Ночи и рассветы
Шрифт:
Когда они выбрались на дорогу, был уже день. Первый день нового года.
IX
Первые дни нового года пролетели в лихорадке надвигающейся беды. Дивизия готовилась к отступлению. Бои еще продолжались, но это были последние бои, которые могли дать партизаны. Антони уже сидел на чемоданах. За ближними горными грядами со стороны Шукры-Бали день ото дня сильнее гремела канонада.
В один из тех дней на Астрас прибыл член командования дивизии — политический
Космас заметил его издали, — грузный и высокий, он сидел в седле как-то неловко. Офицеры дивизии в шутку прозвали его митрополитом. На первый взгляд это прозвище казалось странным, а между тем в Ставросе действительно было что-то от величественных митрополитов православной церкви, — такой же сдержанный и немногословный, он говорил всегда очень многозначительно и пересыпал речь афоризмами. Разумеется, митрополитом его называли за глаза, но в этом не было ни иронии, ни насмешки.
Ставрос медленно слез с лошади. Он наконец тоже заметил Космаса.
— Ну, как дела, Космас? Зайди через час, надо поговорить.
Час спустя Космас застал Ставроса и Спироса за чаепитием.
— Иди сюда! — позвал его Ставрос. — Вот тебе кружка, котелок. Пей. Потом доложишь, как это произошло с англичанином, которого убили под Новый год. Что он был за человек? Почему его убили?
Космас рассказал по порядку, как они познакомились с Уорреном, о чем разговаривали и, главное, о той беседе в горах, которую подслушал капитан Пирс.
— Англичане говорят, что он был коммунистом, — заметил Ставрос.
— Коммунистом Уоррен не был. Но он верил в необходимость сотрудничества с ЭАМ, и мне кажется, что именно эту его идею и расстреляли англичане под Новый год.
— Ну, положим, идею они не расстреляли! Помимо их желания существуют факты, и факты заставят англичан признать влияние ЭАМ. Исход дела решит соотношение сил, а не капризы Квейля и не знаю, кого там еще.
— Хорошо, если так, но ведь англичане не останавливаются перед убийством своих же офицеров, не согласных с их политикой. Что, если они применят эту тактику и к нам? — решился спросить у Ставроса Космас.
— Если бы да кабы… — недовольно протянул Ставрос. — Это любимый конек Спироса. Советую не перенимать. На «если бы да кабы» политику не построишь. А нам сейчас нужно единство, единство всех греческих партизанских сил. И единство союзников. Правда, англичане стараются его сорвать. Чего только они не делали на конференции, чтобы не допустить общего соглашения!
— Поэтому не мешает уяснить себе, — сказал Спирос, — насколько это единство вероятно. Где кончаются реальные возможности и где начинаются иллюзии. Жить иллюзиями в таких условиях очень опасно.
— Так, значит, конфликт?
— Идти на конфликт незачем. Но исключать его тоже нельзя.
— По двум дорогам сразу идти нельзя, — настойчиво повторил Ставрос. — И наша дорога — единство. Сами англичане на вооруженное столкновение не решатся. Это было бы для них политически невыгодно. И в то же время наши силы не настолько велики, чтобы выдержать, если столкновение произойдет… Только представь себе, что будет, если в один прекрасный день они бросят против нас свою технику!
— Я не ослышался, ты сказал «если»? — засмеялся Спирос.
Ставрос тоже рассмеялся. Он считал разговор оконченным.
Возле английской миссии стояли мулы. Партизаны грузили пожитки.
— О! Ходи! Ходи! — крикнул Космасу майор Антони. К нему снова вернулось доброе расположение духа. — Поедем с нами, наш путь надежнее.
— Боюсь, что мы во многом не сойдемся взглядами! — ответил Космас. — А разногласия в такой обстановке вещь рискованная. Вас будет много, а я один! Антони сделал вид, что не понял намека.
— ЭЛАС сражался героически, это будет признано историей.
Он сказал еще много хорошего об ЭЛАС, но слова его звучали как некролог. Накануне ночью, когда Космас разбудил его и передал приказ о перемещении английской миссии, еще не совсем проснувшийся Антони воскликнул: «Вот, стало быть, и кончилась эпопея ЭЛАС!» Космас заметил ему, что эти самые слова говорились уже не раз, в том числе и немцами… Теперь Антони старался сгладить впечатление от их ночного разговора.
— Генерал считает, что отступление временное, — сказал Космас. — Весной дивизия вернется в эти места и уже отсюда поведет наступление на долину.
— Конечно! Конечно! — согласился Антони. — Но мне не выпадет больше счастья посетить этот прекрасный уголок. Я получил назначение в Каир. Оттуда мы принесем вам свободу! Возможно, я увижусь с вашим другом Стивенсом. Что ему передать?
— Что я жду скорой встречи в Афинах, которые мы освободим вместе!
— Подождите минутку! — попросил Антони. Он поднялся по каменной лестнице и скрылся в доме. Через несколько минут он вернулся с изящным портсигаром в руках.
— Я хочу сделать вам подарок!
Космас стал отказываться.
— Нет! Нет! — настаивал Антони. — Прошу вас, возьмите!
Когда Космас явился с портсигаром в штаб, офицеры заинтересовались его содержимым.
— Что и говорить, красиво! А есть ли что-нибудь внутри?
Космас открыл портсигар. Он оказался пустым. В штаб вошел сапер Пелопидас. Он взял портсигар, повертел его и поскреб пальцем.
— Осторожно, это подарок! — предупредил его Космас.
— Такие подарки дарят туземцам! Игрушки, погремушки! Глянь-ка сюда!