Ночная вахта
Шрифт:
Не было даже тени той неловкости, что неизбежно возникает в подобные моменты жизни. Бывало, я краснел до боли в висках, вскакивая с кровати, не важно, платным ли случалось краткое пристанище любви, или невзначай бескорыстным. Сейчас же я шел за немыслимым хищным созданием, наплевав на то, что штаны мои развязаны, и ночь холодит, но не остужает мою жаждущую плоть. Кажется, уже обе мои половины утеряли неверную шкалу ограничений.
— Как тебя зовут? — пробормотал я.
— Рэд. Не забудь, красавчик, просто Рэд…
Ее убежищем оказалась ниша под фундаментом мясной лавки. Мы вкатились в низкую нору, устланную коврами.
—
Беззвучно взвыв, и закатывая глаза к сводам норы, я выпутался из штанов и шире раскинул ноги — Рэд ни отпускала меня ни на миг, алчущий рот всасывал беспощадно и сладостно, жаркая тугость горла почти переваривала меня, и я был готов спятить от блаженства.
— Ну, расскажи, откуда ты такой голодный и узорчатый? — учуяв, что я больше не выдержу, она прервалась и ласково оглаживала мои бедра, испятнанные шрамами.
Я знал, что изуродован Болотами навсегда, но чувствовал, что нравлюсь ей своей чуждостью и нечеловечностью. Вернее, наоборот, привлекаю своей сродственностью не-человека, способностью терпеть большее и… и… О, боги, дайте же мне выдержать!
— Не спеши и не сдерживайся, — проворковала она, еще туже и чаще облизывая-возбуждая меня. — Ты куда сильнее, чем думаешь…
— Не уверен, ой…
Я ощутил, как начинают шевелиться ее локоны — темно-багровые и блестящие они обвивали мои бедра, ласкающе проникали между ног. Тугие, гладкие как шелк, они вкрадчиво сдавливали, заставляли судорожно вибрировать мою плоть. Стеная, я обхватил ладонями прекрасную голову, пряди немедля обвили мои запястья, просочились между пальцами. Рэд притягивала меня, я притискивал ее, мы слились плотнее некуда. Ее движения и путы гривы стали еще жаднее. Я втиснуд хищную голову в свои бедра, пытаясь задушить обольстительницу. Но она не могла задохнуться, как и я не мог умереть от опустошения, пусть и выплескивая одну бесконечную волну за другой…
…Мои вопли экстаза превратились в хрипы, а ее пальцы все еще выдаивали из меня кипяток желания, язычок, ставший длиннее и изменивший цвет на малиново-розовый, все снимал и снимал пену с клапана. Котел во мне отнюдь не стравил давление, внутренний жар лишь повысил градус, но мозг, не в силах совладать со столь противоречивыми процессами, молил о пощаде.
— Постой, я уже лишь выть могу!
— Слабенький, слабенький почти как человечек, — задразнила меня Рэд, все же ослабляя ласки.
Она, наконец, позволила стащить с себя платье, оседлала мои бедра и закинула руки за голову.
— И как я, Почти-Человечек?
— Несравненна! — на редкость искренне признал я.
Локоны слабо шевелились вокруг ее головы, темно-рубиновый шелк прядей обвивал предплечья, умножая и чередуя серебро украшений с этими живыми браслетами. Улыбка играла на приоткрытых и испачканных губах, глаза светились той оранжевой краснотой расплавленного, только что разлитого по формам и лишь начавшего остывать металла. Безупречный овал лица, тонкая грациозная шея… Груди… о, юной, но весьма налитой формы, они казались венцом удивительного набора украшений. И намеком на иные возможности прекрасного существа: ниже прелестных тугих полушарий шли парные знаки татуировок — каждая пара на абсолютно своем, пусть и чуждом человеческой природе, месте. Эти маленькие рисунки-намеки — рисунки ли? — так и притягивали взгляд и мои ладони. Но мы раз мы решили казаться людьми…
— Хитрец, — Рэд улыбалась, наслаждаясь моим восхищением. —
— Еще бы! Но только не сейчас, — заверил я, желая одного — пусть пересядет повыше.
Она охотно выполнила невысказанное пожелание. Мы покачивались на мягкости ковра, и хотя я регулярно конвульсивно вцеплялся в бархат подушек и покрывал, появилась возможность беседовать. Хотя, к счастью, и право прерывать разговор у нас никто не отнимал…
Я рассказал о себе и о Болотах. Распускать язык с любой женщиной, а уж тем более со шлюхой — полное безумие. Но Рэд не была шлюхой — она-то совершенно иное — природная даркша, живущая в норе и лакомящаяся чересчур похотливыми горожанами. Она — изящное создание Города, и я — полукровка с Болот — мы всегда по одну сторону ночи. Я понимал, что она совсем другая, долгоживущая и немыслимо нечеловечья. Но нам одинаково нравится совокупляться и убивать врагов. Для еды или из иных сложных и надуманных побуждений — так ли велика разница?
…- Куда чаще те места называют Дарковыми Пустошами, — ее поцелуй терзал мою шею, почти прокусывая сонную артерию — туман забытья накатывал волнами, но тут же отступал, отводя волну возбуждения к иным местам тела.
— Я не знал. Вообще-то в том краю не слишком много дарков, — удивился я, жадно играя сокровищем тугих манящих ягодиц.
— Глупое человечье название. Они ведь, оттуда, с севера, никогда не возвращаются, те людишки. Или возвращаются дарками. Займемся по-конгерски? — пропела Рэд, поощряя настойчивость моих голодных ладоней.
Она дала мне попробовать «по-конгерски», потом я сам оседлал ее этим особым способом, повторив понравившийся, хотя и извращенный урок. Потом мы вытирались и облизывали друг друга, не позволяя остывать похоти. Рэд преохотно позволила мне насладиться, устроившись между ее стройных ног. Я играл браслетами на ее щиколотках, упивался истинным вкусом городской даркши и мы говорили о Глоре. Пусть, увлекаясь более важным и интересным делом, я узнал о городе не так уж много, зато услышал те тонкости и секреты, о которых мне вряд ли кто либо мог поведать, кроме ночной дарк…
…Низкий свод спальни не мешал нам сплетаться и расплетаться в немыслимой игре тел, сложности сочетаний которой даже снукер позавидует. Вновь я, задыхаясь от крайнего восторга, сжимал ублажающую меня голову и ласкал сокрытую в густых локонах цепочку маленьких рожек — уж не знаю, истинным или магически-серебряным было то украшение…
…- Из города тебе лучше исчезнуть, — советовала девушка, перекатываясь на бок. — За дарками, слава богам, сейчас не принято охотиться. Но за человечьими шпионами Секретная Гильдия пойдет до конца…
— Полагаю, что так, — согласился я, прижимаясь к гибкой спине и начиная сладостный такт. — Жаль, придется удирать без запасов и денег.
— Деньги?! — фыркнула Рэд, показывая, как отвечают на напористую игру плоти воистину одаренные дарки. — Смеешься? Деньги взять легко, имейся у тебя хоть капля правильной крови. Мы ведь не ценим деньги за то, что они деньги, и потому серебро нас уважает. Ты устал? Ах, человечий мальчик…
…Я оседлал ее и показал, что не устал, и не мальчик. Она дразнила, противилась и отдавалась, щупальца локонов ласкали мое лицо, закрывали глаза и дергали за уши. Я целовал эти шелковые щупальца, горячую шею и неистовствовал. Но мы понимали что заканчиваем. Рэд, чисто ночная дарк, ненавидела и боялась рассветов…