Ночное солнце
Шрифт:
— Рано мне в комсомол, — закончил он и сел на место.
Некоторое время все молчали, потом заговорили одновременно.
— Тоже-мне комсомолец! — кричали одни. — Анархист! А вы куда смотрели, как могли рекомендацию дать!
— Сам ведь все рассказал — значит, осознал! Мало ли, что думал: нервничал, переживал! — шумели другие.
— Этак за одни намерения наказывать, далеко зайдем, — возмущался Васюткин, самый низкорослый солдат в роте. — Я вон сержанта, когда он мне наряд давал, в мыслях сколько раз убивал. Так не убил же.
Раздался хохот, посыпались
Мнения разделились. Председатель собрания предложил голосовать. Но Рукавишников твердо потребовал отменить решение о его приеме в комсомол.
И наверное, был прав — в тот день немало рук поднялись бы против.
Ну что ж, пусть подождет.
Невозможно предусмотреть все жизненные ситуации, которые могут возникнуть перед политработником. Но есть главная цель — высокая боеготовность, высокий моральный дух. На учениях это особая атмосфера приподнятости у солдат, радостного ожидания событий, стремление показать все, чего достигли, чему научились, что умеют. Эдакое хорошее честолюбие: нашу дивизию выбрали? Не пожалеете — мы лучшие!
Политработники такие же офицеры, как и другие, но со своей особой специальностью — моральный настрой личного состава. Как бы ни был силен враг, армия, проникнутая высоким боевым духом, знающая, за что сражается, уверенная в правоте своего дела, преданная своему народу, потому что сама часть этого народа, будет всегда иметь преимущество.
Прибыв на место, начальник политотдела собирает пропагандистов, комсгрупоргов, коротко, без лишних эмоций объясняет положение.
— Вот так, товарищи, — говорит он, — подкреплений не ждите. Справитесь?
— Справимся, — уверенно говорит высокий хмурый солдат — комсгрупорг из первой роты, — раз надо — справимся.
— Понимаем, — поддерживает его другой, — что ж, имуществу, что ли, погибать. Хлеб-то нам потом кушать. Не дяде.
— Конечно! То учения, а то стихийное бедствие! Выстоим! — слышны теперь уже многие голоса.
Полковник Логинов ждет, пока стихнет шум, и говорит:
— Товарищи гвардейцы, вы должны правильно оценить обстановку. Ваши товарищи действительно заняты важным делом — выручают совхоз из беды. Но в бою может возникнуть аналогичная ситуация — не будет подкреплений — погибли люди в бою, или атаку с неожиданной стороны отражают. Словом, перед вами задача выстоять во что бы то ни стало. Наличными силами! И задачу эту надо выполнить. Разойдитесь по подразделениям и объясните солдатам.
Между тем «южные» напирают со всех сторон, не успевают десантники отбросить их в одном месте, как они прорываются в другом. Потери растут. И только удивительное хладнокровие и выдержка майора Таранца помогают ему не теряться, умело управлять боем. На КП с ним минимальное число людей. Он отправил в окопы всех, кого мог: комендантский взвод, штабных офицеров, санитаров, тыловиков, связистов. Там дорог каждый человек.
Тем временем начальник политотдела «болтается», по его собственному выражению, в окопах. Разумеется, это вовсе не дело для начальника политотдела дивизии, хотя Отечественная война оставила нам немало примеров именно таких поступков армейских политработников высокого ранга.
Логинов преследует иную цель — главную цель любых учений — учить.
«Воюя» на передовой, полковник Логинов зорко следит за действиями замполитов, подает им творческий, не школьный пример.
Да, он отвечает за политработу во всей дивизии. И работа эта у начальника политотдела и ротного замполита, прямо скажем, разная. Но вот сейчас на этом конкретном участке то, что он делает, и есть живое руководство. Обучение подчиненных, проверка их в деле. Все это потом, на разборе, станет необходимым материалом. Да и политработники тоже пусть посмотрят на него в бою.
Хорошо знакомая бойцам грузная фигура начальника политотдела появляется в самых горячих точках боя. Да он и участвует в бою — стреляет из автомата, из пулемета. Однако главное его оружие — слово. Всюду, где он проходит, низко пригнувшись в неглубоких окопах, слышится смех, звучит шутка. Но это не легкий смех. Это смех уверенных в победе людей. Полковник Логинов поднимает им настроение двумя-тремя бесхитростными словами, точной фразой, остроумным замечанием.
— Ты что технику портишь? — говорит он ракетчику. — Второй танк у «южных» подбил! Прямо безобразие!
— Ну, даешь! — восклицает полковник, добравшись до бойца, который точным огнем не подпускает к своему добросовестно отрытому окопу атакующих. — Ты прямо как танк, оказавшийся без горючего, а потому используемый как неподвижная огневая точка.
— Товарищ полковник, — весело отзывается солдат, — у меня горючего тоже нет. А в войну, говорят, не только танкам полагалось.
— И тебе будет, — подмигивает полковник, — вот учения закончатся, таким чаем угощу!..
Он переползает в следующий окоп, где по указанию посредников разорвался снаряд и в живых остался лишь один пулеметчик. Начальник политотдела ложится рядом, подхватывает другой, оставленный «убитыми» пулемет.
— Давай, брат, кочевать начнем. Быстрее, быстрее. Пусть думают, что все целы, что нас тут целый полк.
Они беспрестанно меняли позицию, создавая у «противника» впечатление куда большей силы огня, нежели была она в действительности.
Атаки стали ослабевать, и тут посредник — молодой майор, не обращая внимания на высокое звание «пулеметчика», сообщил, что боец тяжело ранен. Ранение требует немедленной эвакуации в тыл. Одновременно усилился нажим атакующих, и полковник Логинов, теперь оставшийся один, едва успевал огнем из пулемета отбивать «южных».
Вероятно, ситуация была предусмотрена в плане учений — оставить в окопе двух бойцов, дать вводную о тяжелом ранении одного из них. Как поведет себя второй? Только то, что вторым бойцом окажется начальник политотдела дивизии, план предусмотреть не мог. Но план-то есть план, и добросовестный майор-посредник дал вводную.
Полковник Логинов даже не обернулся. Он продолжал отбивать яростные атаки «противника», пока и сам не оказался среди «тяжелораненых», после этого, удобно примостившись на дне окопа, с удовольствием закурил сигарету.