Ночной всадник
Шрифт:
Рычание поднялось до звука маниакальной ярости, зубы сжались на руке Кети — если бы они прокусили кожу, наступил бы конец, одной капли крови оказалось бы достаточно — и девушка лишилась бы руки. Если бы она встала тогда, вся злость Барта обрушилась бы на нее, убеждал Кети страх. И какая-то непостижимая сила заставила ее медленно повернуть голову и пристально посмотреть в ужасные глаза пса.
Ее рука была свободна. Черный Барт сжался, и змеиная голова опустилась. Он содрогнулся всем телом от желания вцепиться ей в горло. Палец лежал на спусковом крючке, требовалось лишь легчайшее прикосновение — Кети по-прежнему смотрела в глаза волка, и ужас придавал странную легкость ее телу и вызывал головокружение. Затем внезапно все изменилось. Желто-зеленый огонь погас в глазах Барта, взгляд пса заметался, и наконец он отвел глаза, рычание перешло в угрюмое ворчание. Черный Барт снова лег.
Его голова еще оставалась повернутой к Кети. И клыки по-прежнему торчали наружу, пока быстрыми искусными пальцами девушка снимала повязку. Хотя она очень старалась не причинять боль, но: повязка присохла к ране, поэтому Барт дрожал и бросал на девушку злобные взгляды.
Она понимала, что придает твердость движениям ее рук, и руки ее двигались очень уверенно. Девушка сняла бинт и теперь смогла увидеть красную воспаленную рану со сбритой вокруг шерстью. Кети окунула тампон в антисептик, раствор обжег ей пальцы, и легко коснулась раны. К ее изумлению, волк расслабился и опустил голову на землю, ворчание уменьшилось до тихого поскуливания, а затем прекратилось вовсе.
Она победила! И когда рана была тщательно промыта и Кети начала снова накладывать повязку, девушка осмелилась коснуться Черного Барта и заставить его приподняться, чтобы она могла удобнее пропустить бинт. При ее прикосновении волк вздрогнул, как человек вздрагивает, когда его касается что-то нечистое, но не зарычал и не оскалил зубы.
Завязывая узел, поддерживавший повязку, Кети заметила, что глаза Барта, уже не светившиеся желто-зеленым огнем, наблюдают за ней. Она ощутила смутное любопытство в мозгу Барта. Затем голова пса дернулась, он уставился на что-то в отдалении. Ничто на свете не заставило бы его так смотреть, кроме одного… Пальцы Кети стали вдруг неловкими и задрожали. Медленно, в панике она закончила узел, а затем почувствовала, как кто-то беззвучно подошел и теперь стоит позади нее.
Наконец, перед тем как встать, Кети подняла голову.
Благодарность переполняла ее сердце, когда она произнесла ровным обыденным голосом:
— Рана выглядит намного лучше. Барт поправится через несколько дней.
Дэн не ответил, и его глаза с любопытством смотрели мимо. Кети заметила, что он разглядывает двойной ряд белых отметин на ее руке, оставленных зубами Барта. Барри знал, откуда взялись эти отметины. Кети понимала, что он знает. Силы оставили ее, наступила внезапная слабость. Она не могла стоять. В следующий момент ее охватила бы истерика.
Но девушка встала, молча прошла мимо Дэна и медленно направилась к дому. Ей хотелось ускорить шаги, но ноги не двигались быстрее. Наконец она добралась до крыльца и, едва переступив порог, упала на колени. Ей пришлось опираться на руки, чтобы подняться по лестнице в свою комнату. Оттуда Кети увидела, что Дэн Барри стоит, не двинувшись с места, и безучастно смотрит на волка.
Глава 27
ЗАВОЕВАНИЕ
После первой победы Кети Камберленд не охватило самодовольство. Она ощущала себя скорее генералом, развернувшим своих стрелков в цепь и ведущим их на аванпосты врага. Преимущество на его стороне, но им можно воспользоваться, лишь сблизившись с противником вплотную. Вечером за ужином Кети обнаружила, что Дэн рассматривает ее — не в открытую, так как она никак не могла поймать его взгляд, а тайно и осторожно. Девушка понимала, что он оценивает ее, изучает, но враждебно, дружелюбно или просто из любопытства, Кети не могла бы сказать. Наконец она забеспокоилась и повернулась к доктору, чтобы прийти в себя. Доктор Рэндалл Бирн занимал в мыслях Кети особое место. После пожара и откровенного разговора между ними доктор знал все, а женщины волнуются в присутствии мужчины, владеющего тайной их прошлого.
