Ночная бабочка. Кто же виноват?
Шрифт:
– Вах! – вскрикивает он от неожиданности.
Еще мгновение, и он бы пришел в себя. Но ротный уже на нем. Одной рукой обхватил его за шею, другой закрыл рот. Мощным движением крутанул чеченца вокруг своей оси. Он еще только укладывал его на спину, когда прапорщик Гулько воткнул нож точно в сердце... Это был старшина роты. Он больше был каптенармусом, нежели командиром. Прижимистый, ворчливый, с пивным брюшком. Тридцать четыре года мужику, в возрасте уже. Может, потому он никогда и не бегал с нами кроссы, а в спортивных праздниках участвовал только с точки зрения материально-технического обеспечения. Я и не думал, что в бою этот человек сможет
Боевик конвульсивно дернулся и затих. Ротный приподнял вверх указательный палец. Прислушался к тишине. Вроде все спокойно... Тихо и спокойно, если не считать, что где-то рядом пулемет надрывается. Но ведь надрывается, значит, стрелки не заметили опасность с тыла. Значит, действительно, все спокойно.
Ротный показал мне на квартиру, противоположную той, откуда выскочил боевик. Второму сержанту так же молча приказал обследовать соседнюю квартиру. А сам вместе с прапорщиками устремился в самую гущу событий. За нами пока что еще сохранялся фактор внезапности, и чтобы его не растерять, действовать нужно было быстро и решительно. Так я и поступил. Через кем-то ранее выбитую дверь ворвался в квартиру. Быстро заглянул в одну комнату, окнами выходящую на площадь. Никого.
Еще одна комната... Пулемет у окна на высокой самодельной треноге, человек передергивает затвор. Готовится к стрельбе... Но я к этому готов был еще раньше. Планку предохранителя автомата я снял сразу, как только маршевая колонна двинулась в путь. И с тех пор ни разу не поднял ее вверх. И патрон всегда в патроннике. А палец на спусковом крючке... Я готов был стрелять, и очередь дал прицельную, но самому мне показалось, что это была суматошная, нервная стрельба. Но как бы то ни было, боевик получил очередь в спину и упал на свой пулемет. Вместе с ним рухнул на пол. Под аккомпанемент нескольких коротких очередей, донесшихся до меня через лестничную площадку. Это расправлялся с боевиками капитан Болотницкий...
Почти в это же время за моей спиной вспыхнул свет. Я резко обернулся и увидел выходящего из санузла человека. В комнатах было темно, а в сортире горел свет. Боевик открыл дверь и тем самым осветил часть коридора. Судя по всему, горела керосиновая лампа или еще что-то в этом роде. У свечи более тусклый свет, разве что несколько свечей...
Это был боевик. Молодой парень в теплой джинсовой куртке, автомат в положении за плечом. Но сдернуть с плеча свой «АКМ» он не мог. Руки были заняты – застегивали ширинку штанов. Он думал, что это его напарник открыл огонь, поэтому так смело вышел из сортира. Наверное, еще и удивился, почему огонь ведется без него... Но это было в недалеком прошлом. В настоящем он уже понимал, что попал впросак... Сначала в унитаз попал – не зря же об освещении позаботился, а потом попал сам. И очень конкретно...
– Е-ей! Ты чо-о! – в панике хватаясь за голову, взвизгнул он.
Это был такой же молодой пацан, как Пашка Игольник. Или как Юрка Бычков. Пашка еще жив, Юрка уже мертв. И этот пока жив, но сейчас будет мертв.
– Не надо!
Чеченец сделал движение, чтобы упасть на колени, но то ли ноги подкосились в обратную сторону, то ли еще что, но он бухнулся на задницу. Свет из сортира продолжал падать на него, что делало из него великолепную цель. Но стрелять я не торопился. Сам не знаю, почему... Может, потому что противник был фактически безоружен. Автомат под
Но я должен стрелять. И я буду стрелять. Просто у меня нет другого выхода. Нельзя оставлять у себя в тылу живого врага... Но палец на спусковом крючке как будто парализовало. А чеченец выл в отчаянии.
– Не убивай, не надо...
Да и не похож он был на чеченца... Я где-то слышал, что из всех кавказских народов чеченцы имеют большее сходство со славянами. А если точнее, то со славянами, в которых текла азиатская кровь – татарами, турками... Этот был черноволос, но больше напоминал русского, нежели кавказца. И говорил он почти без акцента. Но это так, к слову. Меня меньше всего интересовало, на кого он был похож. Этот гад стрелял в меня, в моих друзей. Сколько убитых пацанов на его счету... Я должен был его убить...
– Я не хотел... Меня заставили... – вымаливал пощаду боевик.
Я лишь криво усмехнулся в ответ. Так я ему и поверил... Я стоял в темноте, и не знаю, видел меня чеченец или нет, но в любом случае он понял, что меня не проведешь.
– Ты сам к нам пришел... Тебя никто не звал...
Уже другая нота, но песня из того же репертуара... Пора было заканчивать с ним.
– Ты сам откуда, парень? Из Москвы? – спросил он.
Опля! За душу меня взять решил...
– Тебе какое дело? – ухмыльнулся я.
Мне было все равно, как он угадал, откуда я родом.
– А, из Москвы... Я тоже из Москвы... У меня прописка... Хочешь, глянь...
– Русский?! Тем хуже для тебя...
– Не, я чеченец... А живу в Москве... У брата... Он уже давно в Москве... И меня прописал...
Теперь настала моя очередь прописать этого урода – оформить ему прописку на тот свет. И палец на спусковом крючке растормозился, а ствол автомата смотрит точно на врага. Сейчас, сейчас... Но в квартиру из темноты коридора бесшумной тенью шмыгнул ротный. Я узнал его по манере передвигаться, а может, интуиция подсказала, что это свой. Так или иначе, стрелять в него я не стал. И чеченца не упокоил.
– Товарищ капитан, вы? – на всякий случай уточнил я.
Хотя делать это было необязательно. Одним глазом я смотрел на чеченца, другим на капитана, за которым уже вырастали фигуры прапорщиков и сержанта.
– Я, – ответил Болотницкий. И кивком головы показал на вражью образину. – Что это такое?..
– Сейчас устраним...
– Не надо... Молодой еще...
Это было странное решение со стороны не знающего пощады командира... А может, и знал он, что такое пощада? Может, в душе он не был таким жестоким, каким казался. Видел я, как переживал Болотницкий тот недавний случай, когда его боевая машина прорвала живое кольцо оцепления. Он же места себе не находил... Может, он и сейчас вспомнил раздавленных гусеницами женщин. Может, подумал, что этот парень – сын чьей-то матери... Я не знаю, что на него нашло, но он не позволил мне нажать на спусковой крючок.
– Уходить надо, – сказал ротный, усаживаясь на пол напротив чеченца.
Такое ощущение, что ему не хотелось уходить. В квартире холодно, гуляют сквозняки. Но здесь лучше, чем на площади. И пули сюда не летят. А если вдруг нагрянут боевики, так место для засады удобное, и пять автоматов с подствольниками – дело не шуточное. Только свет в туалете потушить надо. Или просто дверь закрыть... Но скорее всего ротный решил устроить передышку. Ствол его автомата смотрел прямо на чеченца. Да и мой автомат держал пленника в напряжении.