Ночные кошмары в отдельно взятом княжестве
Шрифт:
Посмотрим, чья возьмет… Крутится по утрам Година на ложе, сбивает простыню в ком, зубами скрежещет. Врешь, не возьмешь! Есть и у него сторонники, которые тоже жаждут власти и денег. Година много чего им наобещал. Что ему обещаний жалко?!
Прохладное поначалу утро плавно переходило в более жаркий день. Ветер шустро разогнал облака на нахмурившемся было с утра небе и быстренько пригнал откуда-то разоспавшееся излишне солнце. Обычный яркий июньский день вступил в свои права.
Щур не замечал изменений в природе: он медленно шёл домой, задумчиво глядя под ноги. Поддерживать самозваного князя он не желал, но в одиночку с ним не справишься и именно поэтому надо создавать ополчение, иначе с этими вурдалаками не совладать. Это воевода понимал ясно. Но с чего начинать?!
Повезло, что именно на нем остановил выбор Година, потому что теперь можно не прятаться, а собирать ополчение открыто, не таясь. Правда, цель у них будет прямо противоположная, но знать об этом самозванцу вовсе ни к чему.
Задумался старый воевода не на шутку, идёт, никого не видит перед собой, голову повесил. А люди, которые не спали ранним утром и видели, как его стража во дворец доставила, удивлённо смотрели ему вслед.
Надо же, выпустили?! – шушукались некоторые. – Неужели и Щур на сторону Гадины перешёл?! Неужто переметнулся?! Да не может быть?! Но ведь выпустили же!…
Никто Годину иначе как ГАДИНОЙ и не звал. За глаза, разумеется. В глаза как скажешь?! Он же от народа не только глаза бесстыжие прячет; он сам, весь целиком, от людей прячется. Во дворец не зайдешь, не к себе домой; а на улицу Гадину и калачом не выманишь.
Неужели переметнулся?! – задавали себе вопрос горожане и сами себе отвечали. – Нет, не мог старый воевода перейти на сторону врага. Кто угодно, но только не он. Иначе нет в мире ни верности, ни чести, если такие люди на сторону кривды станут.
А что ГАДИНА – враг всей страны, враг своего народа, в этом никто из простолюдинов не сомневался. И не только из простолюдинов: купцы и ремесленники захватом власти недовольны; военные ропщут; женщины, старики и дети – и те не молчат.
Так почему ж его отпустили?! Воеводу-то?!
Купец Али – мирный человек. Его дело торговое: знай барыши наживай, товар, людям нужный, вози, содержи лавку свою в порядке. Ему всё едино, кто у власти, лишь бы не трогали. Старый князь не подарок был и капризен сверх меры, но терпеть можно. Молодой добрее, спокойнее, так его выгнали, а на трон сели и вовсе нелюди: с первых дней ободрали купцов как липку, и всё им мало. Государственные интересы, мол, требуют…
А какое у них государство?! У самозванцев-то?! Государство – это в первую очередь люди, а уж потом – интересы…
А у него, у Али, разве нет интересов?! Кто его детей кормить будет?! Эти новые власти в глотке кусок увидят и тот вырвут! В руке ложку заметят – с рукой оторвут!
Князь обдриста…ый! Кто его князем выбирал?! Так и он, Али, может себя князем назначить. У него денег больше, чем у Гадины. Только вот наглости куда меньше. А тут именно наглость и нужна: отморозков вокруг собрать, дворец оккупировать, князей изгнать, а кого и казнить, казну захватить и сделать козью морду – так, мол, и БУЛО!
Стоит Али на пороге своего дома, смотрит на старого воеводу и думу думает: лавку его, считай, разгромили, разграбили; делать ему пока особо нечего, а воевода Щур хоть и стар, но в маразм не впал ещё, науку военную всю превзошёл и с нечистой силой, поговаривают, знается; кому, как не ему, возглавить народное ополчение. Невпервой воеводе на защиту княжества становиться, невпервой служивый народ за собой вести.
