Ночное солнце
Шрифт:
Генерал испытывает голод, он перехватил несколько бутербродов, стакан чаю, которые заботливый прапорщик Евдокимов сумел ему всучить. С неодобрением посмотрел, как полковник Воронцов, продолжая руководить штабом, повязавшись салфеткой, чтобы не испачкать китель, обстоятельно обедал. Потом упрекнул себя: «Разве Воронцов что-нибудь не так делает? Могу его упрекнуть? Так почему он не может пообедать, как все нормальные люди? Лишь потому, что его начальник так захвачен боем, что ему не до еды? Приятного тебе аппетита, товарищ Воронцов!»
Комдива вызывает командующий.
— Ну? — спрашивает
Неожиданно Чайковского охватывает озорное настроение, и он позволяет себе серьезно переспросить:
— Не ясен вопрос, товарищ генерал-полковник, прошу повторить.
Генерал Хабалов доволен. Если комдив острит, значит, дела у него идут хорошо. Поэтому он тоже шутит:
— Русский язык забыл? Или бюрократом стал? Докладывай обстановку.
Чайковский докладывает. Командующий задумывается. Наконец говорит:
— Держись. Возможно, поможем. Ударим танками. Сообщу.
На этом разговор заканчивается. Комдив не очень рассчитывает на столь туманное обещание. Надо обходиться собственными силами. Может быть, перекинуть еще одну роту с правого фланга Таранца? Там паводок, через реку и приток «противник» не пойдет, через болото — тем более. Рискованно, конечно. Но уж больно сильный нажим осуществляет вертолетный десант.
Он сам заходит в блиндаж к начальнику штаба. Офицеры встают, выжидающе смотрят на комдива. Блиндаж чист и аккуратен. Все прибрано, подметено. На обтянутых досками стенах карты, карты на столе. У каждого телефониста свой столик, а на одном — пустом — в стеклянной банке букетик подснежников. Да, полковник Воронцов любит воевать красиво и с комфортом…
— Что будем делать, Воронцов? — спрашивает комдив. — Жмут «южные» на Таранца.
Некоторое время начальник штаба молчит, не глядя на комдива и всем своим видом как бы говоря: «Ну вот, я же говорил, что надо было запрашивать помощь. Кто был прав?» Но потом образцовый начштаба берет в нем верх, и он деловито подходит к карте. Берет в холеные пальцы карандаш.
— Считаю, что майор Таранец должен отвести свои подразделения вот сюда, — он тычет карандашом в карту, — дивизионной артиллерии, что восточнее села Лесное, отсечь второй эшелон «противника», атакующего в направлении моста по левому берегу реки Ровная. Капитану Ясеневу внезапно атаковать из леса западнее села Лесное. Усилить Ясенева зенитными средствами. — И, помедлив, упрямо добавляет: — Запросить помощи у командующего.
Комдив долго молчит, задумчиво разглядывая карту, потом говорит:
— С первой частью вашего предложения согласен. Давайте приказ. Но артиллерию Ясеневу оставить и никакой помощи не запрашивать. Хабалов в курсе, если сможет, сам поможет. Он звонил.
В это время в блиндаж торопливо вбегает майор.
— Товарищ генерал-майор, — докладывает он, — капитан Ясенев сообщает, что его атакуют боевые вертолеты «южных». Первая атака отбита наличными огневыми средствами. По данным разведки, десанта не ожидается.
— Вот так, — негромко констатирует комдив. — Вам ясно, Воронцов? Артиллерию Ясенева не трогать! А в остальном — как решили. Выполняйте!
Он уходит к себе в блиндаж. Огрызаются «южные», ох, как огрызаются! Чего еще придумают?
Комдива вызывает на связь начальник политотдела полковник Логинов. Голос его непривычно серьезен, в нем таится тревога, и говорит он совсем не по-военному:
— Слушай, Илья Сергеевич, я тут у Таранца. Дело швах с этой проклятой притокой. Имущество у совхоза гибнет. Вот со мной рядом секретарь райкома и директор. Людей нужно. Срочно, Илья Сергеевич. Время не терпит…
Пока кипел бой на всем заречном плацдарме, пока дивизия генерала Чайковского, успешно десантировавшись, выполняла все поставленные перед ней задачи, в наступление пошла вода. Ей не нужны были ни аэродромы, ни укрепления. Она угрожала совхозу Прировненскому, его постройкам, амбарам с кормами, озимым посевам, скоту.
С незапамятных времен заливало то и дело эту низину, что залегла меж Ровной и ее безымянным притоком.
Кому пришла в голову мысль именно здесь построить совхоз? Но история совхоза тоже уходила к незапамятным временам. Может, тогда не было таких паводков, или ранних весен, или обильных снегов? Кто их знает. Но вот уже не первый раз медленно, грозно поднималась вода в притоке, набухала, переливалась в низину. И то, что впадал безымянный приток в реку, увы, не меняло дела, даже Ровная не в состоянии была проглотить то, что обрушивал этот в обычное время тихий, а ныне бурлящий, раздавшийся, громыхавший приток.
Его мутные, грязные в своей стремительности волны несли дрова, бочки, обломки строений, мусор, ветки, кувыркающееся ведро, сорванную полузатопленную лодку. Вот пронесся молочный бидон, вот, захваченный бурным потоком, плывет поросенок.
Серебристые разливы, в которых отраженные тучи кажутся в непрестанном движении, уходят далеко к горизонту, и лишь кое-где торчат из них опоры электропередачи, силосные башни, холмики с одинокими строениями.
Подул порывистый холодный ветер, солнце окончательно скрылось за тучами, воду рябит, словно выступила на ней гусиная кожа. И нетрудно представить себе, какая она ледяная, эта вода.
А вот проплыл столб электропередачи с оборванными проводами. Это уже совсем плохо.
Наводнение — страшное бедствие. Вымоет из почвы удобрения, разрушит электросеть, уничтожит корма, сорвет сев. Совхозу Прировненскому еще повезло — его главная усадьба на возвышенности, в безопасности. Но поле-то, в низине, и часть амбаров тоже. Не совсем в низине, на склоне, и раньше до их уровня вода не поднималась, а сейчас вот-вот зальет. В коровниках неистово ревут животные. Люди мечутся, не зная, с чего начать: выносить корма, вывозить тракторы, комбайны, выводить скот… Людей не хватает, трактористов тем более.
Директор совхоза, небритый, с ввалившимися глазами, не спавший уже двое суток, отчаянным взглядом смотрит на полковника Логинова. Брезентовая накидка с капюшоном сползла. Сапоги давно промокли, но директор ничего этого не замечает. Рядом с ним стоит мрачный секретарь райкома. Он тоже забыл, когда спал. У них своя война, война со стихией. Два сражения разыгрываются сейчас на этих землях: «южных» с «северными» и рабочих совхоза с паводком.
«Играете в казаки-разбойники, делать вам нечего, — в отчаянии думает директор, — а тут государственное имущество гибнет, плоды земли, плоды нелегкого годичного труда».