Ночная охота
Шрифт:
И сейчас, глядя на стоящую у окна газетную женщину, Антон почему-то вспомнил двух других — которая дала ему два сухаря и которую сначала трахнул, потом убил, а потом пожалел Бруно. «Надо было мне одеться поприличнее, — подумал Антон, — да и побриться бы не мешало… Все-таки министр культуры!»
— Я хочу, — заявил Антон, — чтобы наша газета отличалась в лучшую сторону от тысяч других газет под названием «Демократия», издающихся на широко раскинувшихся пространствах нашей справедливой, прекрасной и чистой страны.
Слушали молча и, как показалось Антону, с изумлением.
— Чем отличалась, спросите вы? — сказал Антон. Никто не спросил.
— А тем, — ответил, как если бы спросили, Антон, — что начиная с этого номера наша газета будет печатать… — сурово обвел глазами присутствующих, — прогноз погоды! — Антон был очень доволен собой. Начиная тронную речь,
— Шеф, — сдавленно, как будто его душили, произнес редактор, — это ваше личное решение или… такова новая информационная политика правительства?
— Пока что мое личное, — сказал Антон. Зола объясняла ему, что такое информационная политика, но он забыл. Помнил только, что Зола строго-настрого наказала ничего в газете не менять. «О положении дел в провинциях в центре судят по газетам, — объяснила она. — Если ничего нового — значит, в провинции порядок. Был случай, поменяли название «Демократия» на «Свобода и демократия», так ночью на резиденцию главы администрации сбросили десант!» Впрочем, все это не имело значения. Истинная власть всегда начиналась с наступления на что-то. Отступи сейчас Антон — разве станут эти люди относиться к нему всерьез? — Изменения в политике, в том числе в информационной, — глубокомысленно произнес он, — неизменно начинаются с чьего-то личного решения, ведь так?
Луи тем временем принес газетные полосы, разложил на столе перед Антоном.
«Задача правительства — счастье народа» — называлась статья на первой полосе. В ней рассказывалось о первом заседании новоназначенного коалиционного правительства, на котором якобы обсуждался проект строительства благоустроенных домов для жителей города. Наглее трудно было соврать. На заседании правительства капитан Ланкастер между делом заметил, что последний в провинции завод строительных материалов магрибские террористы взорвали пять лет назад. Осталась крохотная шарашка, у которой едва доставало сил ремонтировать особняки в правительственном квартале. В конце статьи сообщалось о жилищных опционах «Особняк-2210» — ценных бумагах, «обеспеченных всем достоянием провинции», которые желающие могли приобретать в филиалах и отделениях «Богад-банка». Первый розыгрыш вновь построенных особняков планировалось провести накануне нового года. Жилищные опционы «Особняк-2210» предлагалось приобретать пакетами в миллион форинтов каждый. Кто купит десять миллионных пакетов — тот и въедет в особняк в 2210 году.
«Значит, здесь не франки, не рупии, а… форинты», — запомнил Антон.
В другой статье — «Народ и армия едины» — речь шла о том, как спецназ помогает фермерам убирать несказанно богатый урожай. На самом деле Конявичус в глубочайшей тайне готовил рейд по сельской местности, так как, воспользовавшись смутой в городе и ослаблением контроля со стороны бандитов, фермеры — земляные рабочие — мгновенно спрятали, растащили по сусекам скудный урожай.
Еще одна статья на первой полосе — «Рядовые акционеры пришли на помощь президенту акционерного общества» — рассказывала, как эти самые рядовые акционеры, когда акционерное общество, в которые они вложили трудовые форинты, «стало испытывать временные финансовые трудности», не только не потребовали обещанных дивидендов, но, напротив, продали все свое имущество — квартиры, одежду, технику, а вырученные средства передали президенту АО, который с благодарностью, «низким земным поклоном» принял вырученные средства.