Щитом, за которым люди прячутся во время общения, является расчет на неведение остальных или, по крайней мере, надежда на неведение. Доктор, однако, отличался от других мужчин, он скорее походил на не по годам развитого ребенка, и Кети очень нравилось его умение молчать. Если бы он был осторожный, сильный, самодовольный, она, возможно, возненавидела бы его, поскольку он так много теперь знал о ней, но, замечая бледное задумчивое лицо, высокий лоб, превалировавший над всем остальным, мечтательные неопределенные глаза, испытывала к нему только жалость.
Хорошо, когда женщине есть кого жалеть, — ребенка, пожилых родителей или домашнего пса. Жалость создает основу для ее поступков, поэтому Кети, почувствовав беспокойство, повернулась к доктору. В ее действиях присутствовала определенная жестокость, поскольку, когда девушка улыбалась Бирну, он покрывался краской, а когда она говорила с ним, доктор начинал заикаться, а если же Кети молчала и смотрела на него, то результат оказывался наихудшим: доктор терял способность управляться с вилкой и ножом, сидел, кроша хлеб, и испуганно глядел по сторонам. Затем он решился снять очки и попытался снова нацепить их на нос, но все промахивался, однако вовремя спохватывался, что лишь увеличивало его смущение.
Подобные маленькие маневры продолжались до тех пор, пока девушка не поняла, что внимание Дэна переключилось на доктора. Кети не назвала бы это ревностью, скорее, Дэн серьезно и тщательно изучал, оценивал доктора, оглядывая с ног до головы. Кети оставалось лишь сравнивать обоих мужчин. Впервые она вдруг заметила, что между ними много сходства. Физически, например, оба отличались одинаковым изяществом, законченностью черт, те же тонкие руки. Разница заключалась в силе и неисчерпаемой энергии, присущих Дэну. Еще более несхожи казались их лица. Лицо Бирна похудело и побледнело после долгих поисков и борьбы за истину; тело стало немощным, глаза неопределенными, но внутри доктора словно существовала мощная машина, способная надежно действовать от малого к большому и от большого к малому. Что касается Дэна Барри, то здесь речь не шла об умственных усилиях. Кети не представляла Дэна размышляющим над проблемой. Его знания не передавались словами; они выглядели менее доступными для понимания, чем женский инстинкт, а мудрость и холодность напоминали о Черном Барте.
Для Кети ужин закончился слишком скоро. Она подшучивала над Рэндаллом Бирном, и едва у доктора появился повод для вежливого ухода, бедняга вскочил с пылающим лицом и покинул комнату. Вслед за ним не спеша вышел Дэн Барри. Кети Камберленд долго не решалась встать — она никак не могла собрать вместе разбегавшиеся мысли. Даже ночью, лежа в постели, Кети долго не засыпала, и внутри у нее все пело.
На следующее утро она выбрала удачное время (Дэн теперь весь день сновал между Черным Бартом и старым Джо Камберлендом) и, едва хозяин покинул пса, направилась к Барту.
Как всегда, Барт лежал, опустив голову на песок, и дремал на солнце. Его веки не задрожали при приближении девушки, хотя Кети ясно понимала, что пес осведомлен о каждом ее движении. Она могла бы попытаться снова перевязать рану, но воспоминание о вчерашнем ужасном испытании останавливало ее — боялась упасть в обморок от напряжения и понимала, что при первом признаке ее слабости Барт начнет действовать. Поэтому Кети подошла к стулу, где Дэн часами просиживал возле пса, села, обхватив руками колени, и стала ждать. Она не придумала какого-нибудь определенного плана, ей лишь хотелось, чтобы огромный зверь привык к ее присутствию. Когда-то ведь они дружили с Бартом, но теперь, очевидно, и пес забыл ее точно так же, как Барри.