Ночной позор
Шрифт:
Крошка Лили глубоко вздохнула, качнув грудью… грудями, будем точны, и нажала на спуск.
Тому, кто изобрел бетон, пущенный на строительство наших хрущевок, надо бы выдать государственную премию. Пуля несколько раз срикошетила от стены, которую берет далеко не всякое сверло, со страшным свистом пронесшись совсем рядом с моим драгоценным телом, и поразила Крошку Лили в голову.
Выскочивший из ванной Утка, без штанов и с руками в пене, осмотрел прекрасную убийцу.
— Вскользь череп задело,— сказал он.— Да вылазь, что ты там
Мы подняли Крошку Лили и перенесли ее на диван, обвязав слегка кровоточащую рану тряпочкой.
— Надо бы скорую… — заикнулся я несмело, но боец отмахнулся, сотворил какое-то краткое заклинание и отправился достирывать свои джинсы.
Приходя в себя, Крошка Лили бормотала что-то о законах джунглей. Я наконец доел свои пельмени, совершенно холодные. Вечер был испоганен окончательно. И все благодаря кому? Лучшему другу и любимой девушке. Теперь за мной будут охотиться все бандиты города, а если всплывет правда о моем участии во всей этой заварухе, то и Контроль Всему тоже не замедлит внести свой вклад в общее дело.
Глядишь, на том и сойдутся, сплоченные общим желанием прервать мое скромное существование, помирятся и решат дальше жить дружно.
— Это что было? — Утка достирал штаны и теперь стоял, вытирая руки моим любимым полотенцем.
— Аугкхв,— неопределенно сказал я, пожав плечами. Я не торопился выкладывать ему все подчистую. Признаться, что это я едва ли не главный зачинщик всех беспорядков, духу не хватало.
— Молодой ты еще,— заключил Утка.— Не умеешь правильно расставаться с любовницами.
Тут Крошка Лили пошевелилась и тихонько застонала, избавив меня от необходимости ответа.
— Ты все равно умрешь!..— проговорила она, словно в забытьи.— Я не могу жертвовать своим добрым именем…
— Так,— Утка разложил на столе джинсы и принялся сушить их ладонями. Между его пальцев прорывались тонкие струйки пара, быстро растворявшиеся в воздухе.— Какое еще доброе имя?
Крошка Лили быстро моргнула, блеснув карим глазом, и опять притворилась мертвой, то есть бессознательной.
От Утки ее хитрость, впрочем, не ускользнула.
— Я все вижу,— предупредил он, не отрывая, казалось бы, взгляда от выглаживаемых брюк, и добавил сокрушенно.— Что за ткань, после первой стирки никакой формы. Колени вон уже продавлены…
Крошка Лили, нимало не смутившись, села.
— Мы вместе преступаем закон,— объявила она, включив самый трогательный взгляд из своего арсенала. Поскольку теперь он был направлен не на меня, а на Утку, я не потонул в потоке гормонов и сумел даже задуматься над тем, не благодаря ли Крошке Лили я позволил втянуть себя в это сумасшествие.
Однако железный оперативник не поддался всесокрушающим женским чарам. Даже если внутри у него что-то и дрогнуло, Утка, по крайней мере, не подал виду.
— Надо же. Интересно, зачем мой друг должен при этом погибать.
Договорить ему не позволил маленький взрыв, вышибивший двери.
Недоступным простому смертному движением Утка вскочил в недоглаженные штаны, одновременно переместив свое массивное тело к стенке.
Распластавшись по ней, почти слившись с обоями, Утка ждал незваных гостей, которые не замедлили появиться. Боец обезвредил первого вошедшего, второго хитрым приемом выбросил в прихожую и ринулся следом.
Полыхали огненные шары, сверкали молнии, грохотали поражающие нервную систему грохотуны, выворачивали наизнанку какого-то бедолагу смертельные вывороты, жужжали ультразвуковые осы.
Крошка Лили, совершенно оправившаяся, ринулась было в самую гущу боя.
— Стой, дура! — зашипел я на нее, хватая за щиколотку.— За кого драться будешь?..
Крошка Лили задумалась о том, что и впрямь не известно, за кого, и осталась.
— Где мой пистолет? — прокричала она, стараясь пересилить доносившийся из прихожей грохот. Теперь соседи точно не станут со мной разговаривать. Если только осталось еще хоть чего-нибудь от мощи Контроля, магическое сражение будет наверняка представлено в памяти простых людей чем-то вроде шумной молодежной гулянки, с вызовом милиции, выламыванием дверей и другими интересными вещами.
А пистолет я забрал, от греха.
Внезапно все стихло, и вернулся Утка, выглядевший так, будто и не было никаких молний с огненными шарами и всякой смертоносной ерундой.
— Сматываться надо,— бросил оперативник,— скоро еще придут. И на улице нас наверняка дожидаются, не может быть, чтоб группа шла без прикрытия.
— А ты куда? — удивился Утка. Я, уже одетый, кое-как прилаживал входную дверь на место, чтоб была хоть какая-то видимость порядка. Успеть бы исправить, пока хозяин не заявится, я и так ему за прошедший месяц задолжал.
Крошка Лили, выряженная, словно на праздник, прижимала к груди сумочку. От шрама на голове не осталось и следа, видимо, залечивать раны девушка умела не хуже Утки.
— С вами!
— Нам вражеских шпионов не надо,— отрезал Утка и без всякой логической связи добавил: — У нас своих дураков хоть отбавляй.
Отделаться от Крошки Лили ему, впрочем, все равно не удалось.
На лестнице нас ожидала засада, с которой оперативник управился безо всякого труда. Вытирая руки, Утка бормотал пренебрежительно: «Салабоны…»
Двор был темен, как деревенское кладбище. Я знаю, я видел. Стайка хулиганов, обыкновенных, простых, не обратила на нас никакого внимания.
— План такой,— оперативник быстро взял на себя руководящую роль.— На улице сейчас оставаться, сами понимаете. Тебе куда пойти есть? — это он у Крошки Лили спросил. Та отрицательно замотала головой, изображая перепуганную бедную девушку. Конечно, а то не знаю я этих фокусов. Хочет, подлая, рядом держаться, чтобы момент улучить. И что это некоторым неймется от желания оборвать нить моей молодой жизни? Тоже мне, Фанни Каплан.