любовью, с наслажденьем Я обойму. Так предо мной дай волю сердцу биться И не лукавь! Я знаю край, где всё, что может сниться, Трепещет въявь. И не зови – но песню наудачу Любви запой; На первый звук я как дитя заплачу - И за тобой! <1847>

* * *

Постой! здесь хорошо! зубчатой и широкой Каймою тень легла от сосен в лунный свет… Какая тишина! Из-за горы высокой Сюда и доступа мятежным звукам нет. Я не пойду туда, где камень вероломный, Скользя из-под пяты с отвесных берегов, Летит на хрящ морской; где в море вал огромный Придет – и убежит в объятия валов. Одна передо мной, под мирными звездами, Ты здесь, царица чувств, властительница дум… А там придет волна – и грянет между нами… Я не пойду туда: там вечный плеск и шум! <1847>, 1855