Ночное солнце
Шрифт:
«Вертолетный десант грозит мосту, наступает изо всех сил, под угрозой то, что удалось завоевать ценой „гибели“ сотен товарищей, ценой жестоких схваток. Какое значение имеет все это сено-солома по сравнению с ключевой позицией, которую обороняют сейчас десантники! — с досадой думает майор Таранец. — И неважно, что это учение. Учение — залог высокой боеготовности!»
— Эх, товарищ полковник, — говорит директор совхоза, — мне бы хоть сотню ваших ребят, машины ваши! Вы посмотрите — гибнет же все! Хоть самому головой в воду…
Он
Вот тогда-то начальник политотдела и позвонил командиру дивизии. Комдив еще держит трубку, когда на связь выходит майор Таранец. На этот раз он говорит без обычной уверенности и спокойствия:
— Товарищ генерал-майор, жмут «южные». Может, оставшиеся силы снять с правого фланга? Оставить прикрытие?
Нахмурив брови, генерал Чайковский стоит с двумя телефонными трубками в руках. Беззвучно крутятся катушки магнитофона, готовые записать решение комдива, застыли в ожидании офицеры.
— Сколько надо людей? — задает он вопрос своему замполиту, прикрыв рукой другую трубку, и, выслушав ответ, уже решительно говорит майору: — Не будет тебе, Таранец, подкрепления! Обходись наличными силами!
— Как, товарищ генерал-майор? — майор Таранец потрясен. — Как же так? Ведь одну роту вы сами…
— Вот так, товарищ майор, — звучит в трубке резкий голос комдива, — приказываю: атаку «противника» отбить, мост удержать! Повторите приказ!
Майор повторяет приказ и еще некоторое время держит трубку, словно ожидая, что комдив передумает.
Но Чайковский уже снова говорит с начальником политотдела:
— Бери всех наличных людей и постарайся побыстрее справиться.
— Товарищ генерал-майор, — раздается за спиной у Чайковского голос начальника штаба, — осмелюсь заметить, что не согласен с вашим решением. Мы обнажаем правый фланг майора Таранца и, что сугубо важно, оставляем без подкреплений и без резерва его левый фланг.
— Там гибнет совхозное имущество, Воронцов, вы же слышали, — глухо говорит Чайковский.
— Товарищ генерал-майор, — настаивает начальник штаба, — я понимаю, но главное для нас — учения, а не совхозные дела. Если мы сошлемся на это, командование не снимет с нас ответственности за невыполнение приказа и возможный срыв выполнения задачи.
— Не снимет, — соглашается генерал Чайковский и смотрит прямо в глаза полковнику Воронцову, — а кто снимет с нас ответственность за то, что мы в трудную минуту отказали людям в помощи?
— Товарищ генерал-майор, — твердо говорит Воронцов, — будь то учение или бой, мы не вправе ставить под угрозу выполнение приказа. Это долг офицера.
— А выручать советских людей из беды, товарищ Воронцов, это долг коммуниста. Я отвечаю перед командованием, но прежде всего перед партией и народом. Командующий поймет. У него тоже есть партбилет, — очень тихо говорит генерал и добавляет: — Считаю разговор оконченным.
— Я вынужден доложить о вашем решении начальнику штаба «северных», — говорит полковник Воронцов.
Но комдив даже не оборачивается.
И тогда со своего места поднимается посредник генерал Мордвинов, доселе молча следивший за разговором, и громко восклицает:
— Даю вводную: в результате внезапного артналета дальнобойной артиллерии «южных» в районе совхоза Прировненский уничтожено более роты десантников из состава части майора Таранца. Передайте! — поворачивается он к своему радисту.
Получив приказ, командир батальона капитан Осипов начинает действовать. Быстро и умело. «Погибшие» в результате артналета дальнобойной артиллерии десантники самоотверженно включаются в работу по спасению имущества совхоза.
БМД берут на буксир сельскохозяйственные машины и, борясь с течением, вытаскивают их на высотки. Не обращая внимания на ледяную воду, солдаты врываются в коровники, выводят отчаянно мычащих, мечущихся животных, выносят на руках тонконогих телят, по цепочке передают плотные кубы спрессованного корма.
В это время набухшие тучи наконец разражаются ледяным, смешанным со льдом дождем. Усилившийся ветер хлещет людям в лицо. По воде начинают ходить высокие волны, они катят обломки, доски с гвоздями. Уже несколько человек получили ушибы, порезы, споткнулись и с головой окунулись в воду.
Саперы стараются восстановить линию электропередачи. Они поднимают упавшие столбы, ловят те, что вода уносит, ставят подпорки, растяжки. Порой столбы снова падают, увлекая за собой людей, образуя невообразимую путаницу проводов. Приходится начинать все заново.
Заместители по политчасти, комсгрупорги возглавляют самые трудные участки.
Директор совхоза, стоя на берегу, молча наблюдает за работой десантников. Его покрасневшие глаза слезятся, он вытирает их рукавом.
Секретарь райкома облегченно вздыхает.
— Спасибо, полковник, — говорит он, пожимая руку Логинову, — век не забудем.
— Не меня благодарите, — хмурится начальник политотдела, — их.
Он указывает на десантников, посиневших от холода, промокших насквозь, испачканных в иле, поцарапанных, изможденных, но ни на секунду не прекращающих работу, и, повернувшись к капитану Осипову, говорит:
— Я поехал на левый фланг, капитан, к Таранцу.
— Может, вам лучше здесь остаться, товарищ полковник? — спрашивает секретарь райкома. — Тут ведь дело такое, самое место для комиссара.
— Не беспокойся, секретарь, — усмехается Логинов, — ты же видишь. Люди знают, что им делать. И все они коммунисты или комсомольцы. А там я нужнее, там я должен объяснить гвардейцам, почему к ним помощь не придет, почему и без помощи должны выстоять. И рассказать, чем их товарищи занимаются.
Он садится в свою боевую машину и закрывает люк.