Кому и верить, если не Щуру?! Не век же ему, купцу Али, без дела на крылечке посиживать да собственные капиталы на ветер пускать?! Досидишься, что суму нищенскую шить придется да под окошками христарадничать. Ну нет!
Уж если тратить денежки, так на будущее. На лучшее будущее. А оно вот оно, это будущее, или надежда на него, – мимо идёт, голову повесив, думу думает. О чём?! И решился Али на откровенный разговор. С тревогой и отчаяньем решился. Авось, хуже не будет, ибо некуда уже хуже. Приплыли.
Шагнул купец на дорогу, решительно шагнул, прямо под ноги Щуру.
– Рад видеть вас, милостивый государь, в добром здравии, – ласково заговорил Али и улыбнулся со всей приветливостью, на какую был способен. Дрогнуло внутри от страха: а ну как осерчает воевода за вольность излишнюю. Высокого полета птица. Не Али чета. Глянул на него Щур, и успокоился купец. Можно говорить спокойно, открыто. Этот поймет. Простой люд редко в правителях ошибается. Верную оценку дает. А за воеводу почти всяк в огонь и воду пойдет. Уж Али знает. – Отпустил тебя супостат, батюшка воевода. И слава Богу. Видел я, как утром тебя вели, так сердце зашлось. Прямо кровью всё облилось. Что творят, ироды?! Старого заслуженного человека не щадят?! Ай-ай, как плохо жизнь повернулась?! Скоро и сил не будет терпеть. Пришла беда – гибнет княжество наше! А с ним и мы все …
– Ничего, Али, – спокойно улыбнулся в ответ Щур. – Выдюжим. Не дадим землю свою зорить. Справимся с напастью.
– Даже имя мое помнишь?! – обрадовался купец.
– Я всех честных людей княжества знаю. Вместе отстоим отчизну свою.
– Вот и я про то, – ещё шире заулыбался купец и заговорил быстрее. – Смотрю на тебя и думаю: по-прежнему силён воевода Щур – ему и флаг в руки. Поднимай народ. Не сильно богат Али, но не пожалею денег тебе на правое дело и других купцов подключу. Помогут. Всех ведь обобрали. Дела порушили! Грабят ночами! Дома и лавки жгут! В мирных жителей стреляют! Помогай, батюшка! Не дай людишкам совсем пропасть! Все к тебе побегут! Зови только! И жалованье заплатим солдатикам! Пусть только князя молодого нам вернут с княгинюшкой, а уж мы за деньгами не постоим!
– Собирай купцов, выделяйте капиталы, и я со своих доходов добавлю. Не бедный человек воевода Щур, – распрямил плечи старик, вглядываясь в купца и понимая, что тот искренен с ним. В чём, в чём, а в людях он давно научился разбираться, не зря столько лет белый свет коптит: в этом году семьдесят восемь годочков стукнуло воеводе – не заметил, как и пролетели эти годочки. – Соберём ополчение. Нелегко придётся, но, коли вместе соберёмся, никто не устоит. Где смелостью, где хитростью да мудростью, а победу добудем. Отчет о деньгах ваших сам тебе предоставлю…
– Что ты, что ты, батюшка?! – замахал руками купец. – Какой отчет?! Мы людишки мелкие! Мы тебе и на слово верим, господин воевода.
– Вера – это хорошо. Это правильно. Только финансы прозрачности требуют, иначе и друзей во врагов превратить легче легкого.
– Тебе виднее, – согласился купец Али. – Как велишь, так и будет.
– Значит, сговорились.
– Прямо сейчас и побегу к нужным людям, – заторопился купец, перебирая ногами, будто норовистая лошадь, готовая – с места в карьер, – а ты уж, батюшка воевода, жди нас. Коли не сам приду, скажут тебе: Али велел передать… А то мало ли, лживый кто придёт, у Гадины везде лазутчики… Опасайся их. И мы побережемся. Лишнего не вымолвим… где не надо…