Ночной рейд
Шрифт:
— Хорошо, джентльмены, — сказал он через плечо. — Посмотрим, что у вас.
Хотя у доктора Галассо, к сожалению, отсутствовали хорошие манеры поведения в обществе, зато терпения у него было более чем достаточно. Он потратил целых два часа на то, чтобы только снять клеенку с дорожной сумки, детально описывая каждый шаг этой процедуры, словно объясняя своим ученикам в аудитории.
— Глина, скопившаяся на дне, оказалась для вас спасительной, — разъяснял он. — Кожа, как мы видим, прекрасно законсервировалась и осталась достаточно
Умело и педантично он хирургическим скальпелем вырезал прямоугольное отверстие в боку дорожной сумки, делая это чрезвычайно осторожно, чтобы не повредить содержимое. Затем подобрал такой тонкий пластиковый лист, размер которого был немного больше размера пакета, и вставил его в отверстие.
— Вы проявили мудрость, мистер Питт, в том, что не тронули обертку, — продолжал бубнить он. — Если вы попытались бы вытащить его из сумки, то материал раскрошился бы.
— Неужели клеенка не сохранилась бы в воде? — спросил Мун.
Галассо уставился на него ученым взглядом.
— Вода — растворитель. Грубо говоря, воздействуя в течение продолжительного времени, она способна растворить линейный корабль. Клеенка представляет собой просто кусок ткани, обработанный химическим способом, причем обычно только с одной стороны. Поэтому это непрочный материал.
Закончив с Муном, Галассо вернулся к работе.
Когда он был полностью удовлетворен тем, что пластик правильно разместился под пакетом, начал вытаскивать пакет, не торопясь, несколько миллиметров за один раз, до тех пор, пока впервые за семьдесят пять лет не появился весь бесформенный предмет, с которого всё еще капала вода.
Стояла полная тишина. Казалось, что даже Галассо почувствовал всё значение торжественности этого момента; ему нечего было сказать. У Муна началась такая дрожь, что ему пришлось ухватиться руками за раковину, чтобы не упасть. Сандекер теребил бороду, а Питт медленно допивал четвертую чашку черного кофе.
Не произнося ни слова, Галассо сконцентрировался на том, чтобы снять оберточный материал. Сначала он осторожно положил бумажное полотенце на поверхность, полностью высушивая ее. Затем изучил ее с каждого угла, как ювелир, определяющий точку, в которой можно нанести удар по драгоценному камню в пять карат, зондируя здесь и там с помощью крошечного маркировочного карандаша.
Наконец он начал снимать ее. С чудовищной медлительностью он упорно разворачивал хрупкую ткань. После того, что людям, непрерывно ходящим по полу, показалось бесконечностью, Галассо добрался до последнего слоя. Он сделал паузу, чтобы стереть пот, блестевший на его лице, и размять онемевшие пальцы. Теперь он был готов продолжать.
— Момент истины, — произнес он с важным видом.
Мун схватил телефон, который оказался рядом, и установил прямую связь с президентом. Сандекер подошел ближе и напряженно смотрел через плечо Галассо. Лицо Питта было бесстрастным.
Галассо осторожно приподнял тонкий хрупкий откидной клапан и быстро
Они надеялись встретиться с невозможным, но единственной наградой было разочарование, за которым последовала сокрушающая горечь.
Безразличная река проникла через клеенку и превратила британский экземпляр Североатлантического договора в пастообразное нечитабельное месиво.
Часть V
«МАНХЕТТЕН ЛИМИТЕД»
Май 1989 г. Квебек, Канада
64
Рев двигателей реактивного самолета стал затихать сразу после того, как «боинг 757» поднялся в воздух с взлетно-посадочной полосы аэропорта Квебек. Когда погасло табло с надписью «Не курить», Хейди расстегнула ремни безопасности, удобнее положила ногу в гипсе от лодыжки до бедра и посмотрела в окно.
Внизу на солнце блестела длинная лента реки Святого Лаврентия, оставаясь далеко позади самолета, развернувшегося на юг к Нью-Йорку.
Ее мысли постоянно возвращались к событиям нескольких прошлых дней в калейдоскопе туманных образов. Шок и боль, последовавшие после взрыва. Значительное внимание со стороны хирурга и моряков на борту «Финикса», на гипсе на ноге оставлено больше рисунков, чем в альбоме с образцами в салоне татуировки. Доктора и сестры в больнице Римуски, где ей вправляли и лечили плечо и добродушно смеялись над ее жалкими попытками говорить по-французски. Все они казались сейчас какими-то далекими персонажам из снов. Ей стало грустно. Может быть, больше не придется встретиться с ними вновь.
Она не замечала, что на место у прохода рядом с ней сел мужчина, до тех пор, пока он не дотронулся до ее руки.
— Привет, Хейди.
Она взглянула в лицо Брайана Шо и настолько опешила, что не могла произнести и слова.
— Знаю, что ты можешь подумать, — тихо сказал он, — но мне нужно поговорить с тобой.
Удивление, испытанное Хейди с самого начала, быстро сменило презрение.
— Из какой дыры тебе удалось выползти?
Он увидел, как она покраснела от злости.
— Не буду отрицать, что это было холодным, расчетливым совращением. Прошу простить меня за это.
— Все по линии долга, — с сарказмом сказала она. — Затащить женщину в постель, чтобы извлечь информацию, потом воспользоваться ею, чтобы убить двенадцать невинных людей. В мою книгу, мистер Шо, ты записан как паршивец.
Какое-то время он молчал. Американские женщины, размышлял он, выражают себя совершенно по-другому, чем английские.
— Достойная сожаления и совершенно бессмысленная трагедия, — сказал он. — Хочу, чтобы вы с Питтом знали, что я не имею никакого отношения к этому.