Всю вторую полосу занимал «рассказ-быль» под названием «Случай на берегу реки По». «Рассказ-быль» с первых же слов так удивил Антона, что он прочитал его до конца. Молодой глава администрации, в прошлом офицер — «бесстрашный хранитель мирного труда провинции», а ныне «один из величайших героев современности» — в вечерний час сидел с удочкой на берегу реки, думая не столько о том, как поймать ротана — зачем Ланкастеру жесткий, как химволокно, с огромной пастью ротан? — подумал Антон, — сколько о том, как сделать жизнь людей в провинции еще более счастливой и зажиточной. Антон представил себе капитана не с лазерной винтовкой, а с удочкой в вечерний час на берегу отравленной реки и подумал, что сочинителю «рассказа-были» не откажешь в высшем — Дон Кихотовом — юморе. В момент, когда молодой глава администрации задумался о благе подданных так глубоко, что утратил возможность что-либо замечать, на что-либо реагировать, из прибрежных кустов неожиданно выбрался… лев (Антон с трудом вспомнил, что это вымерший хищный зверь, из тех, которые питались мирными травоядными животными, тем самым улучшая им породу и содержа их в бодрости) и стал ползком подкрадываться к погруженному в важные мысли главе администрации. В этот самый момент на берегу показался отлучившийся новый главнокомандующий — друг и соратник главы администрации. Он увидел льва и в ужасе замер. Окликнуть главу администрации значило спугнуть льва. Лев мог запросто броситься на главу. Но и не окликнуть было совершенно невозможно. Лев подкрадется незамеченным, растерзает «одного из величайших героев современности»! Оружие главнокомандующий, как на грех, оставил в машине. К чему оно в тихой, мирной провинции на берегу «хрустально-чистой» реки? Тут вдруг лев обернулся, увидел главнокомандующего. Обернулся и глава администрации, увидел льва. Взгляды главы администрации и льва скрестились. Главнокомандующий закрыл глаза. А когда открыл, обнаружил, что лев, припадая на задние лапы, отступает к кустам. Минуя главнокомандующего, лев издал негромкий, но строгий рык, как бы наказывая тому бдительно охранять главу администрации, заботиться о нем, а заодно иметь в виду разные нештатные ситуации. Под «рассказом-былью» стояла подпись: Бабострас Дон. Все прочие статьи были подписаны двумя авторами: Джонсоном и Полидевком.
— Кто такой Бабострас Дон? — поинтересовался Антон.
— Видите ли, шеф, — откашлялся Луи, — Бабострас Дон, Джонсон и Полидевк — авторы, скажем так, традиционные для нашего издания. Закон о печати был принят почти сто пятьдесят лет назад. Согласно закону, провинциальная газета должна выходить не более чем на четырех полосах и иметь никак не более трех авторов. В остальном, естественно, — рекламе, кроссвордах, частных объявлениях — мы совершенно свободны. Сто пятьдесят лет назад авторами были: Бабострас Дон, Джонсон и Полидевк. Сейчас, конечно, пишут другие люди, но мы сохранили эти имена, чтобы читатель ощущал незыблемость, преемственность и вечность фундаментальных ценностей истории и бытия — свободы, демократии, рынка.
— Но как быть со львом? — спросил Антон. — Насколько мне известно, львов на земле не осталось.
— Вы совершенно правы, шеф, — развел руками Луи. — Львов не осталось. Но поскольку ценности свободы, демократии и рынка непреходящи и вечны, соответственно вечны и люди, претворяющие их в жизнь, в нашем случае руководящие работники администрации провинции. Читатели должны понимать, что раз демократия вечна, вечен и правитель, демократически управляющий провинцией. В «рассказе-были», по всей видимости, речь идет о юных годах правителя. Я хочу сказать, шеф, что в пространственно-временном континиуме свободы и демократии, как в волшебном зеркале, возможны любые превращения. Демократия — вечная игра, шеф. Газета — всего лишь бледное отражение величественной игры.
Антон внимательно посмотрел на Луи. Он понял, почему эта сволочь весела, толста и добротно одета. Луи принадлежал к числу немногих людей, сводящих с ума многих людей. Такие во все времена хорошо оплачиваются, жрут от пуза, живут, не жалуясь на жизнь.
— Но ведь читателям доподлинно известно, — возразил Антон, — что львы давно вымерли, а главы администрации так же смертны, как и все остальные жители провинции, я бы сказал, повышенно смертны…
Может быть, Антону показалось, но отчаянье в глазах женщины у окна сменилось интересом. Антон примерно представлял, чего она ждет от него. Антон был в одночасье поставлен главным над газетой, традиционно существующей поверх лжи и правды. Он сам точно не представлял, чего хочет от напичканного кроссвордами и рекламными объявлениями идиотского и никому не нужного листка под набившим оскомину названием «Демократия». Но смутно чувствовал, что и женщина у окна хочет того же. Антон вновь задумался о странности Божьего мира, когда в душе люди стремятся к одному, повседневными же своими делами — как увядающая газетная женщина у окна — способствуют утверждению совершенно противоположного.
— Ваши замечания, шеф, — между тем подал голос Луи, — бесспорно точны, как говорится, не в бровь, а в глаз, но как быть с законом о примате законов демократии над законами и демократией? Действительность, демократия, законы могут быть какими угодно. Мы должны отражать только и исключительно законы демократии!
Что будет, подумал Антон, если он пристрелит Луи на месте? Конявичус поможет выкрутиться? Женщина с красивым увядающим лицом, по всей видимости, упадет в обморок, дальнейшие отношения между ними станут проблематичными. Надо же, посмотрел Антон на женщину, тяготится порядком вещей, а главную сволочь не убей…