Ночи и рассветы
Шрифт:
Космас однажды видел Лиаса в Астрасе и на всю жизнь запомнил его. Его нельзя было не запомнить, Лиас обладал редким по величине и по форме носом: посредине возвышался невероятно крутой горб, а на конце свисала мясистая, увесистая слива, продырявленная порами. Разговаривая с Лиасом, многие делали вид, что не замечают его уродливого носа. Сам же Лиас не раз посмеивался над злым даром, которым наделила его природа.
В Криакуро было многолюдно. По дороге спешили незнакомые партизаны. Почти все в рваной одежде и с окровавленными повязками.
Лаократия распахнула перед
— Вот и Космас! — поднялся ему навстречу Лиас. — Тебя и не узнать — ишь какую бороду отрастил!
Космас рассмеялся.
— Иди сюда, садись! Сейчас мы тебя накормим.
В домике было уютно и тепло, пахло чесноком и рыбными консервами. Банку консервов получил и Космас, В дверях появился Фокос.
— Где ж ты пропадал? — ехидно спросил Керавнос. — А мы-то думали, что ты погиб смертью храбрых!
— Пророки говорят, что человек, способный меня убить, родится только в будущем веке:
— Иди сюда! — позвал Фокоса Космас. — Иди. Угощу рыбкой…
— Какой рыбкой? Откуда?
Увидев консервную банку, Фокос скривился.
— Ты меня прости, но это не рыба. Такую пакость я в рот не беру!
Космас поднес банку к огню и прочитал этикетку:
— «Сардины»!
— Не может быть! Консервы немецкие, а море у немцев ой как бедно сардинами! Собрали небось какую-нибудь рыбью мелюзгу. А кто в рыбе не смыслит, тот, конечно, и верит… Дай бог, доберемся до Астипалеи, поймаю я для тебя большую рыбу и знаешь как приготовлю? Единственный способ в мировой кулинарии — половина рыбы будет вареная, а половина жареная…
— Ну и что же в этом удивительного? — спросил Лиас.
— А то, что рыба будет неразрезанная. Целехонькая будет рыба — половина жаренная с маслицем и лимоном, а половина вареная!
— Сочиняешь!
— Это я-то?
— Ладно, ладно. В Астипалее проверим. А для тебя, Космас, есть дело. Нужно устроить раненых, собрать трофеи. Давай-ка займись…
С делами было покончено на рассвете. В домике Лиаса все спали. Космас нашел свободное место и лег.
Яркие события минувшего дня одно за другим пробегали у него перед глазами. Но самой яркой почему-то оказалась удивительная рыба, обещанная Фокосом. Она то и дело наплывала на него, большая, золотистая. Рыба шевелила жабрами и резвилась в реке, у самого берега, где песок мягкий и желтый. И вода была чистая, как детская память…
Засыпая, Космас вдруг вспомнил, что вместе с последними днями января он оставлял позади двадцать лет жизни.
V
С отрядом Лиаса в лагерь прибыли трое интендантов: словно дождевые тучи над выжженной солнцем долиной, они сулили партизанам сытые дни. Один из интендантов оказался знакомым Космаса. Это был старик Колокотронис. И Космас мог биться об заклад, что следом за старым интендантом на горизонте появится фасоль или чечевица. Колокотронис тоже узнал Космаса, и они поздоровались, как давние друзья.
— Как дела, Колокотронис?
— Х…х…х…
— Хорошо?
— Нет! —
— Что так?
— М…М…мулов нету!
— На что тебе мулы? Возить-то все равно нечего!
— Есть ч…чего возить! — лукаво сощурился Колокотронис.
И он поведал Космасу, что в лесу около Кидонохорья спрятаны несметные сокровища. В тех местах находилось интендантство. Когда началось отступление, транспорта не хватало, и большую часть запасов спрятали в лесу.
— И что там припрятано? — поинтересовался Космас, Колокотронис стал перечислять:
— С…с…с…
— Сахар? — подсказал Космас, — Соль!
— А что еще?
— М…м…
— Мука?
— М…м…мыло!
Таким образом Космас узнал, что в тайном складе припрятаны картофель, макароны, табак, а также патроны, мины и гранаты.
— А еще что-нибудь есть?
Колокотронис кивнул головой.
— Фа…фа…фа…
— Фасоль или факес?
— Не…немного фа…фасоли и не…немного фа…факес! Нужно было срочно перевезти эти продукты и не менее срочно — раздобыть врача и лекарства. В бою многие партизаны получили ранения. Каждый врачевал себя как мог. Первым лекарством была раки деда Александриса. Партизаны промывали ею свои раны. На бинты рвали рубашки. По вечерам женщины стирали окровавленные лоскуты в реке. Утром лоскуты снова шли на перевязку.
Раненых решили разместить в Криакуро. Здесь было безопасно. Во время обстрелов из Хелидони снаряды до Криакуро не долетали. Почти все домишки превратились в больничные палаты. Заботу о раненых взяла на себя Кустандо, крестьянка из погоревшей деревни.
А как-то раз утром в Криакуро появился врач, растерянный и ошеломленный, словно краденая невеста. Хитростью и силой его доставил из Астипалеи Фантакас. Врачу было за шестьдесят, он устал от дороги и сердился на все и вся. И Лиас, и Космас постарались смягчить его гнев, но гораздо успешнее повлияли на врача сами раненые партизаны, которые нуждались в его помощи.
— Ну ладно, — сказал врач, — я остаюсь. Правда, и выхода у меня другого нет: что стоит моему дракону-похитителю снять с плеч эту седую голову? Но вы не думайте, не о голове своей я пекусь! Нет! Жаль покидать этих героев! Ради них и останусь! Однако имейте в виду: политикой я не занимаюсь и программы ваши не ставлю ни в грош…
Врач еще долго шумел, как будто старался убедить их, что старик он строптивый и своенравный: еще раскаетесь, что меня похитили. Космас слушал его с понимающей улыбкой: что и говорить, обошлись с врачом довольно бесцеремонно, и проглотить такую обиду нелегко.
Зато Лиас, привыкший судить обо всем только по тому, Что он видел, слышал и мог пощупать рукой, принял врача таким, каким он представился. Он сразу же заверил врача, что в его расхождениях с ЭАМ нет ничего страшного.
— Все греки, независимо от своих политических убеждений…
— Знаю, знаю, — ворчал врач. — Читал я кое-какие ваши книжонки. Зовете к сотрудничеству все партии и группировки… Но со мной, дражайший, дело обстоит иначе: я не вхожу ни в какую партию, я против политики.