Ночная охотница
Шрифт:
Тут за дверью что-то громыхнуло. Насте показалось, что стукнули в их дверь, но потом звук повторился, и стало ясно, что это исходит от соприкосновения пола с чем-то металлическим. Как если бы кто-то волок громоздкий сейф. Настя подошла к двери и прислушалась. То, что она услышала, ей не понравилось. Гулкие металлические звуки повторялись с такой периодичностью, как если бы это были шаги некоего медленного тяжелого существа, которое с каждым шагом по-старчески вздыхало, и вздохи эти походили на звук усталой циркулярной пилы.
Другие –
Как их называли цыгане, Настя не знала; но что цыгане определенно были в курсе особенностей соседнего с ними дома – сомнений не вызывало. Однажды Настя сама видела, как тощий цыганенок в двух рубашках, надетых одна на другую, вприпрыжку направился в сторону Настиных окон. Не проделал он и десяти шагов, как цыганка с перепуганным лицом – мать, сестра, бабушка? – догнала его, резко дернула за плечо и влепила затрещину, тараторя при этом какие-то яростные ругательства, окрашенные очевидным страхом. Она утащила ребенка назад, утащила его от страшного дома, где обитали Другие.
А Настя осталась.
В какой-то из дней она дошла до такой степени тоски, что устроила генеральную уборку; вогнала себя в потную, ломящую спину усталость и тем самым на время отвлеклась от опостылевших вопросов: что будет дальше? правильно ли я поступила? а может быть, еще не поздно?..
– Дьявол и его заместители, – пробормотал потрясенный Иннокентий. – И что дальше? Купим новую мебель? Поменяем сантехнику? Заведем почтовый ящик и заживем как люди?
– Вот и я тоже хотела спросить. Что дальше?
– Дальше? Ты говорила, что собираешься ехать домой.
– Да, но…
– Можешь ехать. По моим данным, Андерсоны бросили поиски. Мы им надоели. Или у них появились дела поважнее. Но это нас уже не касается, так что… Ты – домой, а я… Я – куда-нибудь.
– Отлично! – Настя встала, готовая едва ли не тотчас бежать на вокзал, но тут же спохватилась: – Стоп, есть одна проблема. Нет, даже не одна… Понимаешь, Андерсоны не нашли меня в Италии, или где там они меня искали… Но они знают, где живут мои родители, знают про университет. Они знают, где я могу появиться, так что рано или поздно…
Иннокентий пожал плечами:
– Извини, но это уже не моя забота. Я обещал вытащить тебя из Лионеи, я сдержал обещание. Кстати, насчет обещаний… – Он одарил Настю многозначительным взглядом.
– Ты это о чем?
– Мои два пальца. Мои два несчастных отрубленных пальца. Ты обещала их вернуть.
– Ну ты вспомнил…
– Такие вещи не забываются, дорогая. У нас был договор – я привожу тебя к Максу, чтобы он вытащил из тебя червяка, а ты возвращаешь мне пальцы. Было такое?
– Было, было, – неохотно подтвердила Настя. Эта история с пальцами выскочила как-то уж совсем не вовремя. Она думала о доме, о возвращении, а тут…
– Форменное свинство, – сказал
– У меня были уважительные причины, – ответила Настя.
– Уважительные причины? На что? Отрубить? Украсть? Забыть исполнить обещание?
– На все сразу, – упрямилась Настя, хотя на самом деле уважительными причинами в этой истории и не пахло. Там пахло страхом, растерянностью, странными сплетениями обстоятельств… Можно ли было считать это уважительными причинами? Кто его знает.
Ночью, возле горящего коттеджа, где Настя была пленницей Компании (как и Иннокентий), ею, конечно же, двигали страх и растерянность. Она увидела, как во дворе майор Покровский и некий агрессивно настроенный незнакомец (которым и был Иннокентий) увлеченно пытаются убить друг друга. Ее личный интерес заключался в том, чтобы просто улизнуть подальше от происходящего смертоубийства, но попутно Настя пыталась как-то помочь Покровскому, которого она хотя бы знала (в отличие от второго поединщика). В руки ей случайно попала то ли сабля, то ли меч, она хотела передать эту штуку Покровскому, но вместо того случайно отсекла два пальца Иннокентию.
Кажется, она тогда сказала:
– Ой.
И еще:
– Извините.
А Иннокентий тогда, кажется, сказал:
– А это уже форменное свинство.
И, наверное, был по-своему прав, и, наверное, Насте не стоило поднимать с земли эти два отрубленных пальца и класть их в карман… Но как-то уж все было странно и страшно в ту ночь, и Насте казалось, что, держа при себе эти два холодных белых червяка, она будет иметь какую-то власть над страшным незнакомцем, который на ее глазах убивал Артема Покровского. И этой власти будет достаточно, чтобы ускользнуть, убежать…
Тем более что Иннокентий назвал ее дурой.
– Немедленно положи на место, дура! Это не твое! – крикнул он, отвлекшись от избиения Покровского. А еще он сказал: – Отдай мои вещи.
Имея в виду все те же пальцы. Все это было странно и страшно, и, как только вниманием Иннокентия завладела явившаяся из горящего коттеджа разъяренная Лиза, она же Соня, Настя бросилась бежать, не оглядываясь назад и не вспоминая про отрубленные пальцы.
– Зачем они тебе? – спросила Настя. – Их ведь уже не пришьешь назад.
– Это уже не твое дело, – ответил Иннокентий. – Просто верни мне мои пальцы, а я уж разберусь, что с ними делать. Они у тебя с собой?
Настя отрицательно помотала головой; мысль о том, чтобы таскать с собой два отрубленных пальца, была просто…
Да в общем-то, учитывая последние события, ничего особенного в этой мысли и не было.
– У меня их нет, – сказала Настя.
– Так я и знал! – Иннокентий треснул кулаком по стене и выругался на каком-то неизвестном Насте языке. Ее, однако, заинтересовало не ругательство, а кулак. Он выглядел как-то иначе, как-